Страсти нарастают, правительства падают, а все европейские державы охотно демонстрируют национальный характер.

В разгар серьезнейшего финансового кризиса французы избрали не чуждого роскоши социалиста, обещающего поднять максимальную ставку подоходного налога до 75 процентов и снизить пенсионный возраст. Прошли выборы и в Греции, где традиционные партии проиграли разношерстной компании отколовшихся группировок. Исход выборов таков, что теперь им нужны новые выборы (звучит музыка из фильма «Грек Зорба»). Между тем, из Испании, где уровень безработицы среди молодежи составляет порядка 50 процентов, доносятся грустные звуки фламенко.

Через несколько часов после прибытия в Лондон я слышу в вагоне метро следующее объявление: «Приносим свои извинения за задержку с предоставлением услуг. Это было связано с поздним прибытием ответственного персонала. [Перевод: машинист проспал]. Однако мы рады сообщить, что лондонское метро работает практически в нормальном режиме». Насквозь английским здесь является именно это «практически».

Тремя днями позже в Берлине я наконец попадаю в Европу, которая работает. Как бы работает. Как обычно, я восхищаюсь праздностью самой богатой и успешной страны Европейского Союза. Даже в три часа дня нет признаков того, что время обеда в тенистом саду кафе “Einstein” на Курфюрстенштрассе подходит к концу. Сегодня четверг. Вы знали, что сегодня среднестатистический немец работает на тысячу часов в год меньше среднестатистического южнокорейца? Именно поэтому, когда вы отправляетесь в отпуск, немцы уже там, а когда вы возвращаетесь домой, они еще там.

Понятно, что многие американские инвесторы просто махнули рукой на Европу. После двух лет самой нудной в мире мыльной оперы («Поладит ли Ангела с новичком Франсуа? Серьезный ли человек Марио, пришедший на смену старому пройдохе Сильвио?»), они пришли к выводу о том, что вопрос крушения всей еврозоны — лишь вопрос времени, а у Греции есть все шансы сыграть роль Lehman Brothers.

Между тем, в Берлине продолжают говорить о том, чтобы «выиграть время». Под этим понимается, что пока Европейский центральный банк продолжает печатать деньги, ссужая их слабым средиземноморским банкам, дабы те могли купить облигации слабых средиземноморских правительств, можно рассчитывать на успешный финал. Это самообман. Экономики стран Южной Европы находятся в катастрофическом состоянии, сравнимом с годами Великой депрессии. Да, у них больше нет кейнсианского варианта — заняться дефицитными финансовыми операциями; их долги и без того слишком велики. Но немецкий рецепт — поднимать налоги и сокращать расходы перед лицом рецессии — с каждой неделей теряет свою политическую убедительность.

Внезапно оказалось, что не так трудно представить себе греческого политика, который решит рискнуть и выйти из еврозоны, восстановив драхму и позволив резкой девальвации сделать дело. Внезапно оказалось, что не так трудно представить себе чудовищные последствия, когда инвесторы зададут очевидный вопрос: «Если они выйдут, то кто будет следующим?»

Как отметил в своей блестящей нобелевской речи прошлогодний лауреат премии по экономике Томас Сарджент (Thomas Sargent), Европа сегодня находится примерно в том же состоянии, что Соединенные Штаты между Статьями Конфедерации 1781 года и принятием в 1789 году нынешней Конституции. Крайне нужен новый Александр Гамильтон, готовый включить все долги отдельных государств или их часть в единый баланс. Крайне нужно осознание того, что нынешняя конфедеративная структура Европы несовместима с валютным союзом, созданным в 1999 году.

Решение есть. С ноября прошлого года Европейская комиссия активно обсуждает создание «бондов стабильности», которые позволили бы подкрепить как минимум часть национального долга государств-членов всем авторитетом ЕС (то есть Германии). По отдельности некоторые из этих долгов безнадежно высоки. Если взять их в совокупности и сопоставить с общим ВВП еврозоны, то они окажутся вполне управляемыми.

Препятствием является не французский социализм или греческий популизм, а всего-навсего немецкое самодовольство. В Берлине живется хорошо. В Мюнхене, столице немецкой промышленной машины, — еще лучше. Нужно постараться, чтобы объяснить среднестатистическому посетителю мюнхенской пивной, почему он должен быть готов финансировать ежегодный траснфер для средиземноморских стран объемом до 8 процентов ВВП Германии. Я не рискну.

И тут мой сюжет о национальных характерах делает крутой поворот. Два поколения немцев действительно хотели установить контроль над Европой — силой. Но сегодня, имея возможность сделать это мирным путем, они и не желают об этом слушать.

Найэлл Фергюсон — профессор истории Гарвардского университета. Кроме того, он является старшим научным сотрудником в Джизус-колледже Оксфордского университета и старшим научным сотрудником Гуверовского института при Стэнфордском университете. Его последняя книга «Цивилизация: Запад и остальные» (Civilization: The Westand the Rest) недавно вышла в свет в издательстве Penguin Press