Поскольку новым президентом Франции, скорее всего, станет лидер социалистов Франсуа Олланд, горячий популистский гнев Европы столкнется с холодными мерами жесткой экономии, которых требует еврозона. Результат предсказуем: это будет буря, которая пошатнет основания европейского экономического дома.

На этой неделе финансовые трейдеры и министры финансов обсуждают вопрос о том, какой именно ущерб вызовет это политико-экономическое столкновение. Некоторые утверждают, что может рухнуть все строение. Другие настаивают, что Германия, сколько бы она ни требовала мер жесткой экономии, никогда не позволит строению рухнуть — и пойдет на необходимые уступки ради сохранения единой валюты.

Европейский кризис ширится, пробиваясь через все заградительные барьеры и преодолевая все экстренные бэйлауты. Причина в том, что под руководством Германии европейцы выбрали сочетание мер экономии и планов спасения экономик, которые ведут к финансированию постоянно растущей задолженности. Европейский центральный банк вкачивает в экономики ликвидность, которая, тем не менее, просачивается обратно, потому что меры экономии не позволяют экономикам расти и оздоровляться. Это вечный двигатель экономической фрустрации.

«Ликвидность может в лучшем случае дать временное облегчение — она неспособна заменить собой болезненную реструктуризацию, необходимую для решения проблем платежеспособности», — заявил в прошлом месяце управляющий Банка Англии Мервин Кинг (Mervyn King).

Кризис продолжают преподносить как битву между бережливым, преуспевающим севером Европы и расточительным, погрязшим в долгах югом. Но вскоре важнейшим игроком станет Франция, которую можно считать характерно европейской страной, воплощающей одновременно северную трудовую этику и южную склонность к жизни в долг. Экономическое будущее Европы зависит от того, в какую сторону двинется Франция — и сможет ли она потянуть за собой Германию.

Олланд, который, как предсказывают исследователи общественного мнения, должен победить во втором туре выборов, назначенном на 6 мая, и стать президентом, пообещал добиваться от Германии смягчения условий нового европейского фискального соглашения. «Европа не может просто вводить меры экономии, — заявил Олланд во вторник агентству Bloomberg News. — Конечно, мы не будем отходить от жестких бюджетных правил, но меры экономии в том смысле, что они представляют собой только бремя или давление, невыносимы для людей».

В тех южных странах, где введены бюджетные ограничения — в Греции, Испании, Португалии и Италии — ширится протестное движение. Похоже, к диссидентам присоединяются даже Нидерланды, обычно бывшие одним из самых верных союзников Германии в том, что касается требований мер экономии. В понедельник голландский премьер-министр Марк Рутте ушел в отставку после того, как одна крайне правая партия, состоящая в его правоцентристской коалиции, отвергла предложенные им бюджетные сокращения.

Протестующие утверждают, что кровопускание больным экономикам посредством жестких бюджетных сокращений только ослабляет их. Например, во вторник центральный банк Греции выступил с прогнозом, согласно которому ВВП страны сократится в этом году на 5 процентов — еще больше, чем ожидалось, а безработица вырастет до 19 процентов. Между тем, отношение долга Греции к валовому внутреннему продукту продолжает расти.

Пока Германии удается сохранять невозмутимость. Немецкая общественность поддерживает требование канцлера Ангелы Меркель о том, чтобы Европа выбиралась из долгов. Но при этом немцы поддерживают Европейский Союз, и представители американской администрации уверены, что, в конечном итоге, Меркель согласится смягчить условия мер экономии настолько, чтобы это не вызывало противодействия французов. Меркель нарушит правила еврозоны, считают эти чиновники, но не рискнет распадом валюты.

Но есть и другая точка зрения, представленная правительственными чиновниками и финансовыми трейдерами из Лондона, которые оценивают европейские перспективы гораздо менее оптимистично, чем Вашингтон. Каждая мера по спасению экономики только затягивает кризис, считают эти евроскептики, поскольку бэйлауты восстанавливают изначально порочную структуру. У стран еврозоны нет механизмов финансовой корректировки; слабые страны не могут провести девальвацию своих валют и тем самым снизить уровень заработных плат и цен относительно конкурентов, так как они связаны правилами единой валюты, стоимость которой отражает преобладающую мощь Германии.

Самым счастливым исходом, утверждают критики, был бы распад еврозоны, которого все так боятся: он позволил бы свободным странам проводить девальвацию и вновь расти и преуспевать.

Сомневаюсь, что полный распад еврозоны пойдет на пользу Европе. Скорее всего, к числу его отрицательных последствий будут принадлежать хаос на рынках, сложности с заключением контрактов и бегство капитала; блага очевидны в экономической теории, но гораздо менее определенны по факту.

Рынки способны решать проблемы, которые могут казаться неразрешимыми. По данным аналитиков Goldman Sachs, реальный уровень заработных плат в Германии вырастет в этом году на 1,5-2 процента, поскольку немецкие рабочие требуют большего достатка. Между тем, во многих других европейских странах реальные заработные платы снижаются по мере углубления кризиса. Это должно положить начало фактической ревальвации «немецкого евро» и девальвации большинства остальных «евро» — но без катастрофических побочных эффектов.