 |
Виктор Мараховский |
Шеф-редактор веб-проекта "Однако". Журналист. Родился в Риге в 1978 году.
Адрес для писем: baltia@yandex.ru
|
Уважаемые читатели! За исповедальную прозу, проникнутую поэтической силой и состраданием; за художественные и философские поиски смысла существования человека в пограничных обстоятельствах, – за всё это знаменитому русскому писателю Олегу Павлову, который уже обладает русским Букером, вчера дали премию им. Александра Солженицына.
Если вы раньше ничего не слышали о знаменитом писателе Павлове, – не удивляйтесь. Я вот тоже ничего не слышал. А поскольку это уже не первый и даже не двадцатый знаменитый русский писатель, про которого мы с вами не слышали, – я счёл важным на сей раз ознакомиться с творчеством лауреата. И теперь - давайте поговорим о русской интеллектуальной литературе (если вам, конечно, не противно про трупы, алкоголизм, мух, крыс, параши и снова про трупы).
Для начала приведём цитаты из исповедального лауреата.
Вот как, например, начинается его роман «Асистолия»: «На одной — тело женщины под простыней, грузное, как сугроб. Она бредит, кого-то зовет в бреду. На другой — старик, такой высохший, что, кажется, осталась только голова, маска лица на подушке с воткнутой в ротовое отверстие дыхательной трубкой.... Голенький спеленутый человечек в типовой пропахшей хлоркой городской умиральне».
Или вот как начинается роман лауреата «Дневник больничного охранника»: «Врачи-реаниматоры спасли жизнь богатенькому. Тот в благодарность подарил видеомагнитофон. Один на всех, всей отличившейся бригаде. И вот из реанимационного отделения по ночам раздаются каждую ночь стоны, — но это смотрят порнуху. Медбрат подъедался в приемном покое — паренек плюгавый и неуравновешенный. Налили ему сестры винца, а он со стакана опьянел. Опьяневши — а дело было глубокой ночью — поднялся на этаж, то ли в терапевтическое, то ли в неврологическое отделение, где принялся вытрясать больных из коек, выстраивая, перепуганных, в коридоре. И люди-то никак ему не перечили, позволяя строить себя.»
А вот как начинается роман лауреата «Степная книга»: "К сумеркам мухи пустынные летали тяжело, дремотно и предпочитали вовсе не летать, а опуститься солдату на плечо или на веко, чтобы отдохнуть. И солдат доставлял их туда, куда надобно им было прибыть по мушиным хлопотам: в столовку, на парашу или в больничку. К вечеру солдату очень хочется жрать. А потому я очень обрадовался, когда ротный, товарищ лейтенант Хакимов, наказал, с обычным для себя матюгом, выстраиваться на ужин. Брякая подвешенными на ремнях котелками, солдатня живо повалила на плац, унося на себе стайку казарменных мух».
Честное слово: там дальше только хуже. И все эти книги заканчиваются так же, как начинаются: среди говнища, пылищи, мух, мышей, кривоногих детей, трупов – и строго под свинцовым небом. Ибо жизнь наша неизменное дерьмо. Одновременно в текстах неявно, но мощно звучит такая мысль, что даже в безногих, засиженных мухами, больных и униженных созданиях – всё же есть человеческое. И их надо жалеть.
Согласно аннотациям, размещённым писателем Олегом Павловым на официальном сайте Олега Павлова, – он следует традициям Толстого, Сартра, Шаламова, Камю, Солженицына, Платонова, Кафки, Гамсуна и Достоевского.
...Что в связи с этим хочется сказать, уважаемые читатели.
Первое. Трупы, анатомички, психи, бомжи, убийцы, наркоманы, нищета, калеки, сифилитики, малолетние проститутки, жертвы изнасилований, маньяки, зеки, гастарбайтеры и прочая патоэкзотика, – действительно существуют (подтверждаю как отработавший 10 лет корреспондентом уголовной хроники – я их всех видел и с большинством беседовал).
Второе и главное. Люди, которым нужно объяснять, что в нищих, сифилитиках и малолетних проститутках всё же есть что-то человеческое, – это, по-моему, сами редкостные уроды.
Для нормального человека интуитивно понятно, что все вокруг – люди. Нормальному человеку не нужно объяснять, что остальные люди – даже халтурно созданные природой и ужасно прожившие жизнь – всё равно в большинстве своём обладают набором человеческих качеств. Что проститутки, случается, любят. Что лежачие больные всё равно хотят иметь отношения. Что таксисты тоскуют о былом, дальнобойщики скучают по семьям, а солдаты, служащие в степи, – мечтают вернуться в город и жениться.
Единственная публика, которой это всё нужно объяснять – это глубоко творческая интеллигенция. Живущая на специально отведённых полочках больших городов. Смутно ощущающая своё бессилие беред пугающей гигантской массой дуры-жизни – и поэтому фрустрирующая.
Вот эта публика -- с жадностью домохозяйки, впитывающей свежий ужастик, -- будет впитывать «исповедальную прозу, «с поэтической силой» рассказывающую о бомжах, крысах, алкашках и других Свинцовых Мерзостях Жизни.
Потому что, во-первых, для неё это такая же щекотка рецепторов, как для домохозяйки ужастик.
А во-вторых – потому что этой элитной публике обязательно нужно, чтобы забортная сырая жизнь была свинцовая, мерзкая и пугающая своей бессмысленностью. Ибо тогда ей начинает казаться, что имеет цель её собственное существование. Ведь пока сырая дура-жизнь бессознательно катит свои бессмысленные свинцовые воды – элитная публика в сторонке создаёт смыслы (во множественном числе). А не будь элитной публики – и смыслов бы никаких не было. И был бы не мир, а сплошная невыносимая дикость.
К сказанному остаётся добавить немногое. Конечно, в отличие от какого-нибудь Акунина и ему подобных, которые пишут для широкого круга образованных читателей - Олег Олегович Павлов и ему подобные пишут для узкого круга. И тиражи у них поэтому не по 50-100 тысяч, а по две-три тысячи. Тем не менее, оба типа литераторов (акунинский и элитный) – это два симптома одного и того же мощного явления.
Суть его в следующем: российский глубоко творческий интеллигент априори ненавидит реальную русскую жизнь и не желает с нею связываться. Он желает, чтобы его существование – было заведомо выше и чище этой ненавистной жизни. Что бы он ни делал.
Поэтому им так востребовано акуниново пространство, в котором безупречно этичные суперинтеллигенты всех быдланов побивают ногой с разворота.
Но особенно интеллигентным из читателей требуется также и «доказательная литература», подводящая базу под их ненависть к русской жизни.
Тут и нужны исповедальные гении. И поэтому их награждают. Ибо если вся титулованная тусовка согласна, что русская жизнь дерьмо – творческим интеллигентам можно этой жизни не стесняться.
Собственно, судя по поведению -- они уже и не стесняются.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
