Вопрос о сохранении русского народа в Латвии не волнует Европу и пока не волнует Россию
В республике с крупнейшим в Евросоюзе русским меньшинством — Латвии — прошел референдум о придании русскому языку статуса государственного. Результат плебисцита документально подтвердил давно известный «в неофициальном порядке» факт: местные русские и после 20 лет латышизации не желают быть латышами. Теоретически референдум создал основу для «русской автономии в ЕС» и даже «пророссийского сепаратизма». Но на практике это пока никому не нужно.
Население Латвии, по официальным данным, составляет чуть больше 2 млн человек. Около 40% жителей — русскоязычные (сюда относятся как этнические восточные славяне, так и значительное число детей от смешанных браков, заключенных между латышами и остальными «советскими» в годы СССР). Чуть больше половины русскоязычных обладают латвийским гражданством. Остальные не имеют права голоса и не могут работать даже пожарными. Обе общины уверенно движутся к вымиранию, чему способствуют открытые границы с остальными странами ЕС, европейские представления о жизненных стандартах и коллапс экономики.
Исходные данные
С развалом СССР и образованием «восточноевропейского проекта» в двухобщинной по факту республике было провозглашено однообщинное общество. Латышский язык объявили единственным официальным, а владение им на высоком уровне — необходимым условием для приобретения маломальски значимой должности. Этнические латыши в госаппарате и окологосударственных коммерческих структурах составляют от 92 до 96% чиновничества.
Сфера официального применения русского языка неуклонно сжимается. В конце 1990-х — начале 2000-х в органах власти постепенно перестали принимать заявления от населения на русском языке, потом уничтожили русское высшее образование, а затем и среднее, превратив так называемые русские школы в латышские школы с углубленным изучением русского языка, на котором дозволено преподавать не более 40% предметов. В этом году из-за языковых требований было отменен ежегодный музыкальный конкурс «Новая волна» в Юрмале, что, кстати, немедленно обрушило цены на курортную недвижимость.
Согласно официальной государственной концепции так называемой интеграции нелатышей, общество государства Латвия должно быть объединено «на основе латышского языка». Степень сакральности, с которой латышский политикум относится к своему «лингвистическому преимуществу», наглядно иллюстрирует следующий факт: при вступлении в должность депутаты латвийского парламента, вне зависимости от национальности и убеждений, должны поклясться «защищать латышский язык как единственный государственный».
Цель этой отчетливой этноцентричности проста: обеспечить твердую антироссийскую позицию восточного форпоста НАТО. Реальный эффект этноцентричности — чисто показушный, что подтверждается стремительной депопуляцией (человеческие потери Латвии за 20 лет независимости составили до миллиона).
Однако национальный вопрос успел стать единственным проработанным вопросом местной политической масс-культуры. Когда случился кризис конца нулевых, ответом на вызовы со стороны политикума Латвии стало очередное усиление этноцентричности. Так, в минувшем году парламентская неонаци-партия «Всё — Латвии» начала сбор подписей для референдума о полном запрете русского языка в школах. Достаточного для проведения плебисцита числа голосов собрать не удалось. Зато это неожиданно получилось у «встречного сбора подписей», организованного экс-участником борьбы за независимость Латвии Владимиром Линдерманом, — за предоставление русскому языку статуса второго государственного.
Русские в Латвии
Латвийские русские сегодня являются «остаточным эффектом империи». Латвийская республика принципиально не признает их существования как общности и воспринимает — привычно, без ненависти и без всякого эмоционального надрыва — в качестве людей второго сорта. Со своей стороны, Россия подходит к латышским русским вполне формально, признавая за «своих» только уроженцев РФ и предоставляя им гражданство. Попыткой как-то исправить ситуацию ни в коем смысле нельзя считать так называемую «программу возвращения соотечественников», на деле явившуюся гигантской профанацией.
Отчужденность латышского этнического государства от русских сделала их общиной, независимой от него и настроенной вполне скептически по отношению к латышской государственности вообще. Причина, по которой латвийские русские граждане практически единодушно, без всякой надежды на победу, откликнулись на инициативу Владимира Линдермана «За родной язык» о необходимости референдума по поводу русского языка и придания ему государственного статуса, — в обычном желании «высказать этому государству все, что я о нем думаю».
Итоги
Референдум состоялся 18 февраля, после нескольких месяцев истерики в СМИ и призывов со стороны высших чиновников вплоть до президента «прийти и проголосовать против». Несмотря на то что явка была объявлена «беспрецедентно высокой», в реальности в референдуме приняли участие лишь 70% граждан, включая голосовавших по посольствам за рубежом.
При этом число голосов за русский язык как второй государственный (25%, или 273 тыс. человек) оказалось примерно такое же, как число русскоязычных граждан с правом голоса. Этнические латыши со своим «против» мобилизовались более вяло, что, впрочем, заведомо компенсировалось их четырехкратным количественным превосходством.
Еще одним итогом референдума стало то, что за русский язык достаточно уверенно проголосовал восточный, прилегающий к Псковской области и Белоруссии, регион Латгалия, населенный русскими, белорусами и поляками совместно с латгальцами. Последние, официально считаясь латышами, отличаются от них как религией (латгальцы католики, в отличие от протестантов латышей), так и культурой и языком, представляющим собой сильно славянизированный «идиш» на балтской основе.
Перспективы
Чисто теоретически прошедший референдум заложил основу для довольно серьезных перемен. Так, активисты общества «За родной язык» уверены, что Брюссель принудит латышскую власть придерживаться европейских норм в отношении прав нацменьшинств. То есть латышский политикум будет вынужден создать «русскую культурную автономию в Европе», в рамках которой придется ввести русский язык в качестве второго официального в Латгалии, в Риге и других регионах, где у него оказалось много сторонников.
Этого, скорее всего, не произойдет по одной простой причине: евробюрократии это не нужно. Латвийские русские за последние два десятилетия продемонстрировали свою готовность покоряться любым проявлениям «бархатного апартеида», следовательно, реального конфликта нет и реагировать на него нечего. Те же, кто не желает жить в предлагаемых им условиях второсортности, как правило, просто покидают страну.
Конечно, появление «европейского региона, официально говорящего по-русски», принесло бы серьезные дивиденды местной экономике — просто за счет создания «запасного аэродрома» для постсоветских олигархов. Но местная экономика ЕС также волнует в крайне малой степени.
Еще одной перспективой референдума является возможность «пророссийского сепаратизма» в уже упоминавшейся Латгалии, крайне неблагополучном с экономической точки зрения регионе и связанном с Россией множеством невидимых нитей. Однако для проявления подобного сепаратизма необходимы внешние финансовые вливания: создание не зависимых от латвийского государства институтов, гранты, программы и раздача желающим российских паспортов.
Этого, скорее всего, также не произойдет. По столь же простой причине: России в ее нынешнем виде это не нужно. Экономически в Латвии совершенно нечего захватывать. Военной угрозы латвийская армия не представляет сегодня и вряд ли будет представлять когда-либо. Единственным мотивом российской культурно-политической экспансии в Латвию может стать желание сделать символический жест возродившейся державы, возвращающейся за своими людьми.
Но об этом пока речь не идет.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
