Легендарный Ла Скала стал первым зарубежным гастролёром на обновлённой исторической сцене Большого, показав два балета — «Эксельсиор» и «Сон в летнюю ночь». То, какими увидела эти спектакли российская публика, во многом заслуга Махара Вазиева, экс-худрука балета Мариинки, который уже три года возглавляет балетную труппу великого миланского театра. В эксклюзивном интервью «Эхо» мэтр рассказал о своей работе и жизни в Италии.
— Махар Хасанович, с какими трудностями вам пришлось столкнуться в Ла Скала?
— Я родился в Осетии, вырос в России, учился в Санкт-Петербурге, всю жизнь проработал в Мариинском театре — всё это, конечно, накладывает определённый отпечаток. Тем более что в Италии я столкнулся с более жёсткой системой художественной реализации балетных постановок, чем это принято в России. Я не могу сказать, хорошо это или плохо, а просто констатирую факт.
Поначалу для меня там всё было ново. Нужно было понять, чего от тебя хотят. На это ушло не так много времени. Важно другое — ты не знаешь, чего тебе ждать от этих людей. Проблемы возникают не столько из-за разности систем, сколько из-за разности менталитетов. Если с этим разберётесь, тогда у вас что-то получится сделать. Ведь даже если вы занимаете высокий пост, не всё от вас зависит. А балет — это вообще командная работа. Поэтому задача руководителя создать такую команду, которая бы наиболее ярко воплощала твои проекты и идеи. У меня в Ла Скала было много разных моментов — интересных, приятных, сложных. Это такой замечательный опыт, я здесь многому научился и многое для себя открыл.
— Является ли языковой барьер препятствием для взаимопонимания артистов балета?
— Если иностранец приходит работать в балетную компанию, то ему, конечно, лучше побыстрее выучить язык этой страны. В противном случае всегда будут проблемы недопонимания. Лично у меня не было другого выхода, как засесть за итальянский. Сейчас я уже говорю вполне сносно.
— Достаточно ли комфортно вам в Ла Скала?
— Комфортно я себя чувствую, когда вижу результат своей работы на сцене. Вообще я никогда не предполагал, что уеду из России. Мне было хорошо в Мариинском театре. Я не хотел уезжать. Но получилось так, что, когда я принял решение уйти, мне тут же позвонили из Ла Скала.
— И это было предложение, от которого нельзя было отказаться?
— Отказаться можно от всего. Итальянцы предложили мне просто приехать и осмотреться. Мои друзья по всему миру, узнав, что идут такие переговоры, меня предостерегали: «Куда ты суёшься? Там же невозможно работать!» После таких отзывов мне, наоборот, захотелось попробовать и на себе испытать, насколько справедливы эти утверждения.
Мариинский театр — великий театр. Маэстро Гергиева в Италии очень любят и принимают потрясающе. И я всегда знал, что ничего лучше Мариинки нет. Поэтому, буду честен, у меня не было желания ринуться в Ла Скала. И решение я принял далеко не сразу. После Мариинского балета очень сложно работать в других компаниях. Вот вам пример. Средний возраст танцовщиков в Мариинке — 25 лет, а здесь — 35. И не надо забывать об особенностях Италии, где очень сильны профсоюзы, которые не позволяют никого увольнять. Для меня это было как шоковая терапия.
Сначала нам было трудно друг друга понять, но, когда мы прошли через все препятствия и сложности и компания уверилась в том, что я хочу сделать и как, всё изменилось. И сейчас я очень доволен труппой. Если западные артисты вам поверили, они в лепёшку разобьются, но сделают то, что вы от них просите.
— А в чём вы видите главную свою задачу?
— Нас оценивают по тому, что мы показываем на сцене, поэтому нужно создавать условия для достижения высочайшего результата, иначе это никого не будет интересовать. В чём, собственно, заключается главное дело руководителя балета? Помогать танцовщикам! Ведь все проекты, которые мы выносим на суд публики, реализуются усилиями актёров. Театр интересен тогда, когда в нём есть звёзды, есть потрясающие профессионалы.
— Вы часто приглашаете в Ла Скала российских артистов?
— Я приглашаю танцовщиков, которые сегодня являются наиболее яркими и признанными на мировой сцене. И в России таких, уверяю вас, немало. Например, Светлана Захарова. Она — прима Большого и одновременно этуаль Ла Скала.
— Русская балетная школа всегда считалась лучшей в мире. Это первенство сохранилось?
— Могу сказать совершенно искренне, и это не псевдопатриотизм, — русская школа была и остаётся одной из лучших в мире. И у нас нет права ронять столь высоко поднятую планку, имея такую богатую историю, традиции и методику обучения. Другое дело, что времена изменились, и теперь получилось так, что многие русские педагоги разъехались работать по всему миру. Хорошо это или плохо, я не знаю, могу лишь констатировать факты.
Я вообще считаю, что для развития искусства русская система потрясающая, потому что при всех своих плюсах и минусах культивирует в людях преданность делу. Сложно достигать блестящих результатов, если относиться к сцене просто как к работе и не более того. А ведь западная система склонна именно к такому рациональному подходу. Европейские танцовщики предпочитают не идти на самопожертвование. И это правильно с бытовой точки зрения. Но с точки зрения искусства такая позиция во многом ущербна.
— Каким главным качеством должен обладать танцовщик?
— Талантом. Если человек талантлив, этим надо дорожить. Если при этом он подонок, жаль, но в нём есть ценность — его талант. Жуткую вещь вам говорю. Но зритель приходит смотреть не на подлеца или светлую личность, а на артиста, который своим талантом танцовщика может вызвать катарсис — мощное переживание, очищающее душу.
— Вы были солистом Мариинки, много танцевали ведущие партии. Сейчас по сцене не тоскуете?
— Вовсе нет. Я, наверное, вас удивлю, но я уже даже перезабыл, что же именно когда-то танцевал. Сейчас мне интересней заниматься молодыми, помогать им себя реализовывать. Сегодняшняя молодёжь гораздо способнее, чем моё поколение. И когда видишь перед собой талант, о себе уже не думаешь. У меня был момент славы на сцене, потом моя жизнь изменилась, и сейчас мне интересно то, чем я занимаюсь. История знает примеры, когда танцовщики заканчивали сценическую карьеру, переходя в балетмейстеры, но то, что они потом ставили, это — за гранью добра и зла. Как сказал один великий хореограф: такие примеры — часть позора нашей профессии. Для себя я решил, что буду заниматься компанией, людьми, какими-то организационными вопросами, а не собой.
— Чему итальянская балетная система могла бы поучиться у русской и наоборот?
— Прежде всего — отношению к педагогам. Зритель даже не подозревает, какой каторжный труд педагогов стоит за каждым триумфом труппы. А ведь в этом большая заслуга репетиторов, хореографов. В Италии труд педагога ценится гораздо выше, чем в России. Я говорю в первую очередь о Мариинке и Большом. В российской театральной жизни есть такой неприятный феномен, как неуважение к педагогам. Это порождает другой феномен — педагоги в театрах становятся зависимыми от артистов. Не хочу обобщать, но я часто наблюдал такое негативное отношение и всегда старался с ним бороться. Ужасно видеть, как порой несправедливо обходятся с замечательными, яркими педагогами. Я бы в обязательном порядке привозил наших зарвавшихся танцовщиков в Италию на стажировку, чтобы они в здешних театрах поучились, как нужно ценить труд педагога. В этом смысле я благодарен Италии и Ла Скала за опыт.
Вера Щербакова (ИТАР—ТАСС, Милан - Рим)
Источник: itar-tass.com.
Рейтинг публикации:
|
