Тезис Обамы – о том, что социальный прогресс измеряется не только объемом ВВП – не следует списывать со счетов как очередное проявление примитивного «оптимизма по-американски»
Речь Обамы перед депутатами обеих палат британского парламента в Вестминстер-Холле – за последние годы Лондон слышал не так уж много столь содержательных и серьезных выступлений – была воспринята как свидетельство того, что отношения между двумя странами дали трещину. Подобный вывод нельзя назвать неверным, да и доказательства в его пользу налицо.
Но это была многоплановая речь: президент почтил «первый парламент мира» масштабом затронутых тем. И расценивать ее следует не столько в контексте американо-британских отношений, сколько как обзор положения в мире с точки зрения одного из самых выдающихся по интеллектуальным способностям президентов за всю историю Америки.
Вопреки тому, что можно было прочесть в некоторых газетных заголовках, лейтмотивом выступления были не разногласия и слабость, а сила: сила явления, традиционно называемого «западной моделью», но на деле представляющего собой нечто намного более масштабное. И воспринимать его следует как оптимистическую прелюдию к саммиту «большой восьмерки» в Довиле, который сегодня завершает работу – прелюдию столь же уместную, сколь и не соответствующую веяниям политической моды.
«Немодной» речь Обамы можно назвать потому, что сегодня превалирующий настрой в межатлантических отношениях – пессимизм. Теоретический консенсус сводится к тому, что Запад – воплощаемый Соединенными Штатами – переживает необратимый упадок, а будущее принадлежит странам с развивающейся рыночной экономикой – прежде всего Китаю и наступающей ему на пятки Индии. Согласно этой точке зрения, единственное, что реально могут сделать «старые» державы – это попытаться замедлить свое падение и использовать те последние годы, что они остаются у руля, для корректировки международных норм таким образом, чтобы защитить свой образ жизни.
Кажется сам состав «восьмерки» усиливает ощущение, что она представляет собой «оборонительную коалицию». Из «стран БРИК» (Бразилии, России, Индии и Китая) в нее входит лишь наименее динамичная – Россия, да и ее приняли в «клуб» в основном за страдания, пережитые в постсоветскую эпоху. В общем, этот ежегодный форум передовых промышленно развитых стран все больше напоминает бастион «старого мира».
Однако тон лондонской речи Обамы был совершенно иным. По сути он настаивал, что передовые страны называются передовыми потому, что обладают определенным набором ценностей и стремлений, благодаря которому они и стали таковыми. Да, у них бывают взлеты и падения, да, они совершают ошибки, в том числе связанные с недостаточным регулированием свободного рынка. Но в целом эти страны – наши страны – по-прежнему символизируют прогресс. Упадок Запада никоим образом не предопределен.
Найдутся такие, кто отмахнется от тезисов Обамы – мол все тот же примитивный оптимизм по-американски. Но это будет означать, что они не услышали его аргументы, в том числе упоминание об «Арабской весне», возникшей словно из ниоткуда. И те его слова, что могли быть восприняты как ода британским институтам, начиная с Великой хартии, на деле имели более широкий смысл. «То, что началось на этом острове, вдохновило миллионы людей на европейском Континенте и по всему миру», - подчеркнул Обама, включая, как он выразился, и «ваших беспокойных колонистов на другом берегу Атлантики».
Затем президент перешел к социально-экономическим вопросам. Такие страны, как Китай, Индия и Бразилия, заметил он, демонстрируют столь высокие темпы роста, «потому что они, пусть и неравномерно, движутся к тем рыночным принципам, что всегда исповедовали США и Великобритания».
Конкурентоспособность, подчеркнул Обама, приходит к тем обществам, где царит «свободомыслие и дальновидность», но наряду с ними и «ответственность» по отношению к гражданам, обеспечивающая людям достойный уровень жизни и социальную «страховочную сеть».
Может возникнуть впечатление, что Обама идеализирует наши две страны. Но это не так. На самом деле он отметил множественность элементов, из которых складывается социальный прогресс, и показал, что он основывается не только на объеме ВВП или «мощи вооруженных сил и размерах территории». Прогресс – «это идея о том, что Создатель наделил всех людей определенными правами, в которых им нельзя отказывать».
Конечно, это типичная американская постановка вопроса, не всегда приятная слуху европейца, однако ее суть недвусмысленно корректирует смиренно-апокалиптическое ощущение, что время всего того, за что стоит Запад, неумолимо подходит к концу. В своем «слове для защиты» Запада Обама утверждал: напротив, очень многие люди завидуют нам и ищут то, что наши страны уже нашли – пусть и не довели до совершенства. Если прогресс существует, то его путь – это «наш» путь.
Что ж, возможно Обама и оптимист по натуре. Но это не означает, что он неправ, или по крайней мере, менее неправ, чем те, кто предсказывает нам неминуемый «закат».
Возьмем Китай. Эта огромная страна совершила экономическое чудо нашей эпохи, но ее динамичное развитие отчасти связано с быстрым ростом населения (до недавних времен) и либерализацией экономической политики – в направлении рынка. Тот факт, что по объему ВВП она недавно опередила Японию и, по прогнозам, уже в недалеком будущем превзойдет США, отнюдь не означает, что Америка или весь «первый мир» находятся в состоянии абсолютного упадка.
Скорее наоборот: это Китай их догоняет. Однако КНР предстоит пройти еще очень долгий путь, прежде чем она по уровню жизни (хотя бы в ограниченном понимании – как ВВП на душу населения) сравняется с Японией: по данным МВФ этот показатель для обеих стран составляет, соответственно, 7400 и 34000 долларов в год. По западным меркам большинство китайцев по-прежнему живут очень бедно.
Кроме того, развитие приносит и свои проблемы. Зарплаты в приморских районах Китая уже начинают чрезмерно повышаться – из-за инфляции и требований рабочих. Это, в свою очередь, ограничивает преимущества страны в качестве «мастерской мира». Любое неожиданное шоковое воздействие может обернуться дестабилизацией как на экономической, так и на политической арене. В Китае активно развивается процесс урбанизации, со всеми присущими ему семенами социальных потрясений.
Одновременно начинают ощущаться побочные результаты политики «один ребенок в семье». Сегодня демографическая проблема Китая заключается не в количестве «лишних ртов», а в дефиците рабочих рук: без технологических, а возможно и политических изменений поддерживать нынешние темпы роста скоро будет просто невозможно.
Теперь перейдем к Индии. Да, это самая большая по численности населения демократическая страна мира, но индийская демократия неупорядочена, а развитие общества сдерживается традициями и кастовой структурой. Социальное обеспечение фактически отсутствует. Качество образования в Индии неравномерно, и даже высшую школу критикуют за то, что она выпускает специалистов, «натасканных» для обслуживания колл-центров и программирования компьютеров, но не обученных самостоятельно мыслить. В результате страдает деловой и научный потенциал страны.
Наконец, вслед за Обамой, проанализируем феномен «Арабской весны». На Западе традиционно полагали: если политическое брожение в регионе и начнется, арабские «массы» отдадут предпочтение консервативному исламу. Выясняется, что это не так. Молодые арабы и иранцы хотят по сути того же, что и мы – и главное, чтобы мы сами теперь не подрезали крылья их стремлениям.
Шесть лет назад, когда Сирия вывела войска из Ливана, все опасались, что Дамаск и Тегеран попросту станут осуществлять свое влияние «с большей дистанции». На деле же идеологическая «инфекция» распространяется в противоположном направлении. Относительная свобода, установившаяся в Ливане и Иордании, начала воздействовать на самих сирийцев.
Конечно, Арабская весна может смениться «зимой» хаоса: потому-то международное сообщество реагирует на нее с энтузиазмом и настороженностью одновременно. Экономический «скачок» Китая и Индии тоже чреват рисками для стабильности как в самих этих странах, так и у нас. Однако обреченная уверенность, что времена Запада прошли, не имеет под собой оснований. Нам стоит позаимствовать у Обамы немного оптимизма и приободриться: ведь сегодняшний Запад, как символическое понятие, завтра может расшириться до масштабов всей планеты.
