 Анализ ситуации последнего месяца позволяет предположить, что американский план по переформатированию Большого Ближнего Востока достиг границ своих возможностей. Нет оснований утверждать, что он выполнен полностью и именно так, как рассчитывали его составители. Блицкриг демократии в Ливии и Сирии дал сбой, а ситуация с Йеменом полна непонятностей, хотя переход страны под внешнее управление Саудовской Аравией становится все более очевидным. В других государствах ситуация приходит в норму. Game over? Отнюдь. Скорее — начало следующего этапа, который можно условно назвать «перевариванием заглоченного» или, более дипломатично, осмыслением нового геополитического расклада. И, что более важно, реализацией «неочевидных» целей.
Анализ ситуации последнего месяца позволяет предположить, что американский план по переформатированию Большого Ближнего Востока достиг границ своих возможностей.
Нет оснований утверждать, что он выполнен полностью и именно так, как рассчитывали его составители. Блицкриг демократии в Ливии и Сирии дал сбой, а ситуация с Йеменом полна непонятностей, хотя переход страны под внешнее управление Саудовской Аравией становится все более очевидным. В других государствах ситуация приходит в норму. Game over? Отнюдь. Скорее — начало следующего этапа, который можно условно назвать «перевариванием заглоченного» или, более дипломатично, осмыслением нового геополитического расклада. И, что более важно, реализацией «неочевидных» целей.
Отличительной чертой американских внешнеполитических комбинаций (как, собственно и всей европейской дипломатии) является обязательное присутствие в них элементов «стратегии непрямых действий». Достаточно вспомнить, как под информационный шум вокруг Ливии к режиму Каддафи активно привязывали Лукашенко и Беларусь. Масс-медиа были полны сообщений о том, что Беларусь снабжает Каддафи оружием, что в правительственных войсках действуют белорусские военные советники. Находились люди, которые, полностью оправдывая принцип «врет как очевидец», утверждали, что Каддафи то ли уже садится в самолет, следующий рейсом Триполи-Минск, то ли уже замечен на минских улицах.
Нечто подобное происходит сейчас вокруг Ирана.
17 апреля Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (GCC) призвал Совет безопасности ООН остановить вмешательство Ирана во внутренние дела стран-участниц организации. В официальном заявлении, в частности говорится, что «GCC призывает мировое сообщество, Совет безопасности ООН принять все необходимые меры, чтобы прекратить неприкрытое вмешательство Ирана, угрозы и провокации, которыми он стремится посеять раздор в странах-участницах организации» [1].
За три дня до этого, на брифинге для журналистов представитель Госдепартамента Марк Тонер открыто заявил, что располагает достоверной информацией о том, что Иран помогает правительству Сирии в подавлении антиправительственных протестов: «И хотя у иранского правительства есть очевидные проблемы с правами человека в собственной стране, оно пытается вмешиваться в дела соседей по региону. Мы считаем, что у нас есть заслуживающая доверия информация, что Иран пытается помочь Сирии. Я не буду вдаваться в детали, касающиеся этой материальной поддержки, но для нас это повод для серьезного беспокойства» [2].
Необходимо сказать, что с момента написания статьи о том, что иранское вмешательство в события в Бахрейне не более чем пропагандистский миф, усиленно навязываемый в масс-медиа [3], моими оппонентами так и не было представлено ни одного доказательства, что данное вмешательство вообще имело место быть. При всех обвинениях Ирана во «вмешательстве», как совершенно справедливо замечает Хуссейн Ибиш, «до сих пор только одна сторона — правительство (Бахрейна — И.П.) и его союзники — использовали оружие» [4].
Более того, основным разрушителем этого мифа выступил и один из его создателей, король Хамад бен Иса аль-Халифа, который имел неосторожность на заседании GCC 10 апреля, что называется — в тесном кругу, заявить, что «Иран не играл никакой роли в политических событиях в Бахрейне» [5].
Итог: заявление аль-Халифа (присутствовавшего в качестве гостя) участниками совета было проигнорировано, СМИ о приключившемся конфузе воспитанно промолчали, а всевозможные научные эксперты продолжают твердить, что «Иран, по логике развития событий, вполне мог бы планировать изменение характера власти в Бахрейне и превращение его в исламское государство, близкое по своей политической ориентации Ирану» [6].
Разумеется, если исходить из подобной «логики», то Иран мог бы планировать что угодно. Точно так же в рамках подобной логики Япония могла бы планировать вооруженную агрессию против РФ с целью отторжения Курильских островов, а правительство Мексики — развертывание подрывной работы в США с целью возвращения себе Техаса.
Подобная «логика» не имеет ничего общего с аналитикой и относится более к области конспирологии. А точнее — к пропаганде, в которой кто громче и чаще врет — тот и прав, к тому и прислушается, вопреки здравому смыслу, все «прогрессивное мировое сообщество». Это не логика, а результат контузии в ходе информационной войны, поэтому нет смысла всерьез рассматривать подобные заявления. История и международные отношения развиваются не в рамках подобных построений, а в границах, задаваемых экономическими и социально-политическими реалиями.
Собственно, процитированное выше можно было бы не рассматривать. И как на каждый чих не наздравствуешься, так и на каждый эпизод информационной войны — не напишешься.
Интереснее другое. По итогам «переформатирования» Большого Ближнего Востока перед нами вырисовывается новая геополитическая ситуация. Такие активные региональные игроки как Египет и Ливия в ближайшее время будут представлять интерес только для журналистов и не смогут играть сколько-нибудь значительной роли в регионе. Судан отброшен в своем развитии на пару десятилетий назад и в ближайшей перспективе обречен на внутренние разборки со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до превращения в «землю войны» и пристанище террористических группировок.
Кто же остался? В ходе «переформатирования» и «демократизации» странным образом оказалось, что действительно реальную силу в регионе сегодня представляет собой только Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (CCG). Итогом буйства «весны арабской демократии» стало усиление самой недемократической части Большого Ближнего Востока — блока «нефтяных котов Персидского Залива». Улетучился запах жасмина, чуть поутих информационный шум, и перед нами — новый региональный игрок. Нас пугали «братьями-мусульманами», мифическими исламскими фундаменталистами, которые якобы со дня на день придут к власти в странах, подвергшихся «демократическому переформатированию». Пожалуйста — произошло усиление режимов, которые даже самый пристрастный наблюдатель не назовет светскими. И, что примечательно, это усиление произошло при полной поддержке ратующего за всеобщую демократизацию Запада.
Перейду от слов к цифрам. Они весьма показательны.
Совокупная экономическая мощь CCG в сравнении с наиболее активными во внешнеполитическом отношении государствами региона представлена на диаграмме № 1:
Экономические потенциалы (ВВП) некоторых государств
Большого Ближнего Востока
(2010 г., в млрд $)
CCG $1194,15 млрд.
Турция $615 млрд.
Иран $331 млрд.
Источник: The World Factbook (CIA) [6]
Не менее показательно выглядит сравнение военных расходов CCG и этих государств на диаграмме № 2:
Военные расходы некоторых государств
Большого Ближнего Востока
(2010 г., в млрд $)
CCG $68,3 млрд.
Турция $11,3 млрд.
Иран1 $11,8 млрд.
1В данную сумму включены расходы как на вооруженные силы, так и на Корпус Стражей Исламской Революции.
Источник: Stockholm International Peace Research Institute (SIPRI) [8]
По общепринятым методикам[9], перед нами в геоэкономической пространстве сформировался региональный полюс. А в геостратегическом — налицо превращение субъекта-полюса в региональный центр силы.
Насколько оправданно говорить о шести государствах (Бахрейн, Катар, Кувейт, ОАЭ, Оман и Саудовская Аравия), входящих в CCG как о едином субъекте внешней политики?
Я вообще весьма настороженно отношусь ко потенциальным внешнеполитическим возможностям объединений/блоков государств. Согласитесь, воспринимать ШОС, а уж тем более совершенно виртуальный БРИКС как начало переустройства миропорядка, как вызов претензиям глобальной финансовой элиты Запада на мировое господство при опоре на доллар и военную силу — это надо быть очень большим оптимистом!
Однако, в случае с CCG считаю, что мой вывод об этой организации как едином субъекте внешней политики имеет под собой основание:
— эти государства имеют общие экономические и политические интересы,
— эти государства имеют сходные формы правления,
— эти государства объединены общим вероисповеданием, защиту и распространение которого считают своим священным долгом.
— эти государства ориентированы на США, которые являются их стратегическим союзником и, одновременно, гарантом безопасности как самих этих государств, так и правящих в них династий.
— эти государства проводят единую внешнюю политику. Причем, в реализации общих целей, как показали последние события, они действуют весьма активно и наступательно.
Добавьте к этому, как заключительный штрих, совместную ядерную программу этих стран [10] — и в итоге получаем что-то вроде геополитического непотопляемого авианосца, бросившего якорь в ключевой точке земного шара.
Только из-за одного факта появления такого «непотопляемого авианосца» в Персидском Заливе итоги «переформатирования» Большого Ближнего Востока для США следует признать успешными.
Разумеется, в медиа-пространстве все выглядит чинно и где-то даже благородно. Есть «иранская угроза». Есть и защита от нее — «Щит Персидского залива».
Вот только любой мало-мальски сведущий в военном деле человек понимает, что щит сам по себе вещь достаточно бесполезная. К нему обязательно должен прилагаться меч. И куда будет направлено острие вот этого меча, думаю, особых вопросов не вызывает.
[1] ССАГПЗ ПРИЗЫВАЕТ ОСТАНОВИТЬ ВМЕШАТЕЛЬСТВО ИРАНА В ДЕЛА РЕГИОНА
[2] Госдепартамент о ситуации в Сирии и Бахрейне
[3] Шесть мифов о событиях в Бахрейне
[4] Is Bahrain Creating a New Terrorist Threat?
[5] King Hamad: Iran has no role in Bahrain unrest
[6] Эскалация напряженности в королевстве Бахрейн: воздействие иранского фактора
[7] The World Factbook (CIA)
[8] Stockholm International Peace Research Institute (SIPRI)
[9] Арин О. Двадцать первый век: мир без России М. 2001, сс.
258-260
[10] В декабре 2009 года ОАЭ заключили с Южной Кореей контракт стоимостью $40 миллиардов на строительство 4 атомных реакторов. Ожидается, что первый атомный реактор в ОАЭ будет запущен в промышленную эксплуатацию в 2017 году.
Игорь Панкратенко
Об авторе: Игорь Панкратенко, кандидат исторических наук, эксперт сообщества «РСИ», специально для портала WIN.ru.
Источник: win.ru.
Рейтинг публикации:
|
