Управделами президента РФ Владимир Кожин о своем большом хозяйстве

— Уже говорил и могу повторить, что управление делами президента Российской Федерации отношения к этому проекту с точки зрения его строительства и создания не имело, не имеет и не будет иметь. На самом деле история достаточно простая и ясная. Началась она в 2004 году. Тогда ситуация в стране была совершенно другая, в первую очередь финансовая, и что касается нашего комплекса, то тогда у нас была распространена практика так называемых инвестиционных контрактов. Мы так строили жилье, ремонтировали некоторые объекты, потому что, откровенно говоря, просто не было денег. Мы привлекали деньги инвесторов и таким образом приводили в порядок и свои комплексы, строили жилье, экономили бюджетные средства, которых порой просто не было. Так вот, история началась в 2004 году, и касалась она одного из наших объектов — небольшого дома отдыха "Туапсе". В тот период он, как и многие наши объекты, находился в очень печальном состоянии. И мы думали или закрывать его, или что-то с ним делать — в таком виде содержать его было нельзя. Надо сказать, что этот дом отдыха всегда был среднего уровня. Знаете, по старым временам была такая подробная иерархия, кто куда ездил — Сочи, Крым и прочее, и этот дом отдыха находился в таком, скажем, "нижнем секторе". Но даже в этом секторе он уже пришел в упадок. И к нам обратились инвесторы с предложением не ремонтировать его, а на другом участке земли самостоятельно построить новый пансионат. И нам, как и по всем другим инвестиционным договорам, передавалась доля в этом пансионате.

— Нет, это была компания.

— Нет. Был подписан инвестиционный договор с ОАО "Лирус". Кто там в учредителях, кто откуда пришел — это я не комментирую, у нас таких договоров были десятки и десятки. Мы, как всегда, контролировали только выполнение договора. Инвестор сделал предложение, мы оценили его, дали согласие — вот это и все наше участие. Отсюда наши подписи в добытых вашими коллегами документах. Далее — строительство, проектирование, все, что необходимо для строительства, все согласования, разрешения, как и по всем другим аналогичным проектам, брал на себя инвестор. Мы ничем не занимались, а они проектировали, строили. Дальше наступил 2008 год, финансовый кризис, пришел инвестор и говорит: господа, ситуация понятна, давайте подключайтесь к финансированию. На что, соответственно, мы сказали: если бы у нас были деньги, тогда бы вы нам были не нужны, мы бы сами все построили. И мы отказались финансировать, дальше была проведена официальная процедура оценки доли Российской Федерации, то есть нашей доли. Было подключено Росимущество, проведены все предусмотренные законом процедуры, и инвестор выкупил долю Российской Федерации, перевел дому отдыха "Туапсе" определенную сумму денег, которая была вся до копейки вложена в реконструкцию этого объекта. Его привели в порядок, и сегодня можно поехать и посмотреть, что он собой представляет. Все! В конце 2008 года инвестиционный договор был расторгнут, процедура завершена, на этом мы расстались с инвестором. Он взял земельный участок в аренду у Росимущества. Что дальше он там делал, во что он перепрофилировал, перепроектировал тот начальный проект — уже не знаю.

— Мы же не ФСО.

— По нашей линии? Это частный проект, повторяю — с 2008 года даже не знаю, что там, только читаю, что там поменялось. Читаю эти скандальные публикации. Кто сегодня его собственник, во что он преобразовался, во что он видоизменился — не могу комментировать, обращайтесь к тому, кто владеет этим объектом. Сейчас не имеем к этому и юридического отношения. Вот и вся сенсация, которую так подробно раздули.

— Мы в олимпийской программе достаточно серьезно участвуем с самого начала. Планировалось, что все наши объекты в Сочи будут частью олимпийской инфраструктуры, потому что одна из самых больших проблем была — это наличие достаточного количества мест в гостиницах. Все наши пансионаты, санатории и дома отдыха вошли в эту программу. Сейчас полным ходом идет их реконструкция.

— Нет, это "олимпийская смета", и деньги, соответственно, бюджетные. Мы включили в эту программу все наши крупнейшие комплексы. Так, "Дагомыс" — самая большая гостиница на черноморском побережье, сейчас идет ее полная реконструкция, и в ней будут проживать гости Олимпиады. Один из объектов — санаторий "Русь". Мы уже практически заканчиваем его реконструкцию. Несколько последних встреч комиссии МОК проходили там. Владимир Владимирович Путин показывал этот объект. Один из членов МОК даже попросил ему там номер зарезервировать на время Олимпиады. Так ему понравилось.

— Ну, я сейчас до запятой не могу вам назвать цифру, но по каждому объекту у нас есть смета — с Олимпстроем, с Минрегионом и так далее. На каждый объект есть своя смета. К концу 2012 года все наши объекты будут готовы.

— Знаете, вот чего-чего, а контролеров у нас хватает. У нас и внутренний системный контроль достаточно жесткий и эффективный, не дает расслабиться, а если кто-то забывается, то реакция достаточно жесткая, и тому примеры есть, включая уголовные дела и приговоры суда. Что касается этих денег, то там есть своя система контроля и по линии Минрегиона, и по линии Олимпстроя, у нас она выстроена своя, мы все интегрировали в общую систему, и с контролем никаких проблем не было и, надеюсь, не будет.

— С этим я совершенно не согласен. У нас не может быть "грязных" самолетов по определению. Если говорить о двигателях — есть соответствующие требования ИКАО по нескольким категориям, сегодня действует самая жесткая — третья категория для гражданских судов. Все суда спецотряда "Россия", которые у нас летают в Европу, которые обслуживают президента и всех остальных лиц,— они сертифицированы, то есть допущены по третьей категории ИКАО, и никаких проблем с ними нет. Неважно, президент ли летит, премьер и так далее. Это двигатели наших производителей, Пермский моторный завод их производит. Другое дело, что эти требования постоянно ужесточаются, и уже сейчас подходит четвертая категория, она еще жестче, в том числе по шумам и по выбросам. Она массово не введена, но мы ее знаем и к ней готовимся, поэтому сейчас происходит серьезная модернизация двигателей.

— Самолеты не надо модернизировать, двигатели надо. Происходит их модернизация, над этим работают специалисты. Никаких проблем с полетами на сегодняшних действующих бортах у нас нет. Есть другие проблемы в авиастроении.

— Мы действительно купили два Airbus 319 и два вертолета Augusta. Плюс у нас сейчас работает два Falcon. Можно посмотреть, сколько стоит полет Ил-96 по маршруту Москва—Санкт-Петербург и сколько стоит полет на Falcon. Сразу будет понятно, почему купили. Очень много полетов президента по стране носят такой локальный характер.

— Он на Falcon летает, когда короткий перелет, когда маленькие аэродромы. Самолетов такого класса у нас просто нет. Те, которые были,— их надо просто списывать. И эта линейка у нас сегодня абсолютно пуста. Когда появятся, мы обязательно купим отечественные, но сегодня их просто нет. А гонять Ил-96 или Ту-214 по маршруту Москва—Санкт-Петербург или Москва—Нижний Новгород — это сжигать деньги. Поэтому были приобретены Falcon. Что касается Airbus, здесь другая проблема. Наша авиапромышленность не справляется с нашими заказами. В 2001 году, когда было принято решение о том, что необходимо модернизировать наш парк самолетов, мы пришли к заключению, что практически все самолеты надо менять. Ил-18, Ту-134, Ту-154, Ил-62 — хорошие машины для своего времени. Но, как говорят летчики, в частности, Ил-62 — это завод по сжиганию керосина. Поэтому сегодня ведем модернизацию, получаем новые самолеты. Вот заказали сейчас очередную серию новых самолетов, но промышленность не успевает, причем не только не успевает, но, к сожалению, часто подводит. Два новых самолета Ту-214 мы должны были получить еще два года назад, но только сейчас начали их получать. А жизнь-то не стоит на месте, летать-то надо, управлять страной надо.

— Будет летать. В большей степени это будет завязано с передовыми группами и так далее, но при необходимости президент будет летать.

— У нас было два варианта — или концентрация и централизация с освобождением от лишнего, или дробление. Вот пусть у правительства будет свое управление делами, пусть у администрации президента будет свое, у Федерального собрания и так далее. Не надо быть большим экономистом, чтобы посчитать это все и понять, что получилась бы абсолютно тупиковая модель развития, которая привела бы к тому, что деньги бы тратились колоссальные только на создание этих управленческих структур при Конституционном суде, при Госдуме, при Совете федерации. Плюс мы бы, конечно, имели тогда уж точно настолько непрозрачную систему, которая варится сама в себе, и с коррупцией, и со всем, что хотите. Невозможно было бы ее проконтролировать, потому что "у семи нянек дитя без глаза". Поэтому пошли по пути концентрации и собирания в единый кулак всего, что было. Сегодня то, что есть, отвечает, на мой взгляд, тому очень широкому кругу задач, которые мы решаем. При этом никаких догм. И вот сейчас, например, мы проводим крупную программу приватизации имущества. Начали с государственной резиденции "Шуйская Чупа", как ее называют — президентской резиденции.

— Отличия очень серьезные, и когда в СМИ начинают публиковать списки из тридцати или ста резиденций, даже не знаю, как на это реагировать. Президентская резиденция и государственная резиденция — это два принципиально разных статуса. Президентская резиденция подразумевает, что президент там может находиться, работать, жить и выполнять все функции, в том числе функцию верховного главнокомандующего. Это, естественно, Кремль, это сегодня "Горки-9", где работает Дмитрий Анатольевич, это "Бочаров ручей" в Сочи, и небольшая резиденция на Валдае. Все.

— Константиновский дворец называется государственной резиденцией. В Константиновском дворце проводят свои мероприятия и президент, и премьер. Вот сейчас сядьте на поезд, приезжайте в Петербург и идите на экскурсию по всему дворцу, и вас даже пустят заглянуть в президентский кабинет. В президентской резиденции такого никогда не может произойти. В Константиновском дворце экскурсии, мероприятия, саммиты, концерты и много чего другого. Но и таких резиденций у нас на самом деле тоже немного. Все, что обычно перечисляют, к нам не имеет никакого отношения — вы хотя бы загляните в реестр государственного имущества, посмотрите, за кем это записано. Мне смешно читать эти списки, в которых всякие "Ангарские хутора" и бог знает что еще. Вы хотя бы загляните! Хотя бы компьютер откройте, посмотрите, у кого это находится на балансе. Государственных резиденций у нас — Константиновский дворец в Стрельне и сейчас завершаем строительство в Калининграде.

— Да, в поселке Пионерский. Считаю, что это будет очень важный и интересный объект и, как это и ни выглядит странным на первый взгляд, он поможет разгрузить Москву. Это тема, которую СМИ тоже очень любят,— синие ведерки, мигалки и так далее. Не хочу это комментировать, но если по существу говорить, то каждый день в Москву приезжают без рекламы, без протокола, без шума, без пыли масса делегаций. На уровне министров, экспертов, советников и так далее. Это все наши гости. Очень часто они утром приезжают, вечером уезжают. Это не один и не два человека. Их надо встретить, доставить в Москву, обеспечить их участие в переговорах, встречах, мероприятиях и увезти. Это всегда эскорты, маленькие или большие, это всегда движение. Все, что касается таких встреч по линии Евросоюза, Европы, мы хотим предложить коллегам переносить встречи в Пионерский. Это и будет наш вклад в решение транспортной проблемы Москвы. Это будет вторая государственная резиденция. И подобного же плана резиденция появится через какое-то время на Дальнем Востоке.

— Да. И после саммита АТЭС эта резиденция останется и будет использоваться в таком же формате, как Стрельня и как Калининград. Вот и все, что касается резиденций.

— Затем и продаем, что посмотрели, посчитали, проанализировали и поняли, что она в сегодняшнем ритме жизни президента и премьера не используется и не будет использоваться. Как правило, и президент, и премьер свой отдых проводят в режиме, когда с утра отдых, после обеда работа. Это всегда встречи, это международные встречи, огромное количество людей, которые должны прилетать, должны быть размещены. А в "Шуйскую Чупу" мы никого не можем ни привезти, ни разместить, ни увезти. Это была небольшая резиденция исключительно для отдыха. И отдыха все-таки такого специализированного: если человек любит рыбалку, если любит теннис — собственно и все, больше там делать нечего. И когда был проведен анализ, мы поняли, что просто расходуем деньги абсолютно неэффективно, и модернизировать, вкладывая огромные деньги в инфраструктуру, не стоит.

— Про бассейн неправда, потому что, чтобы построить бассейн, нужно было разобрать как минимум половину Белого дома. На премьерском этаже была просто проведена некоторая реконструкция, привели в порядок, потому что там просто не было помещений — был кабинет премьера, и все, и дальше премьер выходил через заднюю комнату в коридор. Мы сделали небольшие помещения, чтобы премьер мог отдохнуть вечером, хоть чаю попить, ведь он находится там сутками — вот и все, что там было сделано. Что касается ресторана Аркадия Новикова — это тоже неправда, у него много ресторанов в Москве, хороших и вкусных, но в Белом доме его нет. Там есть ресторан на 11-м этаже, и он находится в аренде у другого ресторатора, но из Петербурга,— Евгения Пригожина.

— Ну как — он отремонтировал и сейчас обслуживает.

— А больше там нет свободных помещений. С рестораном — это был наш небольшой эксперимент. Там был буфет старый, из него сделали маленький ресторан, по сравнению с той столовой, которая обслуживает весь Белый дом, это очень маленькое помещение. Просто решили провести эксперимент, посмотреть, как это работает внутри абсолютно закрытого объекта. Пока получается.

— Начну с гарантий. Стопроцентную гарантию, как сказал известный персонаж, не дает даже страховой полис, но если серьезно — наша система и наш опыт научили нас работать и контролировать ход работ, поэтому я уверен, что здесь не будет никаких ни крупных, ни даже мелких скандалов. Теперь что касается самого ремонта. Прошлые истории я не хочу комментировать, все уже сказано-пересказано. Что происходит сейчас? Мы приступили к реконструкции и капитальному ремонту 14-го корпуса Кремля. Он, прошу на это обратить внимание, никогда не ремонтировался. А здание постройки 30-х годов прошлого века, сооружено было по тем технологиям, по тем нормам, по тем правилам и с теми материалами. И с тех пор он никогда не только не ремонтировался капитально, а даже косметического ремонта не было. На него все время только что-то довешивали, систему кондиционеров, проводку, кабели оптические — засовывали, впихивали, вталкивали, и все это привело к тому, что в один прекрасный момент в прошлом году пришли специалисты, которые наблюдают за ним, профильные специалисты из специализированных московских институтов, которые мы подключили, и сказали: господа, корпус аварийный, там работать больше нельзя. А в корпусе находится большинство подразделений администрации президента, наши службы, которые в Кремле работают, и часть подразделений ФСО.

— Да, на время ремонта все переезжают. Сначала мы думали ремонтировать его частями, но после того, как специалисты еще глубже в него вошли, они сказали, что это невозможно. Корпус более чем аварийный, и сейчас мы проводим полное его расселение, оно закончится в мае, и с мая там начнется комплексная реконструкция.

— Окончательной сметы еще нет, потому что только сейчас она формируется. Была смета частичного ремонта. По срокам мы хотим это закончить, чтобы не разворачивать в Кремле такой долгострой, за полтора-два года, потому что там большой фронт работ, от здания останутся только исторические внешние стены, может быть, еще какие-то капитальные перегородки, которые можно будет сохранить.

— Ну вы знаете, как я могу к этому относиться — все, что касается таких людей, как президент, премьер, то только они могут комментировать и называть кого-то своими друзьями или товарищами. Все остальное — чистой воды спекуляции и сплетни. Что касается меня лично и Геннадия Тимченко — мы знакомы очень давно, со времен еще даже не Санкт-Петербурга, а Ленинграда, когда и жизнь была другая, и страна другая, и он был другой, и я другой. Поэтому, повторяю, мы знакомы очень давно и у нас существуют личные отношения. А куда я летал, с кем я летал и на чем — это уже все-таки частная жизнь, и если кто-то где-то что-то утащил, что-то нашел — ну на здоровье.

— С Владимиром я тоже знаком достаточно давно, но у меня с ним другие отношения, нежели с Геннадием, о котором мы только что говорили.

— Нет. Нас связывало общее знакомство по Ленинграду, и все. Мы никогда не находились в каких-то близких отношениях. И это позволило ему прийти к нам на работу, потому что я считаю, что когда друзья работают вместе, тем более когда один начальник, а другой подчиненный, это всегда заканчивается очень плохо. Так вот, мы знакомы были по Ленинграду, и потом, когда я переехал сюда и занялся анализом и попытками поиска новых моделей управления, новых организационных решений, в какой-то момент и было принято такое решение. У нас очень большое количество специализированных залов. Кремль, и на Старой площади есть большой зал, есть в гостиницах наших залы, есть почти в каждом доме отдыха большие залы. В советские времена эти залы загружались, крутились фильмы, был билет за 20 копеек, все работало. Изменилось время, все стало простаивать, и возникла идея: пусть этим кто-то попробует позаниматься, искать новые модели, собирать какие-то коллективы — в общем, загружать эти объекты. Нельзя из дома отдыха взять и вырезать зал и выкинуть его. Его надо отапливать, ремонтировать, а он стоит пустой. Вот тогда и появилась идея, не трогая дирекцию Государственного Кремлевского дворца, у которого свои задачи, создать небольшую структуру, которая займется таким, если хотите, продюсированием — такой продюсерский центр. Был организован этот ФГУП, который мы предложили возглавить Владимиру Киселеву, потому что он этим и занимался, организовывал в Петербурге фестиваль "Белые ночи" — собственно, оттуда я его узнал, посмотрел, запомнил, что он умел, что он делал. Поэтому мы его пригласили на эту работу. И в общем-то эта работа вначале пошла, но в один прекрасный момент стали происходить вещи, которые неприемлемы. Они стали работать в большей степени сами на себя. Не согласовывать свои действия с нами, проводить какие-то самостоятельные пиар-акции, каких-то спонсоров привлекать независимо от того, согласны мы с этим или не согласны. И в один прекрасный момент я ему сказал, что дальше так не пойдет, вы имеете право заниматься всем, что вы считаете нужным, приглашать кого угодно, любой ориентации, любой известности или скандальности, но не под эгидой управления делами. Вот, собственно, и все. Предприятие было ликвидировано, закрыто, и дальше он пустился в свободное плавание.

— Никакого.

— Не был.

— Еще несколько лет назад была специальная комиссия, в которую я входил. Мы рассматривали гигантские пачки заявлений, когда какой-нибудь "Рос-трам-брам-снаб" описывал, зачем ему необходимы мигалки, иначе он просто не сможет существовать. И тогда спецсигналов было бесчисленное множество — помимо того, что на нелегальном рынке они продолжали существовать. Комиссия была ликвидирована. А создана, может быть, не совсем совершенная, но, по крайней мере, работающая система. Смысл был очень простой: вот есть распоряжение правительства, в нем 900 наименований должностей — не фамилий, потому что люди приходят и уходят,— на машины которых мы ставим спецсигналы и все, что к ним положено. Много это или мало — наверное, для Москвы, может быть, и много. И в любом случае будет постепенное сокращение. Если же говорить в целом об этой проблеме, то я абсолютно уверен, будучи сам каждый день участником дорожного движения именно с этой мигалкой,— это не насущная проблема страны и даже не проблема Москвы. Если мы сейчас с вами сядем на машину и поедем в район Бирюлево или Жулебино и спросим у людей, волнует ли их эта проблема, я думаю, мы услышим очевидный ответ: идите вы, ребята, у меня другие проблемы. Это проблема Кутузовского проспекта, Садового кольца и, наверное, еще Рублево-Успенского шоссе. Все. Вот на этих участках создаются проблемы. Вот представьте, мы сейчас с вами сидим, а мне позвонит президент и скажет: "Приезжай!" У него свой график, и он не будет три часа сидеть и ждать, пока я отсюда доеду в Горки-9. Поэтому я, конечно, все бросаю, включаю эту крякалку и приезжаю туда, естественно, быстрее, чем вы, допустим, доедете. Но я бы с большим удовольствием ехал без этого, и когда есть возможность, я всегда водителю говорю: выключи! Потому что, если вы день с ней поездите пять раз туда-сюда, вам лучше от этого не станет. Это постоянный стресс для водителя и для пассажира. Бьет по мозгам, как молотком,— ни подумать, ни почитать — кря-кря-кря. Если бы от этого можно было абсолютно отказаться, думаю, большинство моих коллег с удовольствием бы это сделали. Но без этого сегодня не прожить. Но говорить о том, что это серьезная проблема дорожного движения в Российской Федерации или даже в Москве,— переносить проблему с больной головы на здоровую.

— Вот здесь я за ужесточение, и за серьезное ужесточение вплоть до введения уголовной ответственности, потому что это спецсредства. Вы же не можете пойти и купить себе боевой пистолет, вас за это посадят. Но вот тут недавно журналисты с НТВ провели прекрасную акцию. Журналистка села на свою красивую машину, поехала в какой-то бокс, эти забулдыги с шутками и прибаутками поставили ей мигалку, крякалку, и она села и помчалась по Кутузовскому в свою редакцию. Вот это, конечно, уже беспредел. Потому что такой человек, если он на это идет, он готов на все. И он создает опасность и для своей жизни, уже не говорю про неудобства и про имиджевые вещи, но он создает смертельную опасность всем, кто вокруг него, и с этим, конечно, нужно бороться самыми жесткими методами. Я за то, чтобы депутаты как можно скорее приняли поправки, касающиеся этой сферы. Я давно, как принято говорить, во власти — еще с Санкт-Петербурга, с Ленинграда. Если кто-то считает, что мигалка — это признак власти, признак статуса, то это просто недалекие люди, я вам больше скажу — не просто недалекие, а люди, которым нечего там делать. Когда сам разговариваю с человеком, который приходит к нам на какую-то должность, мне всегда интересна мотивация — ты зачем пришел? Ты пришел получить квартиру и машину с мигалкой? Тогда тебе в другие двери. Если ты пришел с мотивацией показать и доказать, что ты можешь что-то изменить, что весь твой опыт, который ты накопил, ты можешь здесь применить и принести пользу — тогда приходи. Вот ответ. Сегодня о государственных служащих почему-то принято говорить, что он или коррупционер, или пьяница, или взяточник. Такое впечатление, будто у нас страна живет сама по себе, а управляется непонятно кем. А управляется все от муниципального уровня до Кремля именно государственными служащими. Человек, когда он приходит сюда, ему нельзя ничего, и он согласен с этим. Ему нельзя ничего, его жене нельзя ничего — мы боремся с коррупцией, это правильно, а что в ответ? В ответ только грязь, только помои в прессе, и что если ты госслужащий, то ты вор, ты взяточник, ты проходимец. Но здесь у нас можно выставить сейчас по всему коридору не один десяток людей, у которых на груди огромное количество орденов и медалей. Ворам, проходимцам и взяточникам государственные награды не дают. Даже если на работе выговор, к ордену путь закрыт. Об этом не принято говорить, об этом не принято писать. Мы требуем с человека, мы угрожаем человеку, я сам всегда говорю: коллеги, у меня если даже есть подозрение еще недоказанное — для меня это уже повод усомниться в вашей честности. У нас так вся вертикаль построена. В ответ государство сейчас, слава богу, дает относительно приличную зарплату, скидки на путевку в дом отдыха и на лечение. И больше ничего.

— Сейчас ничего не происходит, поскольку идет переработка проекта. Там тоже был инвестиционный контракт, по которому инвестору отходила часть здания, а вся историческая часть после реконструкции оставалась у нас в собственности. Контракт расторгнут.

— Она абсолютно цела, более того, в то время, когда существовал контракт, весь исторический фасад был полностью восстановлен и реставрирован. Если сейчас убрать баннер, вы увидите очень красивый исторический фасад. Я его видел, он узнаваем исторически, но когда смотришь на детали, понимаешь, сколько там было наслоений. Он уже отреставрирован. Уже больше года назад инвестиционный контракт расторгнут, и здание передано в ведение Федеральной службы охраны. Они разместят там часть своих подразделений, которые будут выводить из Кремля.

— Решение состоялось, и я его не комментирую.

— Абсолютно уверен, что парламентский центр нужен. Не беря политический аспект проблемы, а он тоже важен, когда у нас две палаты Федерального собрания будут под одной крышей, но даже если без этого — мы исходим из экономических соображений, а они очень простые. Сегодня вы знаете здания на Охотном Ряду и на Большой Дмитровке. Есть еще столько адресов, что вы устанете записывать — это и Воздвиженка, и Новый Арбат, и Малая Дмитровка, где располагаются и Госдума, и Совет федерации, и подразделения, которые их обслуживают. Это десять систем эксплуатации, десять систем обеспечения, транспорта и так далее. Когда все это складываешь, получаешь огромный отрицательный эффект. Когда это все будет в одном месте, под одной крышей, конечно же, мы получим только плюс. Теперь что касается места. На сегодняшний день окончательного решения нет, оно не принято, по-прежнему рассматривается несколько адресов, в том числе и эта площадка, последнее место, которое активно рассматривалось, и мы даже проводили некоторые прикидки — самые общие прикидки — это тоже недалеко отсюда, бывший Воспитательный дом, в котором сегодня находится Академия ракетных войск. Но это достаточно сложный проект, потому что сначала нужно делать новый комплекс для академии, перевести ее туда и только потом браться за это, а это и долго, и дорого. Поэтому вопрос пока открыт. Думаю, что вопрос получит свое разрешение после президентских выборов.

— Это, безусловно, должно быть политическое решение. И приниматься оно будет политическим руководством страны. Когда — не могу вам этого сказать. Никаких поручений нам на этот счет не было. А лично я по-прежнему считаю, что это, безусловно, должно произойти — перезахоронение тела Ленина и не только Ленина, потому что нужно смотреть целиком на все, что мы имеем, а мы имеем большой некрополь и у кремлевской стены, и непосредственно в стене. И просто говорить, что вот будет принято такое решение, и будет перезахоронен Ленин, а все остальное останется, невозможно. Нужно решать комплексно. И здесь ситуация очень непростая, и заключается она в том, что у очень многих из тех, кто там захоронен, есть родственники. Часть родственников просят, даже и настаивают на том, чтобы им отдали тела предков, чтобы по христианским традициям их перезахоронить. И очень активно настаивают. А другая часть родственников, наоборот, категорически против. Вопрос очень сложный. Думаю, что если говорить о сегодняшнем дне, то это не насущная проблема России, без решения которой мы не сможем дальше двигаться.

— Да, когда умер Борис Николаевич, мы столкнулись с этой печальной необходимостью, чтобы современная Россия имела такой ритуал, потому что, к сожалению, все, как говорится, не вечны под луной. Такой ритуал разрабатывается параллельно с тем мемориальным комплексом, который Министерство обороны создает в ближнем Подмосковье. Вот к моменту окончания строительства и появится этот государственный церемониал.