С началом 2011 года терроризм актуализировался и на Украине. Пока еще робко и, можно сказать, в бытовых масштабах. Характерно, однако, что именно эта страна имеет в своем распоряжении самый свежий опыт успешной борьбы с организованным бандитизмом — послевоенное уничтожение бандеровщины. Правда, было это при наличии государства.
Наверное, сразу после 11 сентября 2001 года на Украине появился анекдот: «Дельтапланерист в Киеве врезался в стену частного дома. Какая держава, такой и теракт». В народном творчестве мало вымысла и много правды. На фоне того, что творилось у соседей, Украину долгое время терроризм действительно обходил стороной. Этот факт осознавали, ценили и, особо не вникая в тему, приписывали иногда особому миролюбивому национальному характеру украинцев, иногда — сдержанной политике властей. В 1999 году действующий президент Леонид Кучма вообще сделал мир и спокойствие главным тезисом своей избирательной кампании. Мол, посмотрите, что происходит в других республиках бывшего СССР и задумайтесь, кому нужно сказать спасибо за то, что у нас не взрывают.
В контексте политической борьбы
Впрочем, уже в 2004 году, на следующих президентских выборах, тема безопасности не пригодилась ни одному из основных кандидатов. Наоборот, и Ющенко, и Янукович эксплуатировали идею раскола Украины, противопоставляя разные части страны и чуть ли не призывая к вооруженной борьбе. Однако обошлось. Эта мина не взорвалась ни в 2004-м, ни во время пятилетнего срока Виктора Ющенко. И вот, похоже, время пришло.
Под Новый год в Запорожье был взорван бюст Сталину, 20 января — два взрыва в Макеевке. Пока еще над произошедшим можно иронизировать и, опять же, вспомнить анекдот: «Какая держава, такой и теракт», — но только потому, что никто не пострадал. Если бы взрывное устройство возле проходной административного здания «Макеевуголь» было приведено в действие не во время пересменки, то результат теракта в людном месте мог быть другим — ближе по результатам к Домодедово. И тогда юмор стал бы уже черным.
Кто был конкретным исполнителем этих странных «терактов» — не докопаешься. Бюст Сталина действительно могли взорвать украинские националисты (которым, собственно, это инкриминируется), а могли и спецслужбы. Была ли записка от макеевских террористов по поводу выплаты 4 млн евро или же у них другие, некоммерческие требования к власти? Реальность закопана под несколькими слоями гипотез.
Во-первых, националистам нужны активные, боевые действия — это их пропуск в парламент следующего созыва. Во-вторых, сами националисты нужны власти. Они забирают западноукраинский электорат у оппозиции, но сами при этом не представляют угрозы для президента и его партии, поскольку радикалы никогда не получат слишком много голосов. В-третьих, теракты и последующие за ними уголовные дела помогают сепарировать «правильных» и «неправильных» националистов, предоставляя возможность пересажать неконтролируемых и создать коридор для того же Олега Тягныбока, лидера праворадикального объединения «Свобода». Это на поверхности. Копать глубже нет нужды, поскольку у всех интерпретаций есть общее место.
В сегодняшних условиях у разных политических сил может возникнуть соблазн использовать террористический метод просто потому, что такие действия кажутся достаточно рациональными. А это значит, что остается ждать, где и когда рванет.
Война без конца
При всей неготовности нынешней Украины столкнуться с «политикой взрывов», у нее есть сравнительно недавний опыт террористической и контртеррористической борьбы. Речь идет о подавлении бандеровского подполья на Западной Украине в 1944–1956 годах. Подавления успешного и быстрого, если учитывать специфику региона, масштабы партизанской войны и численность, говоря современным языком, боевиков.
Почему тогда проблема была полностью решена за двенадцать лет, а сейчас кажется, что спецслужбы всех стран мира подрядились на борьбу с международным терроризмом на веки вечные? Ведь очевидно, что победы в этой войне нет и быть не может. Спецслужбы приручают, готовят, вооружают террористов, используют их, контролируют через агентурные сети, провоцируют, уничтожают. Террористы воюют, гибнут, самовоспроизводятся, зарабатывают на героине, оружии, «демократических» грантах и субсидиях на борьбу за свободу. И так продолжается без конца.
Всего этого сложного бизнеса, по понятным причинам, не было на территории Западной Украины в послевоенные годы. Задача была во многом масштабнее, но проще и понятнее: изъять оружие, уничтожить его носителей, предоставить амнистию всем, кто готов признать советскую власть. Параллельно максимально быстрыми темпами унифицировать Галицию и УССР (школа, язык, система управления, местные депутаты в центральных органах власти). Все. Война закончилась, а последний командир Украинской повстанческой армии Василий Кук после шести лет отсидки в 1960 году устроился на работу в архив Института истории АН УССР. Это вроде как если бы Усама бен Ладен читал лекции в Колумбийском университете.
В Советском Союзе совершенно четко осознавали, что терроризм или, как тогда говорили, бандитизм — это прямое продолжение закончившейся в 1945 году войны. Враг ушел, однако осталась враждебная идеология, склады с оружием, подготовленные диверсанты (да что диверсанты — целые батальоны с полным комплектом стрелкового и артиллерийского вооружения). Уничтожив непокорных и втолковав всем остальным, что в рамках советского проекта Галиция будет спокойно развиваться, СССР к 1956 году полностью победил терроризм.
Конечно, отдельные казусы в масштабах всей страны все же случались. В 1959 году «террорист» пронес в мавзолей Ленина тяжелый молоток и бросил его в саркофаг, повредив мумию вождя (ученым довольно долго пришлось восстанавливать кожу лица, мавзолей открыли лишь спустя несколько месяцев). В 1976 году пилот «кукурузника» АН–2 протаранил стену жилого дома в Новосибирске, пытаясь попасть в квартиру ушедшей от него жены. К этому можно добавить еще бесчисленные случаи попыток угона пассажирских самолетов (иногда даже удачных) с целью покинуть советское государство и получить политическое убежище за границей.
Вообще по отношению к советской эпохе спокойно можно обойтись без слова «терроризм». Басмачи, Фанни Каплан, стрелявшая в Ленина, убийство
Урицкого, бандеровцы — это война. Гражданская, партизанская, Великая Отечественная или холодная. А теракт — всего лишь один из способов ее ведения. Заканчивается война, прекращается и террор.
В этом смысле бесполезно бороться с терроризмом как явлением. Международные декларации по обмену опытом в этой сфере чем-то напоминают церковный собор 1139 года, запретивший под страхом анафемы арбалет как оружие дьявола. Потом для пущей эффективности пленным арбалетчикам стали отрубать пальцы на правой руке. Еще хуже восемьсот лет спустя относились к танкистам — их вообще в плен не брали. Ну, объективно пехота времен Второй мировой войны не любила вражеских танков. Точно так же, как рыцари эпохи Средневековья не любили арбалетчиков. И было за что. Однако понятно, что все эти эмоции, равно как и жесткие меры профилактики, не могли помешать распространению эффективного оружия.
Два пути: один плохо — второй ще хуже
Не существует терроризма самого по себе. В России взрывают, потому что она все еще находится в состоянии холодной войны, помноженной на гражданский конфликт. С Украиной все проще: ядерное оружие она сдала, безоговорочную капитуляцию фактически подписала. Лежачих не бьют.
Казалось, что с гражданской войной тоже пронесло — за последний год противостояние по линии разлома немного ослабло.
Но социально стало тяжелее, вот в чем проблема. Тунис и Египет взорвались не потому, что жителям надоели долгоиграющие президенты, а потому что еда подорожала настолько, что месячной зарплаты перестало хватать на мешок муки. Другие страны, зависимые от импортного продовольствия, делают соответствующие выводы. В последнюю неделю января Алжир купил 800 тыс. тонн пшеницы, а Индонезия заказала 800 тыс. тонн риса, что существенно превышает нормальный темп поставок. Можно ли рассчитывать, что украинское руководство в решении своих, наверное, менее острых проблем проявит такую же предусмотрительность?
Ведь реально бояться нужно не запорожских или донецких бомбистов, а реакции властей и спецслужб. Есть подозрение, что они могут пойти по одному из двух путей — плохому и очень плохому. Умеренный вариант заключается в закручивании гаек, показательном оцеплении вокзалов, ужесточении милицейского контроля. При этом нужно понимать, что данные действия обременительны во всех отношениях, но при этом совершенно бесполезны. Все защитить невозможно. Огромная инфраструктура страны строилась в расчете на стабильную жизнедеятельность. Абсолютно неуязвимым для террористических атак является только общество феодального типа с натуральным хозяйством. Обязательно — без телевидения и Интернета.
Второй способ, несравненно более опасный, предполагает классическую работу спецслужб по культивации терроризма в контролируемых масштабах.
С наймом провокаторов, использованием их для достижения политических целей, контролем за подготовкой терактов и их блистательным предотвращением. У этого варианта есть славная история: царская охранка в лице жандармов Зубатова и Спиридовича, попа Гапона и особенно агента Евно Азефа, получавшего зарплату в отделении, но при этом организовавшего более 30 терактов, в том числе убийства великого князя Сергея Александровича, министра внутренних дел Плеве и петербургского градоначальника фон дер Лауница. Если поменять фамилии, кстати, может получиться история израильских спецслужб. Или американских. Или каких-либо других — конкретизировать можно в зависимости от ситуации.
И, наверное, этот путь станет концом для страны. Или же, как вариант, — восстановлением того жизнеустройства, при котором социальная, идеологическая и национальная база для терроризма практически отсутствует. Во всяком случае, один раз именно так и произошло.
