Судя по комментариям экспертов, занимающихся проблемами Северной Африки, революции в южном ареале Средиземного моря имеют серьезную геополитическую подоплеку. Суть ее – в борьбе за контроль над регионом между Европой и США, которые не только соперничают между собой, но и обороняются от экспансии России и Китая. Эта ситуация нова для привыкшей доминировать в Северной Африке Европы. В течение многих лет Марокко и Алжир были колониями Франции, а Тунис находился под ее протекторатом. Ливия, пускай и недолго, была колонией Италии, а Египет контролировала Великобритания.
Эти связи сохранились и после распада колониальной системы, но в последнее время картина существенно усложнилась. Так, британская British Gas не только добывает нефть в Египте, но и активно работает во "французском" Тунисе, владея 100% акций газового месторождения Miskar. В 2006 г. добычу нефти на тунисском шельфе начал Китай, что вызвало недовольство в Лондоне. Одновременно страны региона стали сотрудничать с Россией в сфере энергетики и на рынке вооружений, что сильно раздражает Вашингтон.
Соперничество за ресурсы и рынки еще в 90-х подтолкнуло США и Европу к выработке системного подхода к решению этих проблем. В 1995 г. на базе Евро-средиземноморской конференции было создано Евро-средиземноморское партнерство, членами которого стали государства ЕС и Северной Африки, а также Израиль, Иордания, Египет, Турция, Сирия, Ливан и Хорватия. Речь шла о взаимном открытии внутренних рынков, которое в перспективе должно было привести к созданию Средиземноморской зоны свободной торговли. В качестве ответной меры США тут же анонсировали планы развития партнерства с Магрибом, а в 2004 г. появился проект демократизации и либерализации "Большого Ближнего Востока".
Европа не осталась в стороне и тоже заговорила о демократии. В 2005 г., накануне юбилейного саммита Евро-средиземноморского партнерства, в СМИ появилась серия статей, подписанных главой Еврокомиссии Баррозу, главами правительств Великобритании и Испании и другими политиками. В этих публикациях было много горьких слов о "младших братьях" по союзу: о нарушении прав человека, неспособности обеспечить исполнение демократических норм и нормальное управление экономикой, а также о неприятностях, которые они доставляют Европе, экспортируя на ее территорию нелегальных мигрантов и террористов. Обещания помощи в решении этих проблем напрямую увязывались с открытием внутренних рынков стан региона. В результате – то ли под влиянием этих публикаций, то ли из-за игры американцев – юбилейный саммит Евро-средиземноморского партнерства был проигнорирован всеми африканскими и большинством азиатских участников.
Попыткой исправить ситуацию стал проект Средиземноморского союза. Идея объединить государства Средиземноморья была озвучена Николя Саркози в 2007 г. в ходе его предвыборной кампании. Саркози рассчитывал, опираясь на экономические преимущества Франции, привязать к ней бывшие колонии и другие государства Северной Африки и, превратив Париж в лидера средиземноморского региона, повысить авторитет Франции в мире. Против этой затеи восстали другие члены ЕС; в результате долгих дебатов список участников проекта был пополнен всеми членами Евросоюза, и Средиземноморский союз стал просто новым названием старого "Барселонского партнерства".
Между тем у США появлялось все больше мотивов, чтобы перехватить инициативу в Северной Африке. Главными раздражающими факторами были проникновение в Магриб Китая, газовые проекты России со странами региона и интрига вокруг переформатирования Форума стран-экспортеров газа (ФСЭГ) в "газовую ОПЕК". Перспектива создания организации, диктующей мировые цены на газ, настолько взволновала американский Конгресс, что в апреле 2007 г. он квалифицировал ее как угрозу национальным интересам США и потребовал от госсекретаря Кондолизы Райс принять меры для блокирования этого проекта.
Поняв на примере стагнации Средиземноморского союза бесперспективность проектов, охватывающих такие разные регионы, как Север Африки и Ближний Восток, в Вашингтоне вплотную занялись вопросом внедрения в государства Магриба. В начале декабря 2010 г. на проходившей в Алжире конференции "США – Магриб" помощник госсекретаря по вопросам экономики, энергетики и торговли Хосе Фернандес сообщил, что "Соединенные Штаты приступают к реализации новой экономической стратегии на территории государств Магриба". Проект "Североафриканское партнерство в экономических целях" подразумевает интенсивное сотрудничество с Алжиром, Ливией, Мавританией, Марокко и Тунисом. Декларируемая цель – "поддержка молодых предпринимателей из государств Северной Африки, содействие в налаживании регионального сотрудничества деловых людей и университетских кругов и поддержка инновационных проектов". В организационном плане партнерство предусматривает создание центрального управляющего органа и консультативных советов и региональных структур управления во всех государствах Магриба. Еще одним инструментом должна стать "закрытая социальная сеть для общения молодых бизнесменов и лидеров сообществ стран Магриба с коллегами из Соединенных Штатов".
Судя по анонсу проекта, США сделали ставку на экономическое партнерство с опорой на образованную молодежь, т.е. на тех самых людей, которые уже через месяц вышли на улицы арабских столиц протестовать против безработицы и требовать ухода тиранов. Пока непонятно, какую роль в этом повороте событий сыграла анонсированная накануне "Стратегия партнерства США со странами Магриба" и как отнесся к этой затее президент Туниса, ставший первой жертвой внезапно пробудившейся молодежи. Но самое интересное – как ответит на американскую экспансию Евросоюз, который тоже можно назвать жертвой новации Вашингтона.
Невнятная реакция европейских столиц на события в Тунисе и Египте свидетельствует о том, что там совершенно не были готовы к столь стремительным переменам. Это выглядит странно, если вспомнить о старых связях и новых формах сотрудничества в рамках Средиземноморского союза. Вывод напрашивается сам собой: пресловутые связи и сотрудничество носили чисто потребительский характер. На это в достаточно бесцеремонной форме указала британская The Financial Times, посоветовав Брюсселю срочно исправить допущенные ошибки. А именно, "в сотрудничестве с США, Канадой и Турцией разработать для стран региона механизмы создания независимого правосудия, многопартийной системы и свободных СМИ, а также оказать содействие малому и среднему бизнесу и движениям гражданского общества".
Учитывая традиционную близость между Вашингтоном и Лондоном, советы The Financial Times можно интерпретировать как намерение американских стратегов вписать Европу в свои планы освоения североафриканского региона, четко ограничив ее права и обязанности. Евросоюз в ходе проходившего в Брюсселе 4 февраля саммита отреагировал на эту ситуацию обещанием "усилить партнерство с новыми демократическими режимами Египта и Туниса в рамках европейской программы Средиземноморского союза". Т.е. согласился последовать рекомендациям Лондона и заняться демократизацией региона, предоставив Вашингтону возможность дирижировать политическим процессом, как это уже было сделано при разруливании ситуации в Египте, создавать инфраструктуру экономического взаимодействия со странами региона и получать соответствующие политические и экономические дивиденды.
Видимое согласие на такую роль – либо признание поражения, либо элемент какой-то более сложной игры. Но в любом случае, это отступление, за которое придется платить. Вместо колониальной реконкисты, надежды на которую были поначалу связаны с проектом Средиземноморского союза, Европа рискует оказаться в кольце стран, находящихся под влиянием США. Причем не только на востоке, где внутри ЕС уже фактически создан блок проамериканских государств, но и на юге, где такое строительство только начинается. Парадоксальность ситуации в том, что Европа вынуждена не только нести ответственность за экономику своей "восточной стражи", но и тратить ресурсы на создание демократической инфраструктуры для пока еще формируемого южного кордона.
Если ЕС не найдет, чем ответить на происки Вашингтона, речь будет идти не о соперничестве с США, а о катастрофическом ослаблении европейского влияния. В среднесрочной перспективе это может вынудить европейские страны объединиться в проект "Крепость-Европа", о чем еще в 2007 г. предупреждала французская Le Figaro. Но эта крепость будет больше похожа на резервацию.
Источник: utro.ru.
Рейтинг публикации:
|
