Когда-то на международной конференции у меня завязался роман с дивной девушкой из Великобритании. Роман, к сожалению, протекал по переписке, но однажды она приехала в Москву. Мгновения счастья… Ее родители перебрались в Лондон с Багамских островов. Шелковистая темная кожа с шоколадным отливом, яркое лицо, белозубая улыбка, непослушная грива волос волновали меня. Погуляв по городу, отправились на Красную площадь. На полдороге сели в троллейбус.
Несколько минут — до первой остановки! — оказались для меня невыносимым испытанием. Пассажиры обсуждали темнокожую иностранку громко и без стеснения, исходя из того, что русского она не знает. “Обезьяна” — самое ласковое определение, которого удостоилась моя подруга. Моя девушка, видя, что на нее обращают внимание, улыбалась в ответ. Она же не понимала, какие мерзости слетают с уст москвичей, гордых своей высокой духовностью и всемирной отзывчивостью. Я вытащил ее из троллейбуса, и дальше мы пошли пешком.
Так что меня нисколько не удивляет, что именно наши сограждане так решительно поддержали президента Франции Николя Саркози, отправляющего восточноевропейских цыган, если можно так выразиться, по месту прописки. Это же мечта многих наших людей — выставить из родного города всех, кто выглядит иначе. Мы горюем о распаде СССР, но не желаем видеть рядом с собой азербайджанцев, грузин или таджиков. Готовы умирать за Северный Кавказ, но не хотим, чтобы чеченцы или ингуши приезжали к нам в город. Это называется апартеидом (“разобщение” на языке африкаанс).
Когда-то наша страна присоединилась к бойкоту расистского режима ЮАР. Если бы южноафриканские расисты продержались до нынешних времен, наверняка у нас бы отнеслись к ним с сочувствием. Людей с другим цветом кожи, выходцев с юга готовы терпеть лишь в роли временной рабсилы, которая, отработав свой срок, возвращается восвояси. Быть националистом модно, хотя еще недавно это считалось недостойным порядочного человека. Уровень брезгливости сильно понизился.
Когда на днях в большой компании я посмел замолвить словечко за цыган, вполне симпатичные люди навалились на меня:
— А ты хотел бы, чтобы рядом с тобой жили цыгане? Тебя что, никогда цыганки не обманывали? Неужели не видел, на каких машинах ездят их мужья?
Не видел. Не обманывали. Не выясняю этническое происхождение соседей.
Обычно говорят: цыгане воруют. Можно подумать, другие не воруют.
С тех пор как почти тысячелетие назад цыгане покинули Северную Индию, они безостановочно кочуют по Европе в поисках места, где им будут рады. Чтобы их по ошибке не принимали за “египтян” (это случалось с англичанами, которые именовали их “джипси”), самая многочисленная группа стала именовать себя в ХV веке “темными людьми” — “атцыган”.
В спокойные времена к племенам искусных ремесленников и прирожденных музыкантов относились снисходительно. В тяжелые времена — гнали отовсюду “этих мошенников”. Они кажутся безнадежно отставшими от нового мира, лишними и чужими людьми. Цыгане живут сегодняшним днем, они не думают о завтрашнем дне. Это помогает им спокойно переносить нищету, но это лишает их воли к борьбе за свои интересы. По традиции они рано женятся. Молодые матери не имеют образования и не могут вырваться из порочного круга нищеты, постоянных беременностей и неграмотности. Столетиями на цыган смотрели с презрением, считая их нацией мелких преступников…
Франция возвращает цыган туда, откуда они прибыли. Но почему они бежали из Восточной Европы, где до падения “железного занавеса” жила большая часть из пятнадцати миллионов европейских цыган? Побочным продуктом революционных перемен в социалистическом блоке стал всплеск антицыганских настроений.
Особенно плохо обращались с цыганами в Румынии, молодежь громила цыганские кварталы. Тогдашний заместитель премьер-министра Румынии назвал цыган “чумой Бухареста”. В Румынии осталось совсем мало евреев, поэтому отыгрывались на цыганах — их было два миллиона. В Венгрии тоже нашлись милые молодые люди, которые хотели силой освободить страну от цыган; их усмиряла полиция. Цыган избивали неонацистские группы и в Чехословакии. Цыган называли “паразитами” и возлагали на них вину за беспорядки и рост преступности. После распада Чехословакии цыганам чешского гражданства просто не дали. Да и в Словакии им не слишком рады.
Цыгане, которые никому не нужны и которым никто не рад, потянулись из Румынии, Болгарии, Югославии, Польши на запад Европы. Но и здесь они не нашли покоя. Цыгане умирают при подозрительных обстоятельствах в полицейских участках, их убивают соседи, их выгоняют из домов. Эксперты по правам человека говорят о том, что необходимо прежде всего работать с полицией и местными начальниками, втолковывая им, что цыгане не являются преступной кастой, от которой надо избавляться всеми силами.
В городах их загоняли в бараки для переселенцев. Владельцы домов в сельской местности устанавливали предупредительные плакаты: “Цыганам вход запрещен!”. Нам это знакомо. Цыган выдворяли из Москвы — “за попрошайничество и отсутствие столичной прописки”. В некоторых областях цыганам запрещали продавать дома…
Никто не пожелал заниматься трудоустройством цыган (как правило, им не дают работы). Не находя другого дела, они занялись попрошайничеством в крупных городах. Теперь их депортируют из Франции как бездельников и тунеядцев.
Между тем академические исследования в Германии показали, что уровень преступности среди цыган ниже, чем среди немецкого населения! Тем не менее в массовом сознании цыгане остаются опасным народцем, от которого следует держаться подальше. “Если в школе у кого-то из детей что-то пропадет, — жалуется один немецкий цыган, — первым делом обвинят цыганского ребенка”.
Они другие, хуже того — они более другие, чем остальные другие. Темноволосые, с оливковой кожей люди всегда казались подозрительными. Цыгане не только говорили на своем языке и по-своему одевались, но и селились отдельно, кочевали, не ходили в церковь и не водили детей в школу. Это нежелание быть как все более всего и раздражает окружающих.
Нынешняя депортация цыган — симптом меняющихся настроений на европейском континенте. Пока шла холодная война, Западная Европа противостояла социалистическому лагерю и чувствовала себя обязанной подавать пример несчастным братьям на востоке. Культивировала либеральные идеи, следила за тем, чтобы не проявлялись ультраправые тенденции, национализм. Во всем этом больше нет необходимости. Не только Восточная, но и Западная Европа в определенном смысле становится другой. Она больше не хочет никому помогать.
На наших глазах подросла новая, национально-мыслящая Европа, образованная, циничная и не связанная с прошлым. Она обещает избавить европейцев от пугающей их волны иммигрантов из Азии и Африки, да и из Восточной Европы — носителей чуждой культуры, религии, традиций и привычек. В основе — распространившаяся по всему нашему континенту ненависть к чужим, чужакам, иностранцам.
Когда видишь, как быстро растут ряды злобных националистов, то начинаешь понимать, что германский фашизм не был лишь аварией, случайным замыканием в цепи исторического развития, что идеи, которые приводят к фашизму, действительно могут быть привлекательными для немалого количества людей.
Почему я выражаюсь так резко? Оттого, что предыдущая массовая депортация цыган в Европе происходила силами немецких нацистов. И тогда шестьсот тысяч цыган уничтожили в концлагерях. Это не значит, что осужденного преступника нужно миловать потому, что он цыган. Но память об этом прошлом запрещает депортацию людей по этническому признаку. Преступники есть среди всех этнических групп. Однако же другие народы не выселяют. И ясно почему.
В истории цыган не было золотого века, им нечего вспомнить. Не было цыганского государства, не было цыганской армии, цыган-полководцев, героев-цыган, которые чтились бы всем народом. Нет земли, на которую бы они хотели вернуться. Никто их не защищает, никто не выступает в их поддержку, никто не говорит об их бедах. Нет государства, на которое они могли бы опереться и которое изъявило бы готовность их поддержать. За цыган некому вступиться.
