Россия, Иран и США ("ИноСМИ", Россия)

На прошедшей неделе Россия и Иран начали энергично проводить в жизнь новое рамочное соглашение об энергетическом сотрудничестве, подающее недавнюю дипломатическую перебранку между двумя правительствами в правильном контексте. Вопреки некоторым преувеличенным сообщениям в западной прессе, хотя российско-иранские отношения обострились из-за российской поддержки нового раунда санкций ООН, но в них не произошло фундаментальных изменений, и они по-прежнему основаны на общих интересах и укреплении экономических связей. Так что, до тех пор, пока Вашингтон будет настаивать на том, чтобы ядерная программа Ирана оставалась крупным приоритетом внешней политики, американо-российские отношения будут находиться под постоянным давлением, в то время как Москва будет пытаться найти баланс между иррациональной одержимостью Америки иранской программой обогащения урана и значительной торговлей в сфере энергетики и технологии, которая происходит между Россией и Ираном. Со стороны Вашингтона это серьезная ошибка по двум причинам: во-первых, она без необходимости осложняет американо-российские отношения, давая оправдание антироссийским ястребам, стремящимся подорвать более сговорчивый подход администрации; а, во-вторых, она отвлекает от гораздо более важного сотрудничества в области ядерной безопасности, которое сделает для сокращения ядерных вооружений и предотвращения их распространения гораздо больше, чем любой режим санкций против Ирана. 

Одно из самых частых заблуждений, бытующих среди американских стратегов по поводу России и Ирана, состоит в том, что они, похоже, убеждены в том, что Россия действительно считает Иран крупной угрозой своей безопасности. Вице-президент Байден именно это сказал в своем спорном интервью, данном газете Wall Street Journal в прошлом году. Эти стратеги, похоже, считают само собой разумеющимся, что если они просто будут достаточно часто повторять, что Иран разрабатывает ядерное оружие, угрожающее России, Москва примет оба утверждения, несмотря на то, что, на самом деле, она не верит ни одному из них. Министр обороны США Роберт Гейтс недавно заявил нечто похожее, и он интерпретировал в этих же терминах и «шизофренический» подход России к Ирану.

Однако, чтобы понять так называемую российскую «шизофрению» в отношении Ирана, далеко ходить не надо: это просто желание Кремля делать администрации Обамы периодические уступки, чтобы вознаградить президента США за его более сговорчивую позицию. Если бы Обама покинул голосование Совета Безопасности по иранским санкциям без российской поддержки или если бы эта мера столкнулась с российским вето, это усилило бы позиции антироссийских критиков Обамы внутри США и подорвало бы улучшенные отношения почти сразу после того, как они были восстановлены.

К сожалению, этот жест доброй воли был воспринят как признак того, что Россия разделяет озабоченность Вашингтона иранской угрозой, хотя, на самом деле, это не так. Здравый смысл подсказывает нам, что если бы Россия по-настоящему верила в то, что Иран является «величайшей угрозой ее национальной безопасности», как, по утверждению Гейтса, сказал ему в свое время президент Путин, она бы не продавала Тегерану вооружения и современные технологии, и не стала бы помогать Ирану избегать жестких международных санкций. Разве государства обычно защищают и помогают тем, кто угрожает им больше других? Как минимум, это звучит невероятно.      

Со своей стороны Москва излишне вчиталась в изначальные усилия администрации Обамы по дипломатическому взаимодействию с Ираном, что заставило российских лидеров ожидать от Соединенных Штатов большей гибкости по отношению к Ирану, чем стоило. С самого начала дипломатическая вовлеченность Обамы была минимальна, и никогда не предполагалось, что она положит начало всеобъемлющим переговорам с Ираном. Она должна была продемонстрировать другим странам, что Вашингтон предпринял новые дипломатические усилия, и переложить ответственность за создавшееся безвыходное положение на Иран. Предприняв вялую дипломатическую попытку, администрация надеялась, что кажущийся провал переговоров укрепит международный консенсус против Ирана. Шансов на то, что Иран получит от Америки гарантии безопасности или что его положение региональной державы будет признано и принято, никогда особо не было, и если президент Медведев ожидает, что Обама сделает подобный шаг, он будет очень разочарован. 

В этой связи с американской стороны для продолжения хороших отношений жизненно важно, чтобы Сенат ратифицировал новый договор СНВ к концу этого года. Чем скорее он это сделает с максимальной поддержкой сенаторов-республиканцев, тем больше оба правительства будут уверены в том, что сотрудничество и переговоры между США и Россией могут быть продуктивными и успешными. Предыдущие соглашения по контролю вооружений были ратифицированы подавляющим большинством голосов, и есть причины надеяться, что это произойдет и вновь, но за последний месяц мы в США столкнулись с таким шквалом плохо осведомленной демагогии, направленной против договора, что его одобрение больше не кажется делом решенным. Помимо реальной важности, которую этот договор имеет для национальной безопасности обеих стран, соглашение является самым видимым достижением «перезагрузки», и его ратификация или поражение в Сенате станет отчетливым сигналом о том, есть ли у русских, заинтересованных в компромиссе с США, заслуживающие доверия партнеры, способные выполнять свои обещания. В том, что касается необходимости обезопасить ядерные материалы и предотвратить распространение ядерного оружия, ратификация этого договора сделает гораздо больше, чем любое российское давление на Иран.    

Так что в обозримом будущем политика по отношению к Ирану останется предметом спора между США и Россией, но в интересах американо-российских отношений обеим сторонам следует не особо рассчитывать на будущее сотрудничество в отношении Ирана. Какая бы партия не была у власти, Вашингтон, похоже, полон решимости проводить в отношении Ирана конфронтационную политику, а российские интересы не позволят России поддерживать подобную стратегию. В таком случае тем более важно, чтобы американо-российские отношения продолжали укрепляться, чтобы Россия оказалась в лучшем положении, позволяющем ей предотвратить эскалацию конфликта со стороны США или их союзников.