Месторождения обычного типа и месторождения сланцевые не находятся в философской оппозиции друг другу. Есть материнская порода, не очень проницаемая, малопористая, где углеводороды содержатся в относительно низких концентрациях, но тянется она на большие расстояния. Непосредственно над породой или по разломам, в стороне, находится место-ловушка, в котором и скапливаются углеводороды в виде некоей суспензии. Из этих мест и добывают нефть или газ обычным способом. Но под каждым обычным месторождением нефти или газа расположена сланцевая часть.
Единственное на сегодняшний день сланцевое месторождение, где нефть добывается в промышленных масштабах, находится на севере США, в штатах Монтана и Северная Дакота. Это было самое обычное месторождение (не Самотлор по масштабам), которое где-то к концу 80-х годов прошлого века истощилось. Первые попытки добыть нефть из сланцев были малоэффективными, но с начала 2000-х годов они, наконец, увенчались успехом, и месторождение обрело второе дыхание. Сейчас Бахен дает нефти больше, чем когда было обычным месторождением. Притом что это то же самое место. Глубины другие.
Из-за того, что в сланцах нефть или газ находятся в относительно низкой концентрации, их довольно трудно извлекать. Кстати, первая газовая промышленная скважина из сланцев была запущена еще в 1821 году. Но тогда этот метод сочли невыгодным. Еще очень долго цена добытого таким образом углеводорода казалась запредельной, хотя про сланцы давно все известно. И даже после 1973 года, после первого энергетического кризиса, каждый раз цена, при которой, по расчетам, становилась выгодной добыча из сланцев, отползала куда-то в светлое или, наоборот, несветлое завтра.
Тем не менее компании напряженно работали, и вот наконец были созданы новые технологии увеличения отдачи пластов, используемые для самых обычных месторождений. Это комбинация горизонтальных скважин, ветвистых скважин и гидроразрывов. Примерно с 2002—2003 годов начали активно разрабатывать горизонтальные скважины – 3—4 тыс. метров в глубину и 2—2,5 тыс. метров горизонтальный участок.
Эта технология называется по-разному, в частности multistep hydro fissure — многоступенчатый гидроразрыв. В результате этого гидроразрыва непористая конструкция начинает раскалываться, в ней образуются щели, которые соединяют большое количество карманов с газом. Сервисные компании, которые это делают, заверяют, что все это большой hi-tech. Но, судя по цене, не похоже на hi-tech. Основная цена уходит на бурение. В результате себестоимость стала качественно меньшей.
В открытой печати фигурируют следующие цифры: себестоимость добычи газа в Америке из нефтегазоносных сланцев составляет от 140 до 250 долларов за тысячу кубометров. Но эти данные уже устаревшие, они усредняют себестоимость по старым и новым скважинам. Дело в том, что сегодня в среднем цена будет складываться из F&D — finding and development, то есть из разведки, нахождения, покупки земли или аренды, роялти — то есть из платы за само месторождение. Дальше прибавляется стоимость бурения, капитальных расходов. И, наконец, операционной себестоимости на все время планируемой жизни скважины. Все это делится на EUR (estimated ultimate recovery) — на оценочные объемы извлекаемого топлива. Типовая цена для новых скважин сейчас получится порядка 80—90 долларов за тысячу кубических метров. Повторю: подавляющую часть этой суммы составляет бурение скважины.
Большинство из ныне эксплуатируемых газоносных сланцев расположены на глубине 3—4 километра. Хотя есть и менее глубокие. Цена скважины с каждым годом меняется радикально. Три года назад скважина стоила в среднем порядка 12—14 млн долларов. Сегодня эта горизонтальная скважина обходится в 4—4,5 млн долларов. У участников рынка нет ни малейших сомнений в том, что через год-два она будет стоить еще меньше – как за счет экономии на масштабах производства, так и в силу совершенствования технологий.
Есть основания считать, что сланцевый газ, добываемый в Америке, будет дешевым. Конечно, он все равно будет дороже, чем газ, добываемый на Ямале из богатых месторождений обычного типа. Давайте не забывать, что у нас газовые скважины меньше 100 тысяч считаются плохими, от 100 до 500 тысяч в день — это, так сказать, средние, 500 — уже ничего, 700 — хорошая, а 1000 — очень хорошая… В Америке скважина, дающая 400 тысяч, — невиданная, о ней пишут не в профессиональных газетах, а в Wall Street Journal. Надо понимать, что конкуренция у сланцевого газа идет пока по крайней мере не с ямальскими скважинами.
Следует иметь в виду, что когда напрямую пытаются сравнивать себестоимость добычи сланцевого газа с газпромовской, то обычно упускают из виду, что фигурирующие цифры для газпромовского газа — это операционная себестоимость. Они не включают капиталовложений и затрат на геологоразведку.
Геологоразведка же на сланцы качественно (на один-два порядка) дешевле, чем на обычные месторождения. Почему? Потому что для обычного месторождения важны микроособенности рельефа, то есть ловушки. А сланец, к примеру, район добычи Marcellus, тянется на тысячу километров вдоль Восточного побережья США. Такой район считается большим. Обычно они достигают длины 200—300 километров и абсолютно униформны в структурном плане. Это очень четко видно по реакции рынка. Когда бурят первую скважину и оценивают ее, по всему сланцевому району цена поднимается почти одинаково. Просто все уже знают, что сланцы униформны по структуре. И соответственно их геологоразведка стоит очень мало. А на месторождениях традиционного типа, даже если не воровать, реально очень много.
Ну, и, наконец, самое главное. Хорошие месторождения газа в лучшем случае существуют на Ямале или в Восточной Сибири, в худшем — Штокмановское месторождение, под водой… Как говорится, за морем телушка полушка, да рубль перевоз. В обычных месторождениях стоимость добычи падать не будет, потому что они становятся все более и более плохими. Или все более и более труднодоступными, например, подводными. Невозможно представить, что сейчас откроют какой-нибудь новый Уренгой. Все залежи ископаемых давно исследованы со спутников. Если только вдруг новый континент всплывет где-нибудь неожиданно…
Фора небольшая, разрыв сокращается
Традиционные месторождения газа распределены по земле очень неравномерно. А вот сланцы, наоборот, равномерно. Если поверхность Земли разделить на участки 1000х1000 километров, то сланцевые месторождения окажутся в каждой клетке. Я бы провел аналогию с бурым углем, который есть практически везде, где копают. Большие месторождения сланцев есть в Швеции, в Польше, во Франции, в Германии… Есть они и у нас. Скорее всего, большая часть нефтеносных и газоносных сланцев в мире окажется, также как и несланцев, у нас. Только будет ли от этого нам какая-то выгода?
Первый промежуточный вывод заключается в том, что себестоимость сланцевого газа выше, чем газа, добытого из традиционных скважин. Но это «выше» некритично. Если честно считать, all included, нашу себестоимость, она будет долларов сорок за тысячу кубометров. Сорок долларов против 70—90, которые еще имеют тенденцию к снижению, а 40 — не имеют, — это как раз та фора, которая у нас есть, да еще и эти 40 где-то в Сибири, а сланцы эти, судя по всему, есть почти везде. Соответственно в случае со сланцевым газом расходы на транспортировку будут в среднем на качественно более низком уровне. В целом ряде случаев они вообще не потребуются — будет просто скважина, локальный газопровод, который на расстоянии до 200 километров вообще не требует компрессорных станций.
Америка — «разбуренная» страна. За полтора века интенсивной промышленной нефте- и газодобычи количество скважин просто гигантское. Там можно заказать информацию, касающуюся любого года и любого региона. Например, вот там бурили в 1892 году. Пробурили 20 скважин. Признано нецелесообразным, промышленной отдачи нет. А теперь благодаря этому многоступенчатому гидроразрыву нет никаких проблем. Даже бурить особо не надо, все давно уже сделано. Конечно, наверное, есть места, где не бурили, но по сравнению с Россией плотность совершенно другая.
Соответственно этот бизнес на месторождениях выглядит следующим образом для экономики США. На сегодняшний день из сланцев добывается 100 млрд кубов газа в год. Это уже почти столько, сколько мы продаем в год всей Европе. Америка почти отказалась от ввоза сжиженного природного газа (СПГ), по крайней мере во много раз его сократила. А ведь мощности по добыче и сжижению газа и на транспортировку в США созданы, причем ирония заключается в том, что в том числе и с большим участием американских компаний. Они созданы в Катаре и в других местах — нельзя же заморозить огромные деньги. Поэтому естественно, что все это гигантское количество танкеров со сжиженным газом устремилось в Старый Свет, и именно поэтому цены на спотовом рынке газа в Европе резко упали и продолжают быть низкими — потому что на них давит тот газ, который планировался для Америки, но Америка его уже никогда не купит.
Более того, крупнейший газодобытчик в США компания Chesapeake Energy планировала строить экспортный терминал по сжижению сланцевого газа и его экспорту в Европу, но по настоянию своего партнера инвестбанка Goldman Sachs в последний момент от этой идеи отказалась, так как ситуация с ценами к моменту запуска терминала еще больше изменится. Но в принципе американская газовая промышленность к такому снабжению Европы через год-два будет готова. Зачем таскать в глубь страны газ из района Marcellus, который добывается рядом с побережьем, если гораздо проще сжижить его, загрузить на танкер и отправить через океан.
Что касается добычи нефти из сланцев, то по себестоимости сланцевая нефть дешевле, чем сланцевый газ. Нефтяные сланцы находятся в среднем менее глубоко, чем газовые. Типовая глубина — порядка двух километров. Типовая стоимость скважины — 2,5 млн долларов. То есть в общем-то не сильно дороже, чем обычная нефтяная скважина, которые мы бурим в Восточной Сибири. Себестоимость добычи составляет 10—20 долларов за баррель.
По инсайдерским данным, целый ряд компаний в США объявят в апреле-мае о своих больших приобретениях (уже состоявшихся), исчисляемых сотнями тысяч нефтеносных акров, и о том, что пробурены скважины.
Процесс вытеснения
Первый прогноз: вне всякого сомнения, если сейчас сланцевый газ реально вытесняет с мирового рынка сжиженный природный газ, то через какое-то время он начнет вытеснять из него обычный трубопроводный газ, а сланцевая нефть — обычную трубопроводную и танкерную нефть.
Себестоимость нетрадиционного газа останется в среднем более высокой, но незначительно. Причем она будет падать, а стоимость углеводородов, добываемых обычным способом, наоборот, расти — за счет истощения хороших месторождений. Немаловажно, что при добыче сланцевых углеводородов значительно проще логистика, можно располагать скважины близко к действующим нефте- и газопроводам или даже близко к источникам окончательного потребления — в случае газа, или переработки — в случае нефти.
Насколько далеко зайдет этот процесс вытеснения? Никто не утверждает, что в ближайшие годы сланцевые источники на 100% заменят обычные месторождения. Я не думаю, что в ближайшие 10—15 лет нам грозит потеря ликвидности по газу, но сохранять ее можно будет только, жертвуя ценами. Поэтому, когда наш премьер раздраженно говорит, что никогда человечество не перейдет на сушеное дерьмо и трубопроводный газ всегда будет дешевле сжиженного, я думаю, он ошибается. Через 7—8 лет в Европе никто не будет сжижать газ. Там хорошая сеть трубопроводов, в том числе тех, по которым мы гоним газ, да и зачем его сжижать, если проще прямо рядом с источником потребления начать разрабатывать сланцы на расстоянии 100—200 километров.
Есть вариант — начать ценовую войну и продавать наш газ не по 250 долларов, а по 50, и... до свидания, сланцы. Но боюсь, что тогда «Газпрому» содержать свою ораву, не говоря уже про бюджет, будет довольно затруднительно. Низкая цена на газ будет продолжать оставаться низкой, и лет через пять начнет еще сильнее заваливаться. Я прогнозирую на вторую половину 10-х годов цену на газ в районе 50—60 долларов за тысячу кубометров. В Америке по крайней мере. Естественно, я имею в виду цену на скважине.
Развиваться весь этот процесс будет гораздо быстрее, чем планирует министерство энергетики. Каковы причины столь стремительного замещения? Первый фактор: намного проще геологоразведка. Она не только дешевле, она еще намного быстрее. Профессиональные нефтяники и газовики знают, что у мейджор-компаний разведка и детальная доразведка нового месторождения занимает огромное количество времени, многие годы. В случае со сланцами этого времени не потребуется.
Еще одна особенность сланцевых месторождений (и это второй фактор, определяющий скорость развития процесса) заключается в том, что их можно делить. В отличие от газовых или нефтяных месторождений обычного типа, с ловушкой, которые неделимы. То есть можно делить прибыли, как делают Shell с «Газпромнефтью», но месторождение нельзя располовинить: это мой кусок, а это твой. В случае со сланцами дробить участок земли никто не помешает. Это значит, что, кроме стандартной модели, когда большой игрок покупает полмиллиона или миллион акров, или средний игрок – 50—100 тысяч акров, вполне могут скинуться по 2—3 миллиона три дантиста и купить себе 500 акров, поставив на них пять скважин.
Сланцевые скважины в первый год дают очень много нефти и газа, больше, чем обычные месторождения. Потом добыча резко спадает. Падение обычно составляет до 80%. Но сам процесс уменьшения добычи с каждым годом, с каждым кварталом уменьшается. Равномерность добычи достигается тем, что скважины вводятся поэтапно. Сначала вы делаете одну скважину, и на первую скважину вы затрачиваете 2,5 миллиона плюс орграсходы, значит, 5 миллионов. Это барьер входа настолько низкий, что я делаю прогноз, что основными типами игроков, особенно на вновь открываемых, вновь вводимых скважинах будут так называемые фонды квалифицированных инвесторов (qualified investors’ fund) — это будут стоматологи, юристы, менеджеры компаний, которые хотят вложить свои деньги. И вот такой способ освоения — он в моем представлении будет гораздо более быстрым.
Потом, на втором этапе, эти участки у дантистов, юристов и менеджеров будут скупать крупные игроки. Так разрабатывали аляскинские золотые месторождения, и их вымели за 30 лет. Кстати, крупные игроки даже не успели туда прийти. Поскольку я являюсь большим поклонником среднего бизнеса и считаю, что он гораздо расторопнее и где-то эффективнее крупного, я думаю, что замещение обычных углеводородов сланцевыми будет происходить быстрее, чем думает министерство энергетики и те, кто пишут официальные обзоры.
Есть еще третий фактор. Все понимают, что пока самообеспеченностью по углеводородам все-таки еще не пахнет. Но вот-вот запахнет… В Америке. И вот я делаю следующий прогноз, основанный в том числе на беседах с должностными лицами в Америке и в Европе. В тот момент, когда совокупная добыча из сланцев подойдет к некой черте, когда участникам рынка станет понятно, что еще несколько лет, и они перейдут на полное самообеспечение, политики этот процесс ускорят. Создадут преференции и прочее. Потому что это вопрос политический, даже геополитический. По сланцевой нефти подход к этой черте может произойти через несколько лет. А по газу это уже реально, это уже не средний, а большой бизнес. И скоро будет совсем большой.
По газу есть еще одно обстоятельство. Дело в том, что американцы добывают довольно много газа, который у нас называется рудничным, – метан из угольных пластов. С точки зрения геополитики, это никакого значения не имеет, потому что это небольшие запасы. Но фактическая добыча рудничного газа в Америке сейчас больше, чем сланцевого, хотя особенно и не растет. Официально в отчетах он относится к отделу unconventional, то есть к нетрадиционному. Это все подготавливает общественное мнение среди людей, которые не являются узкими профессионалами. Это общественное мнение заключается в следующем: если один unconventional так много дал, то к нетрадиционным источникам в целом не надо относиться как к сушеному навозу. А нужно относиться вполне даже серьезно.
Рынок нефти и газа перестанет быть глобальным
Что касается прогнозов уровня добычи и какой будет цена. Я думаю, что на нефть в ближайшие два года сланцевый фактор не окажет никакого влияния. Но начиная с 2012 года, в крайнем случае с 2013-го, учитывая, что нефтяной рынок, в отличие от газового, построен в основном на фьючерсах, цена на нефть резко пойдет вниз. Вероятно, что при среднесрочной себестоимости добычи сланцевой нефти в Америке в 15 долларов больше 30 долларов за баррель она никак не будет стоить. Еще раз повторю: 15 — это не операционная, это совокупная себестоимость, из которой большую часть денег еще только предстоит потратить. Поэтому благодушие, которое демонстрируют некоторые авторы обзоров, кажется по меньшей мере необъяснимым.
С большой долей вероятности можно утверждать, что в связи с вышесказанным через десять лет рынок газа и даже нефти перестанет быть глобальным. Он станет похож на рынок энергетического угля. Уголь, конечно, экспортируется из страны в страну, то есть уходит на истинно мировой рынок, но это скорее исключение. Что-то вывозится из ЮАР, еще из нескольких стран, по-моему, и от нас, но в целом очень небольшой процент добываемого в мире угля поступает на экспортно-импортный рынок, если не считать коксующегося. В мире добывается 6 млрд тонн угля, из них 3 млрд это внутренний рынок Китая, 1 млрд – внутренний рынок Америки. То есть 2 млрд тонн – весь остальной рынок. Из оставшихся 2 млрд 700 млн приходится на международный рынок. То есть в узком смысле мировой рынок составляет 700 из 6 миллиардов. Чуть больше 10—12%.
Цифра по нефти пока совершенно другая.
Так вот что касается нефти и газа, то в основном этот рынок переместится в замкнутые домашние рынки, причем в первую очередь не за счет какого-то государственного регулирования, а сугубо за счет таких вот рыночных отношений. Зачем возить из другой страны то, что есть под боком? Оно, во-первых, и ближе, и, во-вторых, хотя, конечно, есть рынки и глобальные, но все же при прочих равных все и всё предпочитают покупать у себя в стране. Повторяю, если это не дороже, и не сопряжено с какими-то другими проблемами.
Есть еще несколько очевидных среднесрочных прогнозов. Комбинация дешевой местной энергии, своих источников энергии, энергоносителей с возможностью выбирать местоположение и с возможностью низких барьеров для входа по инвестициям, на мой взгляд, приведет к тому, что через год-полтора-два в США начнется массовое возрождение тяжелых энергоемких производств. В первую очередь алюминия, во вторую очередь стали. Так, фактор конкурентоспособности для алюминия — в основном энергия, потому что цена глинозема обычно составляет от 14 до 15,5% от цены алюминия.
Кому выгоден экологический психоз?
Много пишут о том, что сланцевая добыча намного проблематичнее с экологической точки зрения. Давайте разберемся.
Первое. Все химикаты, которые применяют для гидроразрыва сланцев, используются с той или иной частотой для разрывов и обычных. Там нет никаких специальных химикатов. И все они разрешенные.
Второе. Говорят, огромное количество воды, которое надо закачивать, меняет уровень грунтовых вод. Дело в том, что закачивается она на глубину 3,5 километра. На такой глубине нет грунтовых вод, и быть не может, это совершенно другие горизонты.
Третье. Опасаются, что количество скважин в расчете на площадь будет большой. То есть самих скважин будет много. А вдруг будут провалы? Но эти скважины безопасны, их можно ставить, практически где угодно. Очень хорошая скважина, 18 млн кубических футов в день, расположена около аэропорта города Даллас, то есть газ добывается практически из-под взлетно-посадочной полосы. Что никому не мешает — там самолеты взлетают и садятся, там люди ходят, выпивают, закусывают… Диаметр скважины небольшой, поэтому легче провалиться на машине на Большой Дмитровке в Москве, без всякого газа, чем в Далласе.
Какие еще претензии предъявляют экологи к сланцевым месторождениям? Говорят, что в Европе выше плотность населения, там нет таких малонаселенных пространств, как в Америке, поэтому в Европе так добывать не будут. Сомневаюсь, потому что сам лично видел действующую нефтяную вышку в Париже.
Вполне можно допустить, что некоторые европейские страны откажутся размещать у себя вышки и разрабатывать нефтяные скважины. Но, скорее всего, они разместят эти производства в восточноевропейских странах — в Польше, в Румынии… Я могу заблуждаться, но мне кажется, что все эти экологические опасения — PR-кампании тех корпораций, которые по каким-то причинам не хотят форсировать перетока капитала в сланцевые месторождения.
Нефть не нужна
Ну, и последний вывод, точнее, прогноз, может быть, наиболее спорный, но мне он кажется совершенно очевидным, заключается в следующем. Наступает такой момент, когда все будут знать, что и нефти, и газа очень много, на сотни или на тысячи лет — не имеет значения. Есть не лимитированное на данный момент количество углеводородов, экономически рентабельно извлекаемых, довольно равномерно распределенных. Вот с этого момента, когда известно, что и нефти, и газа вдоволь, добыча нефти начнет резко падать, и за 10—15 лет практически сходит на нет. Дело в том, что когда есть изобилие дешевых и нефти, и газа, находящихся везде и не испытывающих экологических затруднений, то практически нет применений, для которых бы нефть не имела недостатков перед газом. Нефть хуже. Нефть во всех смыслах хуже, чем газ.
Проанализируем ту область, где, казалось бы, нефть незаменима — автомобили. На сжатом природном газе, то есть метане, замечательно ездят большие машины, станций для заправки сжатым газом у нас более чем достаточно, ими пользуются в основном автобусы и грузовики, то есть те транспортные средства, где толстостенный, большой, тяжелый баллон не является проблемой. Для легковых машин это не годится. Но в Америке уже, и не последний год, а последнее десятилетие, разрабатывается новое поколение материалов для баллонов, при котором он весит не как наш родной дачный баллон, который надо втроем поднимать, новые композитные материалы, например, на основе углеволокна. То есть никаких проблем для сжатого газа, его хранения, больше не существует, в том числе в практике, и эта услуга в США тоже широко распространена. Такой двигатель крайне чистый с экологической точки зрения, сгорание газа всегда полное, без всяких катализаторов. Если газовые автомобили начнут массово поступать на рынок в течение трех лет — а по сланцевому газу в Америке динамика такова, что уже в этом-следующем году он станет достоянием абсолютно широчайшей общественности, — с ними трудно будет конкурировать чему бы то ни было другому.
При изобилии, дешевизне и распространении везде и сланцевого газа, и автомобилей, работающих не на бензине, начнется стремительный процесс вытеснения нефти газом. Можно допустить, что процесс этот будет не 100-процентным, но то, что он далеко зайдет, – это факт. Значительная часть потребляемой сегодня в мире нефти уступит место газу. Чтобы произвести энергию, надо что-то сжечь, а сжигать газ уж всяко лучше, чем сжигать мазут.
Какие все это будет иметь последствия для нашей страны? Самые печальные.
Начнем с газа. Мы большой кровью пробивали, строили «Северный поток», который должен заработать в 2012 году. В 2012 году в Европе сланцевого газа в массовых количествах, конечно, еще не будет. Я думаю, что и в 2014—2015 годах не будет. Скорее всего, речь идет 2017—2018 годах. Но цена… Хорошо если удержится нынешняя спотовая цена в 130—140 долларов за тысячу кубометров. Можно со стопроцентной точностью гарантировать, что глубина отказа от импортного СПГ в Америке будет увеличиваться. А нам добытый газ куда-то нужно будет девать, и уж лучше продать задешево, чем не продать ни за сколько. Значит, через 3—5 лет после начала своего функционирования «Северный поток» начнет испытывать сбытовые трудности, а ценовые трудности при сбыте будет испытывать сразу. И даже еще до того, как он вступит в строй. Это вовсе не означает, что его не надо строить, во-первых, это большие геополитические игры, опять-таки возможность надавить на Белоруссию. Да в конце концов реализация проекта практически уже началась! Но «Южный поток», на мой взгляд, в этой ситуации просто безумие, учитывая, что в местах, через которые собираются его направить, находятся основные терминалы по приемке сжиженного газа и обратной газификации катарского и особенно алжирского газа. Если мягче, то просто неправильное понимание ситуации.
В моем представлении у «Газпрома» в ближайшей и в среднесрочной перспективе (5—8 лет) проблем сбыта его количеств газа не будет. Но и без того низкие цены продолжат падать, хотя, наверное, не очень быстро. Европейские партнеры будут выкручивать нам руки и каждый год добиваться увеличения доли газа, который продается по спотовым ценам, из состава трубопроводного. Крыть нам будет в общем особенно нечем. «Газпром», конечно, выживет, но он перестанет быть мейджор-компанией. То есть никакими 300 млрд долларов капитализации в среднесрочной перспективе не пахнет, если эта организация не диверсифицируется.
Я не делаю никаких апокалиптических прогнозов, лишь говорю о бизнесе, а не о корпорации. В этом смысле лучшим решением была бы продажа «Газпрома», пока он чего-то стоит, потому что потом он, безусловно, стоить будет меньше. Если уж диверсифицироваться, то лучше диверсифицировать деньги, вырученные с продажи, чем саму корпорацию. Это намного проще. Я понимаю, что рассуждаю не политически, но тем не менее… Дело в том, что ситуация с ценами на газ является критичной для целого ряда работников и акционеров «Газпрома», но она не так уж критична для бюджета, в отличие от ситуации с нефтью. Надо рассчитывать на то, что эпоха нормальных цен на нефть заканчивается. У нас есть этот год, и я надеюсь, что следующий, 2012 год будет последним годом высоких или относительно высоких цен на нефть.
Автор: Михаил ЮРЬЕВ
Источник: odnakoj.ru.
Рейтинг публикации:
|
