- Сегодня праздник чесания себе яиц.
Рисунок Ярослава Войтасиньского
На братьев Качиньских в исторических вопросах всегда можно рассчитывать. Если есть какая-то неловкость, которую можно совершить, они её совершат непременно.
На этот раз они открыли восстание, которого не было.
Недавно президент оживил историческую политику, внеся в Сейм законопроект об установлении 1 марта нового государственного праздника под названием «Национальный день памяти «Проклятых солдат». При случае он открыл новое, до сих пор неизвестное польское национальное восстание.
Пост-«Солидарность» отличается любовью к сотворению новых государственных праздников. У нас их уже двадцать, к счастью, только три нерабочих, а остальные приходятся на обычные дни. Их подробный перечень и описание представил в забавной поучительной книге Кшиштоф Пилявский. Очередные Сеймы установили, в ряду прочих, Национальный день жизни (24 марта), День памяти жертв катынского преступления (13 апреля), День Полонии и поляков за границей (2 мая), День флага (тоже 2 мая), День приёмных родителей (30 мая), День без алкоголя (1 июня), Национальный день памяти Познаньского июня 1956 г. (21 июня), Национальный день памяти Варшавского восстания (1 августа), День солидарности и свободы (31 августа), День ветерана (1 сентября), День подпольного Польского государства (27 сентября), День папы Иоанна Павла II (16 октября), День памяти жертв военного положения (13 декабря).
Теперь президент и Сейм устроят народу государственный праздник № 21 в честь послевоенного подземелья 1944-1945 годов. Он должен способствовать «распространению, особенно среди молодёжи, знаний о героях, которые не смирились с коммунистическим порабощением Польши и с оружием в руках боролись за суверенную и независимую Речь Посполиту», - гласит обоснование президентского законопроекта. Но дело в том, что традиции этого подземелья меньше всего пригодны для этого школьного патриотизма. Оно дало яркий пример вооружённой борьбы, начатой не вовремя, без руководящей идеи и без смысла, и, конечно, без каких-либо шансов. Подполье было конгломератом самых разных организаций с туманными программами, перессорившихся друг с другом и анархических внутри.
В большинстве своём эти организации ставили под вопрос реалии послевоенного мироустройства, отвергали не только политические, но и территориальные решения Ялты и Потсдама, шли на войну со всем светом.
Таким образом, подполье не могло ни на кого рассчитывать, обманывало себя надеждой на Третью мировую войну (с атомным оружием!), которую никто на Западе не принимал тогда всерьёз. Оно мечтало о возвращении на Кресы, о польских Львове и Вильно, поворачивалось спиной к западным землям. Во время референдума 1946 года значительная часть подземелья агитировала за голосование против границы по Одеру – Нейсе. К этому призыву прислушались 30 процентов голосующих (результаты, стало быть, были сфальсифицированы).
Вооружённое сопротивление в первые послевоенные годы, вместо того, чтобы освобождать Польшу, парадоксально приводило к усилению её зависимости от СССР, так как создавало поводы для непосредственного, иногда вооружённого, вмешательства во внутренние дела. Оно было на руку и радикалам в правящем лагере, которые предпочитали репрессии, а не соглашение. Жертвы в этой лишённой шансов вооружённой борьбе с обеих сторон были напрасными и ненужными. Их масштабы спорны, по осторожным оценкам потеряли жизнь как минимум более десяти тысяч человек. Репрессии тогдашних властей были суровыми, а приговоры военных судов – драконовскими и часто безосновательными. От рук подземелья чаще и легче, чем функционеры службы безопасности, гибли ни в чём не повинные «цивильные». В «железнодорожных» акциях и в налётах на маленькие городки было убито несколько сот евреев, уцелевших в оккупационной гекатомбе.
Авторы обоснования законопроекта о новом празднике теряют чувство меры и серьёзность. Они называют подземелье «Послевоенным польским антикоммунистическим восстанием (...) примером наиболее многочисленной вооружённой борьбы в европейском масштабе, охватившей территорию всей Польши, в том числе и утраченные в пользу Советского Союза Восточные Кресы Второй Речи Посполитой». А значит, здесь мы имели бы дело с первым случаем восстания, объявленного заочно, неизвестного его участникам и неосознанного ими и даже посмертно, спустя 60 лет после разгрома. Принимая такие исторические бредни, Сейм поднял бы до ранга повстанческих акций и «моментально приводимые в исполнение» приговоры и казни, совершавшиеся «Огнём» на Подгале, а также резню 150 украинских женщин и детей в деревне Вержховины на Буге, устроенную группировкой «Шарого» (6 июня 1945 года), и множество более мелких акций такого рода.
Вооружённое подземелье угасло относительно быстро не только вследствие диспропорции сил, но и потому, что оно оказалось в изоляции от общества и «бандитизировалось».
Большинство граждан – даже не очень любящих новую власть – руководствовалось чувством реализма и занималось поднятием страны из руин, заселением западных земель, восстановлением центров промышленности и просвещения. Характерный эпизод описал профессор Александр Гейштор. Во время войны он был одним из важнейших соратников полковника Яна Жепецкого в Бюро информации и пропаганды АК. Когда Жепецкий летом 1945 года организовывал тайную организацию «Вольность и независимость» («ВиН»), он предложил ему вернуться к конспирации. Гейштор собирался согласиться, но сначала сообщил об этом профессору Тадеушу Мантейфелю, с которым он начал восстановление исторического факультета Варшавского университета. А тот (кстати, инвалид войны 1920 года и заслуженный офицер АК) посоветовал: «Скажи Жепецкому, что мы сейчас не делаем восстания, мы делаем университет!». Гейштор послушался, подземелье не получило выдающегося офицера, а службы безопасности – очередного узника, зато польская наука получила выдающегося учёного, позже – президента Польской Академии наук.
Братоубийственные конфликты характеризуются особой заядлостью и жестокостью. Умные правительства гасят такие конфликты амнистиями, а не экзекуциями и тюрьмами. Осознавая это, Гомулка после 1956 года добился реабилитации или освобождения из тюрем в ином порядке всех приговорённых в рамках послевоенных расчётов. Можно рационально обосновывать ревизию приговоров и компенсацию за репрессии. Но апофеоз вооружённой борьбы, предпринятой без чувства ответственности за её последствия – это издевательство над здравым смыслом, не имеющее ничего общего с умным современным патриотизмом.
Перевод с бумажного оригинала,
ссылка на сканы статьи:
http://i015.*****/1003/e3/8499138ce6fc.jpg
http://i072.*****/1003/f3/c835983e1f46.jpg
Источник: perevodika.ru.
Рейтинг публикации:
|
