Ректор Российской экономической школы, профессор экономики Сергей Гуриев уверен: России необходимо преодолеть «постимперский синдром» и всерьез заняться модернизацией и диверсификацией своей экономики. // Журнал "Национальный Банковский Журнал"
 Вот только реструктуризация не бывает безболезненной: нельзя, например, облегчить деловой климат в стране без устранения с рынка заведомо неэффективных предприятий. Если оставить все без изменений, то останутся и главные «зоны риска» в России – недиверсифицированная экономика, коррупция и отсутствие идей.
- Нынешний кризис называют беспрецедентным в истории, более «могучим и ужасным», чем Великая депрессия. Он действительно такой, единственный и неповторимый?
- Нет, он отнюдь не уникален. Все кризисы в той или иной степени похожи друг на друга. Они возникают после того, как лопается «пузырь». Предпоследний кризис – «пузырь» на рынке высоких технологий. Сейчас лопнул «пузырь» американского финансового превосходства.
На самом деле этот кризис больше всего похож не на Великую депрессию, а на американский кризис 1907 года. Тогда роль сегодняшних инвестбанков выполняли тресты. Там тоже была паника после разорения треста «Никербокер», похожая на панику после падения Lehman Brothers. В США в то время не было Центрального банка, его роль играл Дж. П. Морган – не банк, а человек. Он занялся координацией антикризисной политики, собрал ведущих банкиров и промышленников и смог заставить их ответить на этот кризис. Рецессия была, но она продлилась примерно год.
Нынешний кризис мог бы «дорасти» до Великой депрессии, если бы был возведен высокий протекционистский барьер. Это привело бы к серьезным последствиям: могла разрушиться мировая торговля. К счастью, этого не произошло: протекционизм, правда, поднял голову, но на порядок меньше, чем ожидали.
- Можно ли сказать, что в мировом сообществе причины глобальной рецессии осознаны и уроки извлечены?
- Причины, в принципе, осознаны, а вот уроки не совсем извлечены. Это произойдет, когда мы увидим, что изменилось регулирование финансовой системы. Что оно, во-первых, заставляет банки держать больше капитала, а во-вторых, что финансовые рынки, в частности – производных инструментов, становятся более прозрачными. Потому что главный урок кризиса заключается в том, что система была слишком рискованной. Стимулы были краткосрочными, рынки – слишком непрозрачными, инструменты – чрезмерно сложными.
Финансы сегодня – составная часть мирового экономического устройства. И финансовые инновации необходимы для экономического роста, но принципиально важно, что эти рынки должны быть прозрачными. Пока мы этого не увидели, но услышали, что все, и прежде всего – США, собираются это делать. Что уже очень хорошо.
- То есть американский регулятор был неэффективен?
- Так можно сказать. Компании и рынки уходили в оффшоры. Если бы американский регулятор забил тревогу, наверное, он смог бы добиться изменения регулирования. В том, что этого сделано не было, ошибка лично экс-главы ФРС США Алана Гринспена, который фактически «проглядел» проблему.
- Понятно, что существовавшая до кризиса система риск-менеджмента не сработала. Какой должна быть эта система в будущем?
- Очень важный принцип заключается в том, что не надо диктовать банкам, как им управлять рисками. Им нужно диктовать уровень достаточности капитала. И вскоре, возможно, будет реализована красивая элегантная идея, когда достаточность капитала будет зависеть от стадии экономического развития. Если рецессия – то должна быть одна достаточность капитала, если экономический рост – то другая. Также важно, чтобы была конкуренция между системами риск-менеджмента, чтобы банки сами занимались этим. Но эта конкуренция должна быть при правильных стимулах, в том числе стимулах топ-менеджмента.
Еще один принципиальный момент: должно быть решение проблемы системообразующих банков, о чем сейчас много говорят. Да, банкам нужно делать завещания – план ликвидации. Если вы большой банк, то должны рассказать регулятору, что будет, когда вы рухнете. Каким образом будут развязаны все узлы. Банки не должны рассчитывать на то, что их будут спасать автоматически. Возможен план «расчленения», при котором одно системообразующее подразделение (депозитное) будут спасать, а все остальные (например, торговые) – не будут.
Это трудно, но вполне реально, и это даст четкий сигнал рынку. Потому что никто до конца не понимал, будут ли спасать Bear Stearns или нет. После того как его спасли, рынок был уверен, что спасут и Lehman Brothers. Когда этого не произошло, инвесторы сильно расстроились. То же самое относится и к страховым компаниям, которые были в некотором роде торговыми. Выяснилось, что AIG придется спасать целиком, потому что не удалось простым способом «расчленить» подразделения. И за это решение пришлось заплатить очень дорого.
- На различных саммитах при обсуждении кризиса постоянно выделяется несколько тем. Среди наиболее популярных – изменение системы премирования топ-менеджмента.
- Это очень популистская тема. Людей легко убедить в том, что банкиры делают плохую работу за хорошие деньги. Да, бонусы были проблемой, но стоит отметить, что и до этого кризиса многие менеджеры получали их долгосрочными опционами. И это довольно эффективная система. Сейчас она будет изменена в сторону того, что большая часть бонуса будет отдаваться долгосрочными деньгами, выплаты будут растягиваться на более длительный срок. Кстати, первый подобный урок был извлечен после скандала с Enron. После этого опционы, имеющие долгосрочный период действия, стали общим местом. Сейчас это будет использоваться в еще большей степени.
- Вы не раз упоминали, что политики и экономисты «зациклились» на проблеме бонусов, хотя существуют более серьезные зоны риска – наднациональное финансовое регулирование, борьба с оффшорами. Что делается здесь?
- Пока все это только на уровне разговоров. Борьба с оффшорами невыгодна мировому финансовому сообществу, поскольку напрямую связана с увеличением прозрачности. И эта борьба очень трудоемка, потому что в результате нее многие вещи становятся более дорогими и неудобными, а многие – просто невозможными.
Более того – война с оффшорами грозит серьезной болезненной перестройкой всей мировой финансовой системы. Для серьезного реформирования последней несколько шагов вперед должны сделать прежде всего США. Пока мы слышим о намерениях, видим, что новый американский президент намерен вести себя как ответственный гражданин мира. Но пока Обама занят дискуссией о реформировании системы здравоохранения, поэтому наивно ожидать серьезных изменений на других «полях». Только после этого можно будет всерьез говорить о реформе в финансовом секторе.
С другой стороны, налицо и шаги в верном направлении. Создан единый регулятор в США. И опять-таки, важная договоренность достигнута на совещаниях «двадцатки» – координация антикризисных мер, а возможно, и финансового регулирования. То есть страны будут рассказывать друг другу, как работают соседи. Это очень хорошо, особенно когда дело касается Америки. Потому что ей абсолютно все равно, что о ней думают остальные страны, – так она устроена. И то, что сегодня в США президент, который всем своим поведением показывает: нет, нам не все равно, – это большой шаг вперед.
- Какова роль Барака Обамы в «разруливании» глобального кризиса?
- Это очень большая роль. Прежде всего, его антикризисная программа была построена очень быстро. В отличие от России, где первый антикризисный план был разработан только в конце марта нынешнего года, и где тогда же был представлен первый разумный проект бюджета-2009. При этом стоит учитывать, что Обама – новый президент, в начале года он еще находился в процессе формирования своего кабинета. Тем не менее он сразу же пришел с готовым планом и начал его немедленно реализовывать. Это вселило уверенность в рынки: правительство не боится, оно знает, что надо делать, и открыто рассказывает о том, что оно делает. Президент Обама, во-первых, смог быстро отреагировать на ситуацию, а во-вторых, он оказался харизматичным лидером. Это привело в его администрацию много очень компетентных людей.
Источник: bankir.ru.
Рейтинг публикации:
|
