Юнус-бек Евкуров — Александр Проханов
БЕЗ ИНГУШЕТИИ РОССИЯ БЫЛА БЫ НЕПОЛНОЙ
Александр Проханов. Господин Президент, для меня большая честь, что вы согласились принять меня. Вы — легендарный человек. За вами тянется череда побед, военных, моральных и политических. Рад, что вижу Вас во здравии, исполненным энергии.
Юнус-Бек Евкуров. Благодарю за лестную оценку моей персоны. Хотя не вижу за собой особых побед. Я просто работал и продолжаю работать. Мне очень приятно вас видеть в моем доме, на земле Ингушетии.
А.П. Тогда разрешите задать вам ряд вопросов, которые, как я полагаю, интересуют всё российское общество. Каждая из республик Кавказа уникальна. Свои традиции, своя культура, свое место под солнцем. И так же уникальны проблемы, что сплелись сегодня в мучительный клубок, из которого часто слышны выстрелы и льётся кровь. При этом создаётся впечатление, что какая-то внешняя, очень умная, целеустремленная сила вторгается в эти сгустки проблем, разворачивая их в одну сторону. Ведёт дело к распаду России. Известно, что английская разведка Ми-6 создаёт у южных границ России свои штаб-квартиры, активизируется на Кавказе. Вы, как разведчик, чувствуете это?
Ю. Е. Несомненно, в нашей драме явно присутствует внешнее вмешательство. В каждой кавказской республике — своё, исходя из особенностей этой республики. Является ли это вмешательством Ми-6, нам говорить негоже. Для этого существуют политическое руководство России, спецслужбы страны. Неосторожное высказывание может привести к международному скандалу. Скажу только одно: английская разведка издавна славится свом знанием Востока, арабского мира, Кавказа. Здесь она превосходит своих партнёров из США. Внешний след в сегодняшних кавказских событиях, несомненно, присутствует.
А.П. Мы говорим о клубке противоречий в сегодняшней Ингушетии, дающих повод для внешнего вмешательства. Какие это противоречия?
Ю.Е. Это противоречия сегодняшние, вчерашние и позавчерашние. Безработица населения. Коррупция чиновников. Межклановые распри. Ошибки "силовиков". Наличие криминального элемента. Всё это — сегодняшний день. При этом не исчерпана проблема беженцев — результат двух "чеченских кампаний". Мучительны последствия осетино-ингушского конфликта, изгнание ингушей из Пригородного района — наследие советского прошлого. Всё еще свеж рубец полувековой давности — насильственное выселение ингушей. Каждая из этих проблем сложна, но они переплетаются, складываются в причудливые комбинации, взрываются, и их преодоление — сложное, долговременное дело.
А.П. Например, проблема беженцев. Её создал, как мне кажется, сам федеральный Центр в период правления Ельцина. Начиная войну, разве Ельцин не знал, что люди, спасаясь от бомбардировок, побегут в соседние республики? Планируя войну, как не планировать её последствия?
Ю.Е. Всё сплетено. Наличие беженцев усиливает проблему коррупции. Чиновники, распределяя гуманитарную помощь беженцам, наживаются на этом. В свою очередь, регулярно поступающая гуманитарная помощь отучила многих людей работать, превратила их в иждивенцев, и они паразитируют на этом. Любая война способствует падению нравов, и явления распада — такие, как пьянство, наркомания, — спутники войны и разрухи, их не устранишь одним махом. Деньги вытесняют традиционные понятия чести, благородства, милосердия. Чтобы простому человеку отдать ребенка в детский сад или школу, получить медицинскую помощь, отправить родственника на лечение в столичную больницу, — везде приходится давать взятки. И это разъедает общество. Если случится стихийное бедствие: паводок, буря, землетрясение, если страдают люди, и на ликвидацию этих бед приходят федеральные деньги, — тут же появляются чиновники, которые впиваются в эти деньги. Чтобы устроиться на хорошую работу, надо платить. Что греха таить: если хочешь устроиться милиционером — дай взятку. Есть даже такая горькая шутка: "Чтобы стать милиционером, занять милицейский пост и погибнуть от бандитской пули, надо дать взятку". Всё это годами накапливалось и образовало запредельную массу, которая полыхнула. Немалую роль играет бандитское подполье, устоявшееся, разветвлённое, многолетнее. В предыдущие "тихие" годы они не высовывались, но и не сидели без дела. Накапливали потенциал, расширяли сеть, устанавливали связь с заграницей и подпольем в соседних республиках. И когда поступил сигнал, они себя обнаружили взрывами, покушениями, террором. В один день с ними не справиться. "Силовики", сражаясь с этим подпольем, совершают ошибки. После проведения боевых мероприятий необходимо сгладить последствия, принести извинения людям, возместить моральный и материальный ущерб, что делается далеко не всегда. А это озлобляет людей. Все эти проблемы создают системный критический комплекс. Каждую проблему мы пытаемся решить саму по себе и все их в комплексе.
А.П. В комплексе это называется "политикой национального примирения". В чём же она состоит? В чём её проявления?
Ю.Е. В первую очередь, это связано с согласием между людьми. Я только что был в мечети, на пятничной молитве. Я обратился к людям с призывом оставить распри, снова соединиться, почувствовать себя единым народом. Надеюсь, что меня услышали. Вы знаете, что сегодня на хадж люди улетели из нашего аэропорта. У нас не международный аэропорт, но мы договорились с Москвой, предприняли ряд усилий, и люди были избавлены от изнурительных хлопот ехать в соседние республики и лететь оттуда. Казалось бы, пустяк, но этот пустяк был замечен, и люди благодарны.
По моему мнению, идеология — фундамент всего: и патриотизма, и духа, и осмысленной деятельности. Мы выстраиваем идеологию ингушского народа, но так, чтобы она была встроена в идеологию Кавказа и в идеологию всей России. Сегодня нет единого идола, на которого равнялись в советское время, и всё рассыпалось. Необходимо вновь добиться идеологического единства людей.
Например, работа с молодежью. Я часто общаюсь с молодыми людьми. Вокруг каждого молодого человека столько идеалов, столько соблазнов, что его очень трудно настроить на то, что необходимо республике, необходимо России в целом. Мы сейчас разрабатываем целостную концепцию национального примирения, в которой учитывались бы моменты социальные, культурные, геополитические. Ибо идея согласия — это концептуальная проблема.
А.П. Но ведь идеология — это система представлений, охватывающих прошлое и будущее. Создающая "образ прошлого" и "образ будущего". Там присутствуют мечта, задача, апелляция к уму, к сердцу.
Ю.Е. Очень большое внимание мы уделяем традиции. Сегодняшняя реальность во многом нас разъединяет, но в прошлом мы все едины. Ощутить единство в сегодняшнем дне через единство в прошлом — вот мировоззренческая задача. Зачем нам традиции Саудовской Аравии или традиции Запада? Есть ингушские традиции: почитание старших, забота о ближних, милосердие, отвага, честность, ингушские песни, ингушская история, великие ингуши. Мы хотим объяснить историю Ингушетии, как часть российской истории. Хотим прекратить спекуляции наших врагов, использующих религиозный фактор. Как разбудить патриотические чувства в парне, который сжимает гранату в руке и готов бросить ее в милиционера? Конечно, этого парня зомбируют идеологи ваххабизма, идеологи бандитского подполья. Но мы должны создать более сильную идеологию, чтобы увлечь молодого человека. Это сложный процесс.
А.П. Согласен, в идеологии традиции очень важны. Они препятствуют распаду, размыванию, сберегают народ как целое. Но ведь у идеологии существуют авангард, "образ будущего", мечта народа о будущем, которая направляет вперед народные усилия.
Ю.Е. После развала Советского Союза, когда рухнула объединяющая идея, необходимо было создать для народа новую объединяющую идею. Но мы упустили время, потеряли двадцать лет. Теперь народу, потерявшему традиции, предлагать высокую мечту о будущем бесполезно. Он не выйдет к этому космическому рубежу, потому что ему не от чего оттолкнуться. Возвращаясь к традициям, мы создаем тот духовный плацдарм, оттолкнувшись от которого можно устремиться в будущее. Это справедливо не только для Ингушетии, но и для России в целом. Мы не хотим, чтобы Ингушетия была монореспубликой, жила сама по себе. Мы хотим, чтобы у нас были и мечети, и церкви. Мы хотим выполнить завещания наших святых, которые говорили, что мусульмане и православные должны жить дружно, бок о бок. Без этого невозможно согласие, невозможно развитие, невозможно поступательное движение вперед.
А.П. Ингуши — очень трудолюбивый, умелый, мастеровитый народ. В советское время были так называемые "шабашники", в том числе ингушские артели, который строили телятники, школы, клубы в русских колхозах и совхозах от Смоленска до Владивостока. Всё советское сельское хозяйство ощутило на себе этот предприимчивый, умелый труд. Но была замечательная ингушская интеллигенция, инженеры, ученые. Что сегодня представляет собой ингушская экономика, когда, с одной стороны, рухнули многие производства, а с другой, прозвучал призыв Медведева начать модернизацию?
Ю.Е. Мы знаем, что в советское время была Чечено-Ингушская республика. И все стратегические отрасли, вся экономическая инфраструктура располагались на территории Чечни. Когда мы разделились, у нас мало что оказалось. Что скрывать, основным заработком у людей были эти самые "шабашки". Хотя была сильная научная, творческая интеллигенция. Сегодня "модернизировать", то есть улучшать какие-нибудь крупные производства или отрасли, невозможно, ибо их нет. Нужно всё создавать заново. И уже кое-что создано. И вокзал, и аэропорт, и гостиницы, и главное — новая столица Магас с прекрасными современными зданиями. Поэтому модернизации подлежат само общество, сам уклад, само состояние умов. А также социальное положение людей, образование, медицина, защищенность человека. Всё, о чем мы с вами уже говорили. Инвестиции пойдут сюда только тогда, когда будет нормализована обстановка. Но уже и сейчас мы ведём переговоры с канадцами о создании холдинга по лесозаготовке. Это около трех тысяч рабочих мест. Если выправить аграрный комплекс: элеваторы, предприятия переработки, — это еще около трех тысяч рабочих мест. Вопрос виноградников, которые были в свое время вырублены. Есть люди, которые хотят возродить виноградники. Не для того, чтобы делать вино. У нас свадьбы, похороны, рождение ребенка не обходятся без хорошего стола, и виноград был бы украшением такого стола. Около ста объектов культурной и социальной инфраструктуры: школы, больницы, малые цеха — мы закладываем в связи с целевой программой развития Ингушетии. Но крупные объекты пока еще не рассматриваются. А ведь крупные объекты, крупные цели, крупные стройки объединяют народ, включают в себя тех, кто сегодня тоскует, унывает, или злобствует, воюет. Как в советские времена крупные дела создавали общесоюзное единство: БАМ, целина, великие плотины. Если бы нам дали такое задание — например, создать великолепный аграрный комплекс, — народ взялся бы за работу. Он хочет работать, умеет работать. И это задание стало бы частью нашей объединительной идеологии. Таким крупным, общенациональным проектом могло бы стать создание новой столицы Ингушетии. Это не только строительный объект, но это национальный символ, национальная святыня. Народ бы воспринял создание столицы, как свое "общее дело". Но, конечно, такой проект не под силу самой Ингушетии, он нуждается в поддержке Центра. Ведь во многом, построив на пепелище новый Грозный, этот Город Будущего, Рамзан Кадыров объединил истерзанное, разобщенное чеченское общество.
А.П. Меня интересует история вокруг Гуцериева. Я с ним знаком. Ужинал с ним. Он показался мне сильным человеком. Интеллектуал, прекрасная голова. Эрудит, великолепно знает русскую культуру. Очень интересно рассуждал о влиянии Кавказа на культуру России. И вот он попал в беду. Его отторгли, вынудили покинуть страну. И теперь его реабилитируют, стараются возвратить в Россию. Что за этим кроется? Может быть, желание ублажить клан Гуцериева? Чувствуется ли в сегодняшнем ингушском хаосе роль Гуцериева? Может быть, снимая с него обвинения, хотят уменьшить этот хаос?
Ю.Е. Скажу вам, я не вижу негативной роли ни Гуцериева, ни его родственников в сложившейся обстановке. Есть некоторые персоны, кто сознательно, исподтишка вредит. Но не Гуцериев. Народ его помнит, за многое благодарен. Я всегда ставлю в пример те объекты, которые построил Гуцериев. Аэропорт, гостиница, школа, вокзал — всё самое лучшее. Даже заборы вокруг кладбищ — его рук дело. А кладбище — это святое. Я думаю, снятие вины с Гуцериева — не политика, а результаты следствия, которое вскрыло его невиновность. Для республики это хорошо, а не плохо. Если он вернется и займется бизнесом, он всё равно что-то будет строить в республике.
А.П. Рамзан Кадыров, стремясь объединить всех чеченцев, приглашал вернуться даже Ахмата Закаева.
Ю.Е. Я не могу сравнивать Закаева и Гуцериева. Две разных роли, две разные судьбы. Когда я собираю на совещание, на совет различных уважаемых людей, я всегда приглашаю родственников Гуцериева. Они, как правило, не приходят. Наверное, у них есть обида и настороженность. У меня же к ним нет ничего, кроме уважения.
А.П. А что с Русланом Аушевым? Я помню еще по Афганистану и его, и его брата Адама. Оба герои, смельчаки. Жертвовали собой ради Отчизны. Руслан на Саланге получил страшное ранение. Он был кумиром всей 40-ой армии. Он стал Президентом Ингушетии, сделал блестящую политическую карьеру. Но потом на него легла какая-то тень, недоброжелательность определенных кругов в Москве. То ли в этом присутствует логика политики, то ли смена "политических времен года". Мне кажется, он чувствует себя не только обиженным, но и человеком, за которым пристально и недоброжелательно наблюдают. Какие у вас отношения с Русланом Султановичем?
Ю.Е. У меня с Аушевым хорошие отношения. Я его уважал и уважаю, даже с учетом тех ошибок, которые он, на мой взгляд, совершил. И я ему это говорил в лицо, а не за спиной. Он действительно очень мужественный, очень честный человек. Он никогда и ничего не сделает во вред республике. При малейшей просьбе он спешит помочь. Хоть и есть такие, кто относится к нему с подозрением, но очень многие продолжают его уважать и гордятся дружбой с ним. Я думаю, эти подозрения скоро рассеются. У Руслана огромный потенциал, и его надо использовать. Я никогда не говорю о нем и о Зязикове — бывшие Президенты. Я всегда говорю — они Президенты. Их надо почитать, с ними надо считаться. Когда они приезжают в республику, с ними надо встречаться, приглашать на телевидение, чтобы они внесли свою лепту в благополучие народа.
А.П. А в чем, вы считаете, Аушев ошибался?
Ю.Е. В первую и вторую чеченскую кампании в Ингушетию хлынули беженцы. Весь народ откликнулся на беду соседей, их принимали в семьи, селили в домах. Кое-кто говорил: "Вот, в Пригородный район осетины не пустили наших беженцев. Почему мы должны принимать?" Но таких было меньшинство. Мы их приняли. Республика взяла на себя это бремя. Я как-то сказал, что был бы на месте Аушева, их бы не принял. Конечно, принял бы. Но я возлагаю вину за всю драму беженцев на тех в Федеральном центре, кто не создал специальный департамент, не занялся строительством городков, газом, электричеством, снабжением продовольствием. А все это возложил на маломощную республику, вызвав ужасное напряжение. Это я сейчас спокойно рассуждаю, но тогда Аушев не мог отказать, — женщины, дети, пережившие ад. Мы показали всем, что ингуши и чеченцы — это единый народ. Но при этом руки нагрели чиновники, ингушские, чеченские, русские. Была нанесена травма, которую до сих пор не залечили.
А.П. Существуют суждения, согласно которым во время жестоких чеченских кампаний Ингушетия прямо или косвенно поддерживала Дудаева и Масхадова. Когда колонна Федеральных войск шла через территорию Ингушетии, она была подвергнута обстрелу, в том числе из "града". Среди военных были жертвы. "Особая экономическая зона", существовавшая в ту пору в Ингушетии, подпитывала сепаратистов через некоторые банки. Что правда, а что неправда? Как относиться к этим суждениям?
Ю.Е. Есть в этом и правда, и ложь. Через Ингушетию проходила помощь боевикам, в том числе по линии иностранной гуманитарной помощи. Беженцы, их лагеря становились опорными пунктами для иностранных спецслужб. По-видимому, были банки, через которые финансировалась война. Раненые боевики лечились на территории Ингушетии, как, впрочем, и на территории Украины и в Ставрополье, и в глубинных регионах России. Но разве можно было не помогать беженцам, раненым? Может, их ранили при обстреле мирных сел? Конечно, все это было. Но это нельзя связывать с народом. Если сегодня где-то тайно лечат боевика, это не значит, что я дал такое указание.
А.П. Вы уже год, как Президент. Очень драматичный для вас год, если иметь в виду это ужасное на вас покушение, этот взрыв. Как менялось к вам общественное мнение? Ведь вы — не избранник народа, а посланец Кремля? Народ принял вас?
Ю.Е. Все, кто будет на этом посту и после меня, будут связаны с Москвой. Хотя я приехал не из Москвы, а с Урала, где я работал перед назначением. Отношение ко мне людей до теракта и после мало изменилось. Осталось прежнее уважение. Многие молились за меня, высказывали сочувствие. И по-прежнему народ требует жестких мер по отношению к бандформированиям и к коррумпированным чиновникам. К чиновникам даже больше. Я действую осторожно, исходя из собственного опыта, пусть еще не большого. Но и мои методы требуют, как говорится, модернизации. Очень много бед от бывших чиновников. Ну, поработал ты пять, десять лет, пришло твое время уходить. Уступи место другой команде. Если пришел новый руководитель, почему он не может поменять себе заместителей, поменять бухгалтера, охранника? Это обычная практика не только в России, но и за рубежом. И вот эти "бывшие" часто вредят. Наводняют интернет слухами, сплетнями, клеветой. Хают республику и радуются каждой, самой малой беде. Это за пределами моего понимания.
А.П. Этот теракт был направлен на ваше устранение. Чтобы пришедший следом за вами Президент, испугавшись, дал заговорщикам волю. Или, наоборот, перешел от сложной политики "национального примирения" к прямому террору. Ведь "красный террор" был развязан после покушения на Ленина, и он длился с восемнадцатого до пятьдесят шестого года. Это не повлияло на вашу политику "национального примирения"? Вы играете с волками, в надежде, что они превратятся в овец, а они превращаются в гиен.
Ю.Е. "Красный террор" показал, что один процент получил по заслугам, а девяносто девять были невинные. Конечно, сегодня ни о каком терроре не может быть и речи. Есть адресные мероприятия, когда применяется сила. Но это не повсеместно. Задача из нарушителя, из преступника сделать снова нормального человека. Это удается. Не быстро, не со всеми, но этот процесс начался. Все они ингуши, все жители республики, и не одни они виноваты в том, что с ними случилось. Ведь вы не можете сказать, что скинхеды — это явление, не зависящее от социальных и национальных факторов. Так и тут.
А.П. Значит, совершенный против вас теракт не увеличил силового воздействия на процесс? Не вызвал в вас чувства мести? Не произвел в вашем сознании переворот?
Ю.Е. Я остался таким, каким был. Ну, выйду я, помашу шашкой, начну, как говорит Владимир Владимирович Путин, щеки надувать. И что? Это их успокоит? Нет у меня цели их уничтожать, есть цель вернуть к нормальной жизни. Даже самому кровавому, самому виноватому дать понять, что никто не хочет его убивать. Отдать под суд, вынести ему приговор, посадить, но не убить. Если же перед тобой зверь, зомбированный фанатик, готовый слепо убивать, тогда мы его уничтожим. Теракт меня не изменил. Я только поменял некоторые пункты своего завещания. Пересмотрел некоторые вопросы с охраной.
А.П. На кого вы опираетесь? Каждый лидер имеет преданных единомышленников, соратников. Кто она, ваша гвардия?
Ю.Е. Конечно, я опираюсь на родственников, но не политически, а морально. Есть несколько друзей с детства. Они мне — духовное подспорье. Но так, чтобы у меня был какой-то возможный преемник, ближайший советник, такого нет. Я опираюсь на Парламент, который действует в полном со мной согласии. Опираюсь на членов Госдумы и Совета Федерации. Сейчас необходимо менять кадровый состав в министерствах, среди заместителей министров. Ибо они непосредственно соприкасаются с народом, и не всегда благотворно. Особо хочу сказать о "политических ветеранах", с которыми встречаюсь и прошу у них совета, с людьми советской закалки. И, конечно, поддержка Центра, первых лиц. Президента и Премьера. Я глубоко тронут заботой министерств, которые все, без исключения, оказывают поддержку республике.
А.П. В вашей жизни есть легендарный эпизод. Бросок десантников через всю Сербию в Косово, в Приштину, когда за семь часов вы преодолели пятьсот километров и заняли стратегический аэродром, к великому изумлению и возмущению НАТО. Тогда в России это вызвало прилив энтузиазма, веру в то, что мы живы, действуем, русская армия исполнена духа и героизма. Это было очень важно для морального состояния народа, который переживал тогда глубокую депрессию и уныние. Что стояло за этим марш-броском?
Ю.Е. Мы — люди военные. Нам поставили задачу, и мы ее выполнили. А как восприняли это в Сербии или у нас в России, это другое дело. Девиз ВДВ таков: "Никто, кроме нас!" Вот мы и действовали согласно этой норме. Мы понимали, против кого мы идем. Если бы там оказались другие и препятствовали выполнению задачи, мы бы ввязались в бой. Мы выполнили задачу. Дальше пошла политика. Любая военная победа, если она не закреплена политически, это просто бравада.
А.П. Есть вопрос, который волнует многих и в Москве, и на Кавказе. Существует мнение, что Рамзан Кадыров, добившись несомненных успехов в умиротворении Чечни, хотел бы перенести свое влияние и свои методы на Ингушетию. Что у него якобы существуют амбиции стать общекавказским лидером. Зная Кадырова, я понимаю, что это не более чем молва. Но, с другой стороны, опыт Рамзана огромен, им нельзя пренебрегать. Как вы относитесь к этой молве?
Ю.Е. Вы правы, все это молва. Кадыров, согласно горским, вайнахским обычаям, приехал ко мне, как человек, как сосед, как друг, и предложил свою помощь. Это не значит, что он хотел бы стать лидером Ингушетии или всего Кавказа. Те, кто противится стабилизации в Ингушетии, стали трубить: "Кадыров хочет захватить Ингушетию". Это все происки врагов. Когда я выздоровел, я в мечети прилюдно выразил Рамзану свою благодарность. Упрекнул тех, кто распространяет подобные слухи. Человек приехал и по-братски предложил свою помощь, а вместо благодарности на него посмотрели косо. Другое дело, опыт Рамзана. Он уникален, и его не перенести механически на другие регионы. Две страшные войны, измотавшие чеченский народ. Великий подвиг Ахмат Хаджи Кадырова. Личные качества его сына Рамзана. Все это чисто чеченские явления. Их нельзя тиражировать. Мы часто общаемся с Рамзаном. Я спрашиваю у него совета. Но мы оба понимаем, что нельзя слушать тех болтунов, которые нам мешают.
А.П. Я был недавно в Чечне, восхищался Грозным, изумлялся проектам на будущее. И спросил Рамзана, есть ли у него советники, высоколобые эксперты, футурологи. Как он достиг таких успехов? И он мне ответил: "В своей деятельности я исповедую два принципа, которые и лежат в основе успехов. Нужно любить свой народ и бояться Всевышнего. Любовь к народу побуждает делать добро. А страх перед Богом, перед Божьим судом удерживает от ошибок и несправедливых действий". Это замечательные слова справедливы и для России. Сколько у нас губернаторов, которые приходят во власть, как на кормление. Уходят разбогатевшими, оставляя регион нищим. Они не любят народ и не боятся Бога.
Ю.Е. Я понимаю, что нет таких советчиков, которые подсказали бы Рамзану политику. Ни у него, ни у меня таких нет. Я слушаю имамов, которые предлагают место для новой мечети. Слушаю аграрников, которые советуют, как лучше организовать пахоту, сбор урожая. И то, что исповедует Рамзан, это святые понятия. Я их полностью разделяю. Я люблю свой народ, я боюсь Бога не сегодня и не вчера, а с тех пор, как отец стал в меня вкладывать эти истины. Это называется богобоязненностью. Но очень многие чиновники не любят народ. Не боятся Бога.
А.П. Я — советский человек. Думаю, и вы чувствуете себя советским офицером.
Ю.Е. Совершенно верно.
А.П. СССР был могучей "красной империей". Тогда чурались этого понятия. Но империя — это соединение народов, пространств, культур, верований в могучий потенциал. Империя — это "цветущая сложность". И сегодняшняя Россия — пусть ослабленная, но многонациональная империя. И вот удивительное явление. Еще несколько лет назад говорили о "кавказском сепаратизме", о чеченском, об ингушском сепаратизме. Но теперь появляется такое понятие, как "русский сепаратизм". Выбрасываются лозунги: "Россия для русских", "Республика Русь". Собираются "круглые столы", на которых говорится о нерентабельности Кавказа, о его ненужности России. С Кавказа, мол, идут все неприятности, террор, разбой, России не нужен Кавказ. Мне кажется, это очень опасно. Грозит распадом России.
Ю.Е. Мы в начале разговора затронули тему иностранных спецслужб. Это они пользуются нелепыми и преступными взглядами немногочисленных одиночек, увеличивая их число. Мы помним, как развалили Советский Союз. Весь советский народ на референдуме проголосовал за сохранение Союза, а горстка политиков, опираясь на могущественные зарубежные спецслужбы, развалила великую державу. Тогда ведь тоже раздавались голоса. Зачем нам Прибалтика? Зачем Молдавия? Устраивались конфликты в Тбилиси, в Баку, в Фергане, в Вильнюсе. Лилась кровь. Общественное мнение готовилось — зачем нам Грузия, Азербайджан, Армения? Считали, что Россия сама по себе проживет без Союзных республик. Что жизнь станет вольготной. Что, разве жизнь в современной России стала вольготной? Теперь история повторяется. Надо понимать, что распад России не пройдет тихо-мирно. Будут отделяться Татарстан, Сибирь, Дальний Восток. Запад, разваливая Россию, хочет прибрать к рукам Сибирь с ее несметными богатствами. Об этом открыто говорят крупные политики Запада. И надо сознавать, что те, кто говорит об отделении российских территорий, сеет семена большой войны. Они это понимают, и уже теперь переправили свои семьи, кто в Лондон, кто в Париж. Мы должны быть очень бдительны, и давать отпор этим преступникам. Ингушетия всегда была вместе с Россией, вносила вклад в становление и царской Империи, и Советского Союза. Мы — не периферийный народ. Мы — государствообразующий, имперский народ. Без Ингушетии Россия была бы не полной. Сейчас мы хотим создать музей ингушской истории, как один из символов новой идеологии. И в этом музее будут разделы, рассказывающие о роли ингушей в Российской истории. Русско-турецкие войны. Первая мировая война. Японская. Гражданская. Нынешние конфликты, в которых ингуши поддерживали центральную власть, жертвовали жизнью за Россию.
А.П. И последний вопрос. Какая для вас самая близкая, самая важная сура Корана?
Ю.Е. В Коране нет важных и не важных сур, любимых и не любимых. Коран един, это послание Аллаха, данное нам через пророка. И Коран надо воспринимать всем сердцем, видеть в нем всю Вселенную.
Источник: zavtra.ru.
Рейтинг публикации:
|
