«Мы знаем, как активно и заинтересованно обсуждаются у нас в обществе проблемы, связанные с историей, а тем более с преподаванием истории. Единые подходы к преподаванию истории совсем не означают казенное, официозное, идеологизированное единомыслие. Речь совершенно о другом: о единой логике преподавания истории, о понимании неразрывности и взаимосвязи всех этапов развития нашего государства и нашей государственности, о том, что самые драматические, неоднозначные события – это неотъемлемая часть нашего прошлого. И при всей разности оценок, мнений мы должны относиться к ним с уважением, потому что это жизнь нашего народа, это жизнь наших предков, а отечественная история – основа нашей национальной идентичности, культурно-исторического кода» (В.Путин на встрече с разработчиками концепции нового учебно-методического комплекса по отечественной истории, 16.01.2014 г.).
Отказ от идеологии – ошибка, уверен Анатолий Вассерман
Вопрос о создании некоего единого универсального учебника истории носит не методический, а скорее философский характер. Может ли он быть объективным и непредвзятым, как повелел Владимир Путин? Насколько, в конце концов, история вообще точная наука и поддается критериям объективности? И если поддается, то можно ли, например, считать одним из главных таких критериев гриф Министерства образования РФ?
Ученые-историки и гуманитарно озабоченные публицисты пока лишь ломают копья в спорах, а между тем время не терпит. Сам учебник увидит свет хорошо если через год-другой, а учить-то детей «подлинной истории» нужно начинать уже сейчас. И учить будут пока без оного. По методичкам, которые сейчас в авральном порядке создаются для преподавателей.
Более того, новые задания для ЕГЭ по истории уже поручено составлять именно в свете новых методических веяний, что восхитительно само по себе, так как пока что трудно себе представить конвертацию идеологии в формат теста. Уродливое детище – ЕГЭ – изрядно потешается над своими непутевыми родителями. Достаточно родителям нынешних выпускников вспомнить, как они готовились к устным экзаменам, будь то история, литература или биология, и сравнить с тем, как нынче готовятся к ЕГЭ их дети, чтобы понять фундаментальную разницу.
Отдельный пункт споров – пресловутый «идеологический мусор», от которого авторам предстоит избавиться. В свете указаний на то, что учебник должен быть объективным и беспристрастным, данный хлесткий фразеологизм можно понять как настойчивое пожелание не допустить в учебник каких-либо идеологических примесей вообще (то есть и прогосударственных в том числе), однако в то же время строжайше наказано убрать из повествований негативные коннотации, разного рода интеллигентские рефлексии и самобичевания.
Все это особенно трогательно смотрится рядом с не столь давним решением Минобра включить «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына в школьную программу по литературе. При таком раскладе ставить уроки истории после уроков литературы в 10-11 классах станет как-то чревато: Елена Малышева точно не одобрит.
В беседе с обозревателем KM.RU известный публицист и политолог Анатолий Вассерман призвал авторов единого учебника не стесняться делать его «идеологическим»:
– Герой пьесы Мольера «Мещанин во дворянстве», когда ему объяснили, что «все, что не стихи, – то проза», удивился, узнав, что всю жизнь он говорит прозой. Вероятно, точно так же и многие наши деятели либеральнутой ориентации удивились бы, если бы им сказали, что все, что они говорят, – это идеология. Просто потому, что вообще в принципе невозможно существовать вне какой-либо идеологии.
Если человек не осознаёт ту идеологию, которая лежит за его словами и делами, – это значит лишь то, что ему это осознание на данный момент не требуется. Однако такая неосознаваемая идеология куда опаснее уже в силу того, что человек не в состоянии контролировать манипуляции над его сознанием. И существующий в нашей Конституции запрет на установление любой государственной идеологии вовсе не означает, что мы живем вне ее. Это лишь показывает, что в нашей стране господствует антигосударственная идеология.
Также совершенно невозможно написать учебник истории, который был бы лишен какой бы то ни было идеологии вообще. Дело в том, что учебник истории в принципе невозможно сделать абсолютно объективным: уже хотя бы сам факт отбора каких-либо исторических сведений для включения в учебник диктуется именно идеологией его создателей.
И когда Владимир Владимирович говорит о том, что нельзя допустить наличия в учебнике идеологического мусора, то, независимо от того, что он сам вкладывает в эти слова, это может означать одно из двух: либо мы все же упорно пытаемся избежать присутствия в едином учебнике определенной идеологии и подспудно соглашаемся стать жертвами бессознательно внедряемой идеологии (вероятно, недружественной нам), либо мы сознательно решаем не допускать в учебник те деструктивные клише, которые способны здорово повредить стране и народу, и принимаем волевое решение, называем белое белым, а черное – черным, тем самым защищая себя от «сомнений» в том, победители мы или проигравшие. Естественно, лично я предпочту второй вариант.
– Почему вообще мы начали разговоры о едином учебнике истории без «сорняков» именно сейчас, а, например, не на старте «суверенной демократии», когда это было бы, как кажется, логичнее?
– Я полагаю, что мы наконец-то дозрели до осознанного обсуждения тех вопросов, которые раньше лежали где-то глубоко на заднем плане. Мы дозрели до принятия решений, что такое хорошо и что такое плохо. А дозрели именно потому, что долгий и печальный опыт попыток уклонения от таких решений доказал, что тот, кто не располагает своей осознанной идеологией, неизбежно оказывается подчинен идеологии, осознанной другими.
– Не поздно ли дозрели?
– Да, мы, конечно, в значительной степени запоздали с принятием ключевых решений, в том числе и этого, но у нас есть положительный опыт. В советское время, как известно, мы начинали с народа, воспитанного вообще на, мягко говоря, не очень подходящей для нас идеологии. Тем не менее, насколько я могу судить, советский народ стал несравненно лучшим, нежели то, что нынче наши идеологи пытаются соорудить ему взамен. И такой опыт «перевоспитания» не то что одного поколения, а целого народа позволяет надеяться на то, что и в этот раз мы сумеем выкарабкаться из той ловушки, в которую сами себя загнали.
