|
От редакции "РН": Владислав Гулевич, политолог, аналитик Центра консервативных исследований факультета социологии международных отношений МГУ, публицист и историк.
***
Факт наличия на евразийском континенте двух интеграционных проектов в виде Европейского Союза (ЕС) и Евразийского Союза (ЕАС) ставит вопрос о комплиментарности их этико-цивилизационных ориентиров, в соответствии с которыми каждая из сторон выстраивает свой внутренний моральный порядок.
Шкала европейских ценностей представляет собой подвижный комплекс этических норм, склонный к существенным изменениям. В консервативно-стабильном состоянии эти ценности пребывали не одно столетие, но сегодня таковыми не являются. Этический каркас европейской цивилизации мягок, его границы размыты, и то, что считалось непозволительным двадцать лет назад, сегодня преподносится в качестве нормы: делегитимация семейных устоев, расширение правовых границ в жизни индивидуума, стирание грани между нравственным "можно" и нравственным "нельзя". Существуют жесткие границы юридического характера, разграничивающие имущественные права и обязанности индивидуумов, но подобная нравственная граница в европейской шкале ценностей уже не отсутствует. Моральный облик европейца начала XXI века отличается от такового у европейца начала ХХ века.
Для этики и морали государственные границы имеют условный характер. Нравственные ориентиры приобретают общее значение, перешагивая государственные рубежи и охватывая континенты. Европа и США составили вотчину либеральной системы нравственных ориентиров, которая вместе с теорией "открытых границ" составляет единый морально-политический комплекс, с открытыми границами не только в сфере политики, но и в сфере морали.
Это вызывает затруднения у тех, кто чувствует свою причастность к европейской цивилизации, или желает, чтобы она чувствовалась.
Невозможно определить окончательные контуры европейской морали, чтобы понять, что в ней приемлемо или неприемлемо для кандидатов на членство в европейском доме. Трудно предвидеть, какими нравственными понятиями придется пожертвовать ради реализации политической части евроатлантического проекта, которая главенствует над его этической составляющей.
Европа и Евразия на шкале морально-этических ценностей представляют бинарную композицию с противоположными установками. Нравственные нормы, легитимированные в западном обществе, особенно в области семейных ценностей и религии, не укладываются в нравственные рамки евразийского общества, традиционно тяготеющего к консерватизму.
Но Евразия находится между Западом и Востоком не только в политико-географическом, но и морально-цивилизационном отношении, впитывая ценностные установки с обеих сторон.
Дихотомия Запад–Восток имеет свои характеристики. Запад рационален, Восток созерцателен. Запад — более материалистичен, Восток — более духовен. Если обратиться к философским категориям, то материи соседствует разложение, а духу — вечность. Нематериальное не может разлагаться, ибо не состоит из частей, но есть цельность. Соответственно, стабильность присуща только духу, в то время как материя подвергается физическим воздействиям, и раскладывается на составляющие.
Культурно-цивилизационная близость России-Евразии к Востоку покоится на признании верховенства умозрения над рационалистической прагматикой. Противостояние Запад–Восток — дело недавнее в рамках исторической хронологии. Запад и Восток начали смотреть друг на друга под разными углами зрения тогда, когда первый погрузился в материю, а второй остался созерцательным. Чем созерцательнее остается Евразия, тем ближе она Востоку, и, наоборот, чем рациональней, тем ближе к Западу.
При условии наведения политического порядка страны созерцательного Востока мыслят эпохами, страны рационального Запада — от выборов до выборов. Подлинное философско-стратегическое мышление мы находим в геополитических доктринах современных Индии и Китая, политико-тактическое — в евроатлантистских интеграционных проектах США и ЕС. Тактика имеет более узкие, предельно рационалистические горизонты, стратегия — более просторные. Кто мыслит стратегически, тот шагает из эпохи в эпоху, чего нельзя сказать о тех, кто мыслит тактически.
Евразия является полюсом консервативных ценностей. По этой причине Россия вызывает симпатии у западноевропейских (Франция, Италия) и восточно-европейских консерваторов (Венгрия, Польша). Россия теряет привлекательность сразу, как только либерализма в ней становится больше, чем консерватизма. Лучшее поле для ведения либеральных норм — это экономика, нуждающаяся в грамотной децентрализации и свободе, особенно, в рамках малого и среднего предпринимательства. Культура должна оставаться не застывшей, но консервативной, и уже древним была заметна пагубность, особенно для молодежи, постоянного и резкого изменения ценностных ориентиров и вкусов, от литературы до музыки.
Доля азиатского фактора в ЕАС высока не только в политическом, но и в культурном плане. Большинство потенциальных его членов являются азиатскими государствами, прочно стоящими на платформе политического и культурного консерватизма.
Поскольку будущее ЕАС рассматривается, как часть будущего Азии, куда смещается полюс международной политики и экономики, и поскольку в западном направлении ЕАС не имеет никаких перспектив расширения за границы бывшего СССР, в силу враждебной позиции, занятой западными государствами,
восприятие евразийского интеграционного проекта на Востоке будет зависеть от морально-ценностной комплиментарности того этико-нравственного набора, который, условно, можно назвать "евразийскими ценностями", с системой нравственных ориентиров Востока. На поверхности здание этих ценностей может иметь свои самобытные черты,но покоиться должно на схожем фундаменте.
При замене этого фундамента на иной, либерального толка, как это было в 1990-х, между Востоком и Россией, как Евразией, вырастает мировоззренческая пропасть.
Если на восточном направлении "евразийские ценности" воспринимаются положительно, то на западном столкновения мировоззрений нее избежать. К сожалению, причиной этого является идеология либерального фундаментализма, внутренне наполняющая евроатлантистский проект. Фундаментализм экспансивен, энергичен, и придерживается наступательной манеры. Либеральный фундаментализм — не исключение. В рамках этой идеологии "евразийским ценностям" объявлена негласная война, и оттого, за кем останется поле нравственного боя, будет зависеть, в какую сторону "накренится" Россия в этико-нравственном смысле, и сможет ли быть лидером не только в политике или экономике, но и в нравственном смысле.
В 1990-х Россия была ближе всего в этом отношении к Западу, и история показала, что либеральный фундаментализм приходит не для того, чтобы укрепить нравственный фундамент неофитов, а, напротив, "разжижить" его, сделав менее консервативным, и менее прочным. Подобному ценностному натиску с Востока Россия не подвергается. Противостояние с восточными соседями может приобретать формы политические и экономические, но не уходить в этико-мировоззренческие глубины. С Западом моральные ориентиры разом становятся заложниками политико-экономического противостояния.
Предусмотренный государственно-правовой механизм интеграции в рамках ЕАС необходимо дополнить каркасом общих ценностей, который "накрыл" бы собой, словно кольчугой, интеграционное пространство. Это было бы поле общих ценностей, где можно вести словесные баталии о политике или экономике, но не о морали, которая будет восприниматься всеми в качестве высшего духовного ориентира, общего для всех. Без ценностной унификации духовно-цивилизационного пространства политические и иные инициативы в рамках ЕАС могут давать сбои.
Еще совсем недавно прозападные националистические движения в республиках бывшего СССР называли Россию поставщиком безвкусицы, и призывали к формированию своей, националистической шкалы ценностей, где места для русской культуры не было. Современную русскую культуру они сводили к дешевой поп-музыке, грязным фильмам и развязным телепрограммам. Нужно признать, что тогдашний российский телевизионный эфир, действительно, был переполнен подобными проявлениями отсутствия тонкого вкуса.
Сейчас ситуация меняется. Политика семейных ценностей, направленная на повышение статуса многодетного материнства, православно-патриотическая система воспитания подрастающего поколения и охранение памятных дат нашей общей истории делают Россию более привлекательной в глазах соседей. Попытка ультрарадикалов перехватить консервативный дискурс, и замкнуть его на себе, провалилась.
Не устояв на этой платформе, они вынужденно ищут идеологическую подпитку у своих политических партнеров на Западе, и неизбежно вбирают в себя либеральные издержки. Это явно заметно на примере ультранационалистического спектра украинской политики, стоящей в оппозиции к действующей власти. Украинская оппозиция вынуждена принимать западную систему этических ориентиров, в т.ч., в сфере семейных ценностей, что означает молчаливое одобрение гомофилии и тому подобных проявлений. Ряд украинских оппозиционных политиков уже были уличены в обещаниях своим западным партнерам, придерживаться в этом вопросе "европейских взглядов".
Если к политическому и экономическому дискурсу о евразийской интеграции добавить этическую составляющую, сама идея интеграции приобретет большую привлекательность в глазах соседей. Подчеркивая, что ЕАС — это не только политико-финансовые выгоды, но и эффективный механизм защиты традиционных ценностей, подвергшихся коррозии в рамках европейской цивилизации, удастся сформировать идеологический посыл, перешагивающий государственные рубежи, и затрагивающий человеческие души.
ЕАС должен стать защитным механизмом традиционной морали, выразителем высоких нравственных ориентиров и транслятором тонкого интеллектуального вкуса, благо, что для этого имеются необходимые ресурсы (печатные и электронные СМИ, и т.д.). Тогда идея евразийской интеграции приобретет метафизические черты, избавившись от пагубной секулярности, а быть сторонником евразийской идеи будет означать не поддержку "идеологии" газопроводов и трансграничных корпораций, а веру в высшие нравственные идеалы и Божественные предначертания.
Источник: Россия Навсегда.рф.
Рейтинг публикации:
|
