© Viktor Hertz
Человек как биологический вид – существо сугубо социальное и не может существовать вне общества. Не только потому, что умрет от голода: необходимо общение с другими людьми. Но несмотря на то, что мы живем в обществах, мы не знаем, по каким законам они развиваются. Это незнание зачастую обращается страшными катастрофами. В России социальные преобразования в 90-е годы обернулась миллионами покалеченных жизней. В других странах – возьмем пример распавшихся, таких, как Сомали или Афганистан – платится ещё более серьёзная цена. Неизвестно, почему такого рода события происходят, а главное – по каким принципам существует общество.
1
Преобразования 90-х годов в России были основаны в первую очередь на экономической теории рационального выбора. Она предполагает, что человек является неким «гомо экономикус», который руководствуется только тем, как получить выгоду и как избежать неприятностей.
Сейчас мы знаем, что эта теория в корне неверна и эмпирически, и концептуально. С одной стороны, потому что исследования последних 15-20 лет показали, что мотивировка людей гораздо более сложная, чем у «гомо экономикусов». С другой, мы сейчас понимаем, что если взять коллектив людей, которые являются сугубо рациональными в смысле теории рационального выбора, то они в принципе не способны скооперироваться в общество. Дело в том, что общество всегда существует на базисе кооперации, а кооперация означает, что для того, чтобы производить общественное благо, конкретные люди должны индивидуально чем-то жертвовать.
2
Каким образом общество может прийти к равновесию кооперации – это очень серьезный вопрос и в социально-культурной эволюции, и в таких общественных науках, как экономика и социология. Предположим, вы живете в подъезде. Все его жильцы хотят, чтобы он был чистым и красивым. В каком-то подъезде им удается скооперироваться, внести взносы и принять меры, чтобы это сделать, но мы знаем, что в большинстве случаев люди неспособны на это. В более крупном масштабе какие-то общества также более благополучны, чем другие, т.к. там люди способны кооперироваться на уровне всего государства.
Проблему представляют «халявщики» – люди, которые ведут себя сугубо рационально: пользуются всеми общественными благами, но отказываются вносить свою лепту в них. Именно эту проблему необходимо решить социальной эволюции для достижения кооперации. Надо иметь в виду, что эволюционный подход применяется не только к биологии, но и к изменениям культуры и социальности. Для того, чтобы объяснить, каким образом люди способны к кооперации в странах, где живут миллионы и даже десятки миллионов, нам нужно изучать и биологическую, и культурную части эволюции, которые взаимодействуют друг с другом.
Кооперация в группе всегда остаётся хрупкой, потому что, если количество «халявщиков» начинает превышать определенный предел, то другие члены общества отказываются вносить свою лепту, т.к. никто не хочет быть «лохом». В результате кооперация разваливается.
3
Сейчас все большую силу набирает т.н. теория многоуровневого отбора. Раньше она была известна как теория группового отбора, и ею пользовались в 40-50-х годах в достаточно наивном виде. Её идея состоит в том, что существует конкуренция не только между индивидами, но и между группами индивидов. Те группы, которые были способны к кооперации, выигрывали и замещали собой биологически или культурно те группы, которые способны не были.
Эта первоначальная теория группового отбора была отвергнута эволюционными биологами в 1970-80-е годы. Когда построили математические модели, выяснилось, что «проблему халявщика» решить очень трудно: конкуренция на уровне групп не останавливает конкуренцию внутригрупповую. Несмотря на то, что группы с большим числом кооператоров могут победить группы, в которых больше «халявщиков», конкуренция между «халявщиками» и кооператорами работает часто быстрее, чем борьба между группами. Поэтому научный консенсус оказался против теории группового отбора.
Однако за последние 10-15 лет у нас появились более точные математические модели, которые позволяют нам объяснить, каким образом борьба между внутригрупповым и межгрупповым отбором в каких-то ситуациях может склоняться в одну сторону, в других – в другую. Тем не менее, не все общества являются высококооперативными. Мало того, даже в самых высококооперативных обществах зачастую наблюдаются фазы, в которых уровень кооперации падает.
4
Какой вопрос здесь занимает историю? Около 10 000 лет назад люди научились выращивать разные культуры. Это позволило увеличить экономическую базу, что повысило плотность населения, а в течение нескольких тысяч лет привело к созданию все более и более сложных обществ. Сначала появились вождества (тысячи людей), потом первоначальные государства (сотни тысяч), потом великие империи (миллионы). Если мы посмотрим на последние 5000 лет, когда происходило увеличение масштаба общества от сотен и тысяч до десятков миллионов, мы увидим, что ключевой период был примерно 3000 лет назад, в первом тысячелетии до н.э. Произошел скачок масштаба обществ, и понимание того, каким образом они эволюционировали, нам могут дать история и археология.
Так как в теории многоуровневого отбора нам нужно изучить количественное соотношение уровня конкуренции внутри групп и между ними, важно понять, что происходит между группами. В историческом масштабе самым обычным способом межгрупповой конкуренции была война. Она приводила к тому, что иногда одно общество побеждало другое и мог начаться геноцид, хотя чаще можно наблюдать «культуроцид»: члены завоеванного общества принимали язык, религию и культуру завоевателей, и таким образом происходит отбор на уровне культурных групп.
5
Что произошло 3000 лет тому назад? В это время резко увеличилась интенсивность войны. Это произошло по технологическим причинам: во-первых, был изобретен сплав железа; во-вторых, люди научились скакать на лошади и стрелять из луков. Конные лучники, стрелы которых были оснащены железными наконечниками, были первым оружием массового уничтожения, и изобретено оно было в Великой Евразийской степи. Иранские кочевники, такие как скифы, немедленно начали оказывать гигантское давление на окружающие общества. У этих обществ не оставалось выбора: либо они погибали – и многие погибали, – либо им приходилось резко увеличить свои масштабы, чтобы иметь больше людей, которые бы платили налоги и служили в армии.
6
Таким образом, мы можем соединить достаточно абстрактную теорию многоуровневого отбора, который указывает нам на важность конкуренции между обществами, с историческими событиями, такими как изобретение некоторых военных технологий, которые приводят к смещению баланса между межгрупповым и внутригрупповым отборами в пользу межгруппового. В некотором смысле это парадоксальный эффект: ясно, что война не является чем-то приятным, но тем не менее она сыграла ключевую роль в эволюции обществ крупного масштаба.
7
Как сделать так, чтобы современные общества работали лучше? Во-первых, надо понимать, что мотивации людей гораздо более сложны, чем у «гомо экономикусов». Многие руководители компаний осознали, что стимулирование работников только ростом заработной платы зачастую не работает. Их нужно мотивировать другими вещами вплоть до гордости за державу. Во-вторых, не надо забывать, что кооперация – это очень хрупкое состояние. Его легко разрушить и очень трудно восстановить. Это означает, что нужно вести цивилизованную дискуссию: политические партии не должны обзывать друг друга нехорошими словами и призывать к свержению режима. Они должны пытаться скооперироваться, находить компромиссные решения. Очень легко занимать идеологическую позицию, в результате которой рушится кооперативный баланс. К кооперации нужно относиться бережно.
Пётр Турчин
Ph.D., профессор Отделения экологии и эволюционной биологии Университета Коннектикута, вице-президент Эволюционного института
