|
Общество
Материк Провинция. Вотчина или Отечество?
МИХАИЛ ПЕТРОВ
Открываем новую рубрику «Материк Провинция». В ней мы будем рассказывать, как и чем живёт глубинная Россия. Россия провинциальная, всегда составлявшая великий материк силы и могущества страны, величия и устойчивости Российского государства. А что сегодня? Начинаем рубрику очерком тверского публициста Михаила ПЕТРОВА.
|
Монастырь Нило-Столбенская пустынь. Тверская область. Фото © РИА «Новости» / Роман Денисов.
|
Исток Волги возле деревни Волговерховье. Тверская область. Фото ИТАР-ТАСС.
Нейдёт у меня из головы поездка прошедшим летом к берегам Селигера, с заездом в Старицкий и Зубцовский районы. Ехал, перебирал в памяти неизбывное: отсюда уходил в далёкую Ындеютверской купец Афанасий Никитин, здесь сделал первую попытку объединить русских в борьбе за национальную независимость Михаил Ярославович, погибший под Моздоком «за други своя», отсюда родом посол Фома, отказавшийся подписать неравноправный союз Руси с католическим Римом, с берегов Верхней Волги автор народной песни о Щелкане Дудентьевиче, здесь закладывались весомые камни в фундамент Русского национального государства и его культуру. А вот там, выше, у Ржева, были остановлены ведомые фашистами полчища вооружённой до зубов европейской армии. Вспоминались и усопшие города: Родня, Погорелое Городище, Вертязин, Чернятин и Телятьев, ушедшая под воду Корчева… Все это – Верхняя Волга…
Тверские краеведы всерьёз считают, что культурные пласты российской истории особенно богаты именами и знаковыми событиями в Тверской земле. По мнению доктора культурологи, историка В. М. Воробьёва, никакая другая не дала Отечеству такое обилие выдающихся личностей во всех сферах человеческой деятельности, не привлекала так своей природной красотой и культурой известных людей России, зарубежья. В прошлом году рождён новый проект «Тверская родословная», который, по мнению разработчиков, как раз к тому и призван. Средства предполагаются самые разные: от сооружения памятников, установления мемориальных досок, присвоения историческим объектам и учреждениям имён знаменитых земляков до формирования музейных экспозиций и музеев, портретных галерей, издательских программ в серии «Тверская родословная» и многое другое.
А перед глазами разруха 1990-х, погубившая сотни тверских сёл… Заросшие поля, крестьяне, уезжающие под Москву полоть клумбы нуворишей… Добралась беда и до малых городов. Согласно переписи 2010 года, в области теперь проживает 1 миллион 353 тысячи 392 человека. По сравнению с 2002 годом численность населения сократилась на целых 8%, т.е. на три небольших города. Впору не о родословии вести речь, не о туризме, а о том, как выжить?
Памятник художнику А. Г. Венецианову в Вышнем Волочке Тверской области. Фото ИТАР-ТАСС.
Как-то по чистой случайности я попал на коммерческий сайт в интернете и поразился размахом продажи земли рядом с историческими местами в Старицком, Зубцовском, Ржевском районах. Участки под усадебное строительство от 600 тысяч рублей за 15 соток, стоимость других зашкаливала за миллионы. В деревне Юркино небольшой участок на высоком берегу Волги оценен аж в 77 тысяч евро! Если ехать от Старицы вверх по правому берегу Волги, встретишь десятки, а то и сотни новых имений. Такой бум отмечался в России только в 1910–1917 годах. По берегу уже давно не проедешь и не пройдёшь. Свернул под селом Родня на шоссе к Волге, уперся в шлагбаум. Появился товарищ в униформе, объяснил: «Дорога частная, лес тоже, к Волге не проехать, так как территория тоже частная». Разворачиваюсь. В Родне интересуюсь: что за новые хозяева появились? Отвечают одним словом: москвичи. На Волге там вряд ли искупаетесь, частный забор упирается прямо в реку.
Сам собой возникает вопрос: а кто они, новые землевладельцы? Как хотят использовать купленную землю? Чем на ней заниматься? А для меня: что им наша история и культура? Хотелось бы узнать об этом не завтра, когда будет поздно, а сегодня, сейчас. Ведь историческая память, родословие стоят на фундаменте собственности. Они впрямую связаны с теми, кто владеет землёй, имением, фабрикой. Станет ли колонист, «пользователь», как стыдливо называет его автор нового проекта, чтить старые камни или сменит вековой код исторической памяти? Отразит ли он память о тех, кто все это создавал, строил, защищал, или вычеркнет из истории края, забудет? Вопрос ключевой. В России XIX века историческую преемственность страны венчала пирамида, вершину которой венчала собственность императора, ниже – дворян, под ними находился мощный массив крестьянской собственности. Дворяне вели свои родословные от Рюриковичей, имели чёткое представление о своих предках. Потомки хранили как зеницу ока родовые документы, архивы, в усадьбах висели портреты тех, кто владел этой землёй. Хранилось это многовековое знание и в крестьянской среде. Произведения Толстого, Бунина, Чехова полны этой незримой энергии памяти. Правительство создавало архивные комиссии, заботилось об историческом знании. Ведь без преемственности исчезает то, что мы называем Россией.
Наложив на карту землепродавцев нашу краеведческую, я ужаснулся. Объявления о продаже земли особенно густо облепили места, отмеченные русской историей. Столбцы объявлений буквально испещрены предложениями о продажах. Пройдитесь по карте своей родины и вы, друзья, пощёлкайте мышкой по сайтам новых Чичиковых, вы сами убедитесь, что пришёл новый хозяин. Он прячется пока за цифрами, покрывшими землю, словно средневековую кабалистическую рукопись. Иногда завеса из объявлений и цифири раздирается и на нас веет доисторическим ужасом.
Один из новых тверских земледельцев, небезызвестный г-н Смоленский обличал местных прямо с телеэкрана: «Вы лес замусорили, я его купил и очистил, а теперь хотите в нём грибы собирать?». На возражение, что мусор г-н Смоленский выбросил на колхозную пашню, последовала презрительная улыбка. Таково правовое и историческое сознание современной элиты: презрение к аборигенам, нищему быдлу, изоляция от местных заборами, наглость. Господа и живут наездами, имения охраняют вооружённые люди. А ведь хорошо бы для начала проверять новых «пользователей» на умение вести хозяйство хотя бы договором об аренде лет на 10. Покажешь своё умение работать на земле по-хозяйски, покупай. Даже молодёжь сегодня не спешит оформлять браки, при неудачах расторгают узы, несут за неудачи ответственность. Почему ж наши законы так просты, что земля, всеобщее достояние, продаётся любому проходимцу без всяких условий для спекуляций навечно, как при рабовладельческом строе: отдал бабки и владей?
На берегу Иваньковского водохранилища. Тверская область. Фото © РИА «Новости» / Владимир Федоренко.
В селе Родня ничто не напомнит паломнику о былом величии порубежной крепости Руси. К деревянной часовенке, построенной более века назад на высоком берегу Волги, откуда открывается захватывающий сердце вид окрест, едва добрались на «Жигулёнке». Кто-то поставил на купол деревянный крест, вот, пожалуй, и все изменения за 20 лет. Прошлый раз, когда я был тут, хозяйка соседней избы складывала в часовенку сено для коз; за три года крыша прохудилась, хозяйка состарилась. В Ивановском кладбище заросло совсем. Поискав в траве и кустах надгробную плиту с именем полковника Д. П. Шелехова, я с трудом выбрался на дорогу. Плита исчезла или заросла травой. А ведь одного километрового металлического забора, которым укрывают свой мифический покой новые насельники этого края, пожалуй, хватило бы на обустройство памятных знаков всего Волговерховья. Нет, живут как колонисты в исторических потёмках, думают отсидеться в коттеджах за заборами…
А вот знаковая информация из разряда слухов (газета «Караван»): «…Первоначально мусоросжигательные заводы для Московской области планировалось разместить в Кимрский и Калязинский районы Тверской области. После того, как Андрей Епишин сделал эти районы своей вотчиной, проект свалки переместился под Старицу. А вообще, Андрей Епишин, долгие годы – депутат Мособлдумы, похоже, приехал в Тверскую область, чтобы реализовать план размещения на нашей территории московских свалок…».
Ещё более жуткий пример хищнического отношения собственника и пользователя к истории Отечества грядёт в Торопецком районе. Здесь между сёлами Речане и Каменка, на Большой Московской дороге, идущей через Ржев и Торопец к Вильно и Варшаве в Европу, в разные годы нашей истории произошли сражения, прославившие русское воинство. Здесь одержал блестящую победу в 1245 году над возвращавшимися с награбленной добычей литовцами Александр Невский. А в 1580-м торопчане остановили польское войско Стефана Батория. В 1609 году у села Каменка русские войска воеводы Чулкова одержали первую победу «Смутного времени», положив начало освобождению России от польских интервентов. Места эти помнят победы в Северной и Отечественной войне 1812 года. А в январе 1942 года 249-я стрелковая дивизия полковника Г. Ф. Тарасова, освободив Торопец от гитлеровцев, нанесла им поражение под Каменкой, фактически повторив манёвр Александра Невского по окружению неприятеля. Впервые в истории Великой Отечественной войны были взяты в плен более 6 тысяч гитлеровцев вместе с техникой и продовольствием. Пока тверские учёные и краеведы с Ассоциацией Тверских землячеств готовили это место для создания «Поля русской воинской славы», пока устанавливали памятные знаки в честь великих побед, пользователь тоже не дремал. Уж больно лакомым показалось ему место на Большой Московской дороге, где в советские времена располагалась зенитно-ракетная часть, державшая до 1990-х годов ракетный щит Москвы.
И вот частная компания «ЗеЛандия» (одна аллюзия чего стоит: будто не на страну с тысячелетней культурой работает, а на необитаемый остров высадилась), имеющая прямое отношение к экс-губернатору Тверской области Д. В. Зеленину, с грубейшими нарушениями федерального и регионального законодательства, игнорируя мнение населения, используя ложь и фальсификацию, приобрела 240 гектаров именно этой героической, политой кровью русских воинов земли для разработки на ней гигантского карьера по добыче песка. Песок этот, принеся многомиллионные доходы хозяину, ляжет в основание дороги в Литву и Польшу, в Европу. В дорогу, которая стала последней для полчищ захватчиков, шедших на Москву в XIII, XVI, XVII, XIX и XX веках. Откуда бизнесмен Зеленин готов вместе с дешёвым песком выгрести кости русских воинов, положив и их в основание дороги. Другого места для своего карьера (и, вероятно, будущей карьеры, как он её видит), экс-губернатор и исследователь кремлёвских червей не нашёл, решив заодно прикарманить инфраструктуру бывшей воинской части ракетчиков.
Тверская область. Фото ИТАР-ТАСС.
Но ведь мы это уже проходили: и изоляцию, и презрение к народу (к аборигенам), и нищету, и красивую жизнь элиты на курортах Европы. Та жизнь напоминает о себе по обеим берегам вдоль Волги: д. Болотово, где родился крестьянский вождь Василий Болотников, д. Пыталово, где крестьяне отказались платить налоги, д. Первитино, где крестьяне разгромили именье помещицы Крыловой и открыли доступ в её лес. Список можно продолжить до бесконечности. Есть, конечно, и другие насельники: те, что разводят скот, сеют хлеб, заняты производством, создают рабочие места, организуют сельхозпредприятия, заботятся об исторической памяти народа. Но таких единицы. И это тревожит.
В ХХ веке, когда пирамида землевладения рухнула, тотчас же возникли нестроения и в родословии, и в краеведении. О том, как сказалась перемена «пользователей» на историческую память, приведу один пример. Жил в начале ХХ века в Бологовском районе коллекционер Рахлин-Румянцев. Женившись на дочери богатого лесопромышленника Громова, он приобрёл в 1914 году землю в селе Рютино, построил загородный дом. Вскоре жена умерла, он построил ей мавзолей в стиле древнего новгородского православного храма. Вскоре началась революция. Землю у Рахлина отняли, мавзолей хотели разрушить, но хозяин на ту пору подружился с новыми властями, решил переделать его в музей древнерусского искусства и подарить народу. Рахлин имел редчайшую коллекцию икон, нательных крестов, других артефактов. Но власть искала золото. Не нашла. На ту беду приехал туда Троцкий охотиться на зайцев, коллекция приглянулась. Как-то Рахлин отъехал во Францию и когда вернулся, обнаружил, что коллекция исчезла. Вскоре хозяин попал на Лубянку и был расстрелян в 1925 году за пропажу принадлежащих народу ценностей. Я знаком с той частью дела Рахлина, что хранилась в Новгороде, но так и не понял, куда всё исчезло? Сегодня на месте храма котлован. Разобрали его ещё в 1930-е годы. Вопрос: вспомнит ли о Рахлине новый хозяин древней земли? А Рютино – это и место погребения знаменитого русского этнографа и палеографа, собирателя фольклора И. П. Сахарова, который последние годы жил неподалёку в именьице Заречье.
Вопрос не праздный, касается истории нашей пока земли. Подобное творится и в Твери. На детектив похоже исчезновение памятной доски с дома выдающегося земляка, поэта и героя войны 1812 года Фёдора Глинки. А где Едимоново, колыбель русской кооперации, сыроделия и маслоделия, место первой в России школы маслоделов, основанной пионером мирового кооперативного движения Н. В. Верещагиным? Ушло вместе с бароном Коршем в нети. Историческое пространство России стремительно сужается как знаменитая шагреневая кожа, народ оказывается в положении манкуртов, не имеющих ни истории, ни родословной. Ситуация усугубляется ещё и тем, что новый собственник и пользователь – зачастую обыкновенный спекулянт, он не хочет ни пахать, ни сеять. Историческая память народа закрыта в душных сейфах спекулянтов и пользователей, ждёт, когда цена на землю поднимется, находясь, допускаю и это, далеко от Твери.
Почему на 1920-е годы пришёлся расцвет краеведения? Потому что НЭП решил вопрос с собственностью, в том числе и земельной, реабилитировал кооперацию. История России могла бы повернуть в другое, не колхозное русло именно в связи с восстановлением в правах кооперативной собственности на землю. Россия ответила на то подъёмом народного хозяйства, культуры. Начался издательский бум. Тверь в те годы издавала 20 журналов, а финансировала их кооперация. С началом коллективизации краеведение назовут местничеством, родословие лженаукой. Ведь историческая память связана с землёй: «И хоть бесчувственному телу \\ равно повсюду истлевать, \\ Но ближе к милому пределу \\ Мне всё б хотелось почивать…». И мы помним, как обеспамятовал народ, оставшись без земли: трудодни, мерзость запустения даже на кладбищах.
Но Россия пережила и времена «пользователей», когда помещик благоденствовал в Европе, оставляя на хозяйстве управляющих. И пусть поздно, но пришла к выводу, что в свой народ, в земледельца, в свою землю владельцу нужно вкладывать ум, сердце, средства, а народ образовывать, хотя бы подсаживая идущих в школу босых пареньков. Только тогда народ явит миру Ломоносовых, Есениных, Жуковых. Ну, а что случилось с Раневскими, мы хорошо помним из истории. Вообще же, глядя на высокие металлические заборы, эти североамериканские химеры застолблённых суверенных территорий, ставших обязательным элементом среднерусского пейзажа, невольно вспоминаешь замечательное место из «Слова о полку Игореве»: «Борьба князей с погаными ослабела, потому что брат сказал брату: это моё, а то – моё же, и начали князья про малое такое большое слово молвить, а сами на себя крамолу ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую».
Табличка на одной из дач в Тверской области. Фото ИТАР-ТАСС.
Вопрос, как собственники и пользователи знают свою историю, делающую нас русскими, москвичами, тверяками, гражданами страны, далеко не праздный. Забудут ли в России первого писателя по сельскому хозяйству Дмитрия Шелехова, создателя первой в России сельскохозяйственной школы для крестьян, старицкого издателя всероссийских газет и журналов в ХХ веке И. П. Крылова? Князей Нарышкиных, собравших в своём имении в Зубцовском уезде одно из лучших в России собраний живописи, положившем начало Тверской картинной галереи? Вопрос национальный. Забыть их, выпустить из исторического сознания, и тогда история на нашей земле возьмёт совершенно другой курс, пойдёт другим путём.
Вопрос: куда и с кем?
Читаю недавно изданную книгу покойного краеведа Бориса Ротермеля «Тверские немцы»: «Однако приезжавшие из Сибири с надеждой на возвращение в места прежнего жительства немцы 28 августа 1991 года получили от президента Б. Н. Ельцина отказ в возвращении отнятого у них имущества. После этого российские немцы, кстати говоря, внёсшие огромный вклад в развития области, стали активно выезжать на свою историческую родину – в Германию…». Вот так: своих немцев мы из России вытеснили, а фашистам настроили мемориальных кладбищ под Ржевом. «Русским немцам» в Германии есть, что помнить в своей стране, они быстро вживутся в свою культуру. А где же прежние русские владельцы? Почему не в России? А в той же Германии, Англии, Франции, Австралии, откуда я получал письма и материалы? Они тоже ждали в лихие 1990-е годы закона о реституции, но не дождались ни возврата родовой собственности, ни реального родословия…. Значит, слёзы по судьбе русского дворянства после революции, которые льёт либерал, крокодиловы? Потому и родословие обратилось в ритуальные справки из архивов и интернета, оно не полнокровно. В живой жизни некому следить за памятной доской Фёдора Глинки, прибраться на могиле Ивана Сахарова, принести в Твери цветы к дому, где родился переводчик «Фауста» на русский язык русский немец Николай Гербель.
Ни «старому» русскому, ни немцу, за исключением тех, кто не уехал, а остался как Ротермель и Роберт Иванович Шнейдер дома, в такой России «милого предела», к которому жмётся всякое человеческое сердце, не нашлось. Вот почему среди организаторов «Тверской родословной» хотелось бы видеть и новых собственников. Пусть хотя бы знают, на какую почву они притязают. Но хозяева всё ещё в тени, купчие на зарастающую землю лежат в закрытых сейфах, вероятно, думают обмануть историю. У слова родословие есть близкий по смыслу синоним – наследие. Наследия без родословия не бывает. А родословие увядает без земли, без дома. Это аксиома…
Что же делать? Ещё раз напомню, как в конце 1980-х годов центральное телевидение организовало «хожение» тверских старожилов от Путевого дворца в родовой дом художников и священников Первухиных в Затверечье. Вспомнили вдруг почему-то, что предками художников Первухиных были священники, игравшие большую роль в развитии исторической памяти тверитян. В той колонне шли тверские писатели, газетчики, художники, искусствоведы, музыканты и тележурналисты. Сколько было надежд на возрождение исторической памяти, на реальное родословие, которое могло бы превратиться в ту нерасторжимую смертью связь, которая потрясла в холодный весенний вечер студента из одноимённого рассказа Чехова. Не превратилось пока.
Этот вопрос не оставлял меня и на «Неделе тверской книги», прошедшей не так давно в областной библиотеке. С одной стороны, поражало количество изданных у нас краеведческих книг, с другой стороны, бросался в глаза один существенный, на мой взгляд, недостаток: большинство книг издано за счёт авторов или их издателей, тиражи мизерные, до читателя не доходят. Приятно видеть книги А. Шиткова, в ком счастливо сочетаются краевед, писатель, экскурсовод и книготорговец, в церковной лавке Старицкого Успенского монастыря. Много лет слежу за профессиональным ростом Дмитрия Подушкова, альбомы которого «Чехов и Левитан на Удомельской земле» и «Художник К. А. Коровин в Вышневолоцком уезде Тверской губернии» составили бы честь любому столичному издательству по глубине темы и оригинальности подачи. Выше всяких похвал проект Е. Ступкина и А. Семенова, на свои средства поднявших издание трёхтомника «Тверская губерния в открытках»… Но ведь культура – дело государственное!.. И примеры сотрудничества государства с культурой есть. Театр и филармония получают ощутимую поддержку из бюджета. Почему издатели финансируется так слабо и бездарно? Многих поразил низкий уровень биографической серии «Люди Тверского края», начатой при финансовом участии Тверского комитета по культуре. Блёклое оформление, унылая вёрстка, ошибки, случайный подбор имён. Случайные документы, фото из интернета. Читаешь и видишь иногда откровенную халтуру, газетчину. Ни характеров, ни судеб: что Фурцева, что Бюнтинг... В то же время комитет прошёл мимо юбилеев Чехова и Левитана, В. В. Андреева и Коровина. (О них вспомнил в Удомле «частник» Подушков!) Как и когда проводился тендер на эту серию? Почему о нём не знали ни в писательской организации, ни краеведы? Книги, изданные за бюджетные средства, должны быть образцовыми. Комитет по культуре обязан смотреть далеко вперёд, проводить культурную политику. Но альбом о Чехове и Левитане выпускает на собственные средства Дмитрий Подушков, издание открыток целиком ложится на плечи издателей. И почему деятельность комитета по КУЛЬТУРЕ до сих пор ограничивается клубной и художественной самодеятельностью? Это вся культура?!
Глядя на разгулявшиеся по берегам Волги и Селигера дворцы и усадьбы, на заборы, шлагбаумы и запретительные знаки «не подъезжать», «не причаливать», «частная территория», историк и краевед невольно думают о превратностях истории, которая привела уже однажды к Великой Крестьянской революции 1917 года. Революции, начавшейся без своего вождя, и бескровно погибшей в 1991-ом. Но историки понят, что помимо кадастровой стоимости у земли есть ещё и стоимость историческая. И она должна учитываться при покупке здания ли, земли ли. Напомню, что заседания Тверской учёной архивной комиссии (ТУАК), существовавшей в Твери в прошлом веке, проходили в доме тверского губернатора с архиепископом. И сам губернатор, и церковь были крупными собственниками земли, владельцами церковных и монастырских зданий, именно они и представляли среди краеведов, писателей, газетчиков своим весом и авторитетом родословие владельцев и пользователей. Так что человек, покупая землю и ныне, покупает и, как это кому-то не покажется кощунственным, ещё и частицу государства Российского. И если государство ищет исторической целостности и преемственности, оно должно делать всё возможное для сохранения на этой земле исторического наследия. Равнодушие государства к историческому наследию всё более превращает наше краеведение в пустые байки Зоркого Орла или Ястребиного Когтя о былом величии индейцев в Америке своим внукам перед сном. И не потому ли история России сегодня не востребована обществом, что пришла элита, для которой историческая ценность оказывается ненужной и даже враждебной, как это случилось и после 1917 года?
Деревня Будущее в Тверской области. Фото ИТАР-ТАСС.
Землевладелец должен получать от земли не только прибыль, но и сознавать её историческую ценность. Как его подтолкнуть к этому, я сказать не готов. Может быть, он сам из благодарности поставит два–три верстовых столба на дороге, по которой ездили Пушкин или Шелехов, а теперь ездит и он сам, а может быть его обяжут следить за надгробьем героя войны 1812 года полковника Шелехова, к которому он теперь оказался причастен по праву наследования. В одном уверен: всякий хозяин, независимо от формы собственности, обязан знать и охранять те пласты русской истории, что выходят наружу на его земле, коль мы уже хотим, чтобы и гастарбайтер знал русский язык! Это явления одного порядка. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Просвещению мог бы содействовать и интернет. Часто обращаясь в процессе своей работы к словарям, я вижу, как агрессивно ведёт себя реклама даже на страницах словарей, предлагая читателю услуги, которые и так востребованы. Почему бы не наполнить сайты по продаже земли информацией об исторической её ценности? Это тоже дело государственное. Ведь ещё многие поля напичканы осколками войны, на многих лежат так и не захоронённые косточки солдат, которые её защитили…. Не знать об этом, не чувствовать это – кощунство…
Станет ли наша Родина всего лишь вотчиной для колониста, латифундиста, помещика, коллективного собственника (всё равно!) или же обратится в свободное наше Отечество, как поётся в гимне? Что высидят колонисты новых суверенных территорий за своими заборами? Вспомнят ли о том, сколько человеку земли надо?
г.Тверь
Источник: Файл-РФ.
Рейтинг публикации:
|
