Максим Соколов. Фото: Глеб Щелкунов
Сам казус Депардье, отвлекавший общество в первые дни 2013 года от томительного похмелья, не столь уж и занимателен и как таковой вряд ли долговечен. «Будем живы, будут и другие». Сама по себе малороссийская опера во французском исполнении «Запорожец за Дунаем», где герой исполняет арию: «Теперь я турок, не козак» (вскоре, впрочем, выяснилось, что и турок, и козак, и даже мордвин — широк французский человек), развлекательна, но не до полного же беснования публики, а при кульминации комической оперы мы именно такое наблюдали.
«Мне не хочется верить, что Вы — бездушное чудовище, думающее только о собственной прибыли, мне не хочется верить в то, что Вы, мой любимый актер, способны забыть о гуманизме, о человечности, о добре… Я не могу верить в это! Только по недомыслию? Или нет?.. Ответьте, Жерар…», равно как и «Перешёл на более тяжёлый алкоголь, шлюх, жирную пищу, заигрывал с мормонством, карты, коррупционные схемы, туда-сюда... ну и в итоге Россия» производят сильное впечатление. Если авторы оперы специально задавались целью выставить публику в сильнокомическом свете, им это удалось. Конечно, казус пробуждал в людях и добрые чувства. К финалу видный член КС оппозиции указал, что «гражданство — один из важнейших институтов государственности. Один из ключевых элементов государственного суверенитета. Важнейший инструмент защиты прав и свобод человека и гражданина… Кто и когда ответит за унижением моего гражданского достоинства, организованное устроителями вот этого непотребного фарса? Почему эти скоты топчут своими валенками мое достоинство гражданина?» Если (хотя верится в это с очень большим трудом) его товарищи по борьбе после этого перестанут топтать своими валенками достоинство гражданина, по поводу и без повода употребляя выражение «Рашка» и взывая: «Пора валить!», то уже хорошо.
Однако, чрезмерно не увлекаясь несбыточными мечтами, обратим внимание на крайнюю реактивность политики, являемой как в казусе Депардье, так и в бесчисленном количестве других казусов. Реактивность, то есть сведение ее к простейшей и заранее предсказуемой реакции на раздражитель. При отсутствии самостоятельной составляющей. «Депардье, да Депардье, а о водке ни полслова». Равно как и о других предметах и программах, существующих помимо актуального раздражителя. Вчера было другое Депардье — пошумели и забыли, завтра тоже будет другое — с тем же результатом. Чего-то своего, являющегося итогом раздумий и основательной программой действий — нету.
На военном языке это называется полной потерей инициативы: самостоятельного плана кампании нет, и вся боевая активность сводится к ситуативному и сиюминутному реагированию на действия неприятеля. Говорить о выигрыше кампании той стороной, которая не способна ни чему, кроме наездничества, нереально.
И вряд ли тут приемлемо то оправдание, что под гнетом власти роковой иначе невозможно. Советская власть была уж точно не менее роковой, чем нынешняя, исход перестройки был современникам далеко не ясен, но в конце 1980-х — начале 1990-х план кампании не сводился к наездничеству. Тогдашняя оппозиция имела реальную повестку дня и не без успеха предлагала (вар.: навязывала) ее обществу. Сводись тогдашняя общественная активность к облаиванию очередных шагов советской власти, мы и сегодня бы жили в условиях подготовки к какому-нибудь XXXIX съезду правящей КПСС. Тому, что реальная картина сегодняшнего дня несколько иная, мы обязаны в том числе и стратегическому планированию (положим, неважному, но хоть какому-то, у коммунистов с этим делом тоже было не фонтан) со стороны тогдашней оппозиции. Не сказать, чтобы трибуны эпохи перестройки напоминали о Ганнибале блеском маневра, но хотя бы среднесрочные и при том конкретные цели они перед собой ставили.
Сегодняшняя же политика является скорее даже не политикой вообще, но скорее журналистикой (причем в интернет-варианте, наиболее скоротечном и эфемерном), решившей, что блогер может всё, в том числе успешно заниматься политикой, покоряя под нози всех врагов. Для журналистики действительно критически важна оперативность реакции и событийный повод. Срок жизни газеты — один день, а срок жизни потока электронов в социальных сетях — и того меньше. При таких вводных в самом деле кавалерийское наездничество есть оптимальная тактика, другой просто не придумать. Неясно лишь, почему забавы взрослых киберактивистов, начисто лишенные такого качества, как тяжкая твердость, претендуют на звание политического творчества. Невинная резвость птички Божией — их имя.
