…Год Дракона в Китае принято считать переломным – он знаменует конец одного и начало другого «космического цикла». Этот год китайцы ждут с особым трепетом – сейчас закладывается программа на ближайшие двенадцать лет, что требует от людей особой ответственности.
С таким настроем Китай подошел к XVIII съезду КПК, на котором партийные «мандарины» избирают следующего «императора» – «Сына Неба» – и его ближайших приближенных. Но речь идет не только о смене властных «небожителей» – в 2012 году Поднебесная оказалась в ситуации исторического выбора, поскольку ее нынешняя модель развития, позволившая ей стать сверхдержавой номер два, больше не работает.
– За последние 30–40 лет США и КНР создали уникальный симбиоз, который иногда называют «Кимерика», – говорит политолог Федор Лукьянов. – Страны оказались в ситуации взаимной зависимости: Штатам нужны дешевые китайские товары и сборочные цеха, а Поднебесной – американские инвестиции, технологии и рынки сбыта. В результате возник миропорядок, в обрушении которого обе державы не были заинтересованы.
Как же сложился этот уникальный китайско-американский альянс? Делать друг другу реверансы Запад и Китай начали еще в конце 1960-х – начале 1970-х годов, когда у власти в Срединном государстве находился «великий кормчий» Мао Цзэдун. Осознав, что СССР находится в кризисе и больше не сможет помочь китайцам в деле индустриализации, основатель «красной династии» решил обратить свой взор на Запад, где поднималась информационно-компьютерная волна.
– Именно с этой целью Мао Цзэдун и развязал, казалось бы, ненужный пограничный конфликт вокруг острова Даманский, – полагает известный китаевед Андрей Девятов. – Китай прекрасно понимал, что победить СССР у него не получится. Его целью было – послать Западу сигнал: «Мы порвали с Москвой и готовы рассмотреть любое интересное предложение».
И оно поступило уже в начале 1970-х. В условиях, когда американская экономика начала проваливаться в глубочайший финансовый кризис, тактический альянс с «идеологическим противником» стал для Соединенных Штатов вопросом выживания.
– В те годы перед США замаячила перспектива проигрыша в холодной войне, – полагает авторитетный российский экономист Михаил Хазин. – На Западе падал совокупный спрос, доллар оторвался от золотого стандарта, а свою часть мира западный капитал уже полностью освоил. И вот тут Китай выступил в роли палочки-выручалочки, позволив Штатам насытиться дешевой рабочей силой и почти бесплатными товарами.
В общем, КНР и США нашли друг друга. В начале 1970-х в Пекин стали наезжать американские стратеги – Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский, а в 1979 году второй император «красной династии» Дэн Сяопин объявил о начале политики «реформ и открытости», которая породила уникальное явление – «социализм с китайской спецификой», то есть дикий капитализм под жесточайшим контролем Коммунистической партии. Запад смотрел на этот странный гибрид сквозь пальцы, пребывая в уверенности, что китайцы плотно подсядут на его инвестиционную и технологическую «иглу» подобно тому, как их предки в XIX веке – на английский опиум.
– Западные элиты не просто пытались превратить Поднебесную в дешевый сборочный цех, – объясняет суть этой стратегии востоковед Андрей Девятов. – Часть мирового финансового интернационала («клан Ротшильдов») стала переводить свою операционную базу из Америки в Азию, а точнее – в Гонконг и Сингапур. Во время грядущих экономических потрясений они решили, что там – самое надежное место для их капиталов. Им казалось, что игра пойдет по их правилам – по мере интеграции в глобальную экономику Китай будет «вестернизироваться» и отказываться от своего «я».
Иными словами, Запад и Поднебесная вступили в альянс, и каждый в этой связке рассчитывал, что именно он сумеет перехитрить своего вынужденного спарринг-партнера. Так продолжалось вплоть до середины 2000-х, когда стало ясно, что на «бесконечном пути хитрости» китайцам нет равных.
– Китай сделал вид, что интегрируется в глобальный мир на условиях «золотого миллиарда», – полагает историк и социолог Андрей Фурсов. – Притворяясь скромным трудягой, лишенным геополитических амбиций, он стал выманивать ценные технологии, постепенно превращаясь в полноценное конструкторское бюро. Надежды на демократизацию и растворение в «либеральной нирване» тоже не оправдались – под покровом коммунистической риторики в КНР стали возрождаться древние конфуцианские традиции и представления о себе как о центре мира, окруженном варварской периферией. То есть Поднебесная по мере усиления своей мощи начала ускользать из-под пяты Запада.
Уловив неблагоприятные для себя тенденции, США с начала мирового финансового кризиса начали менять формат своего сотрудничества с Китаем. В 2009 году Америка решила разыграть новую шахматную партию – устами «гроссмейстера геополитики» Збигнева Бжезинского она предложила КНР разделить с ней ответственность за судьбы мира в рамках G2.
– Разумеется, такие подарки просто так не делают, – объясняет Андрей Фурсов. – Америка предложила Китаю взять ответственность за целые неспокойные регионы и растратить силы на бессмысленные региональные конфликты. Однако мудрые китайцы, почувствовав подвох, ответили Вашингтону вежливым отказом.
Тогда США развязали против Китая полноценную холодную войну. Они объявили Тихий океан зоной своих национальных интересов и принялись размещать в регионе элементы противоракетной обороны (ПРО), направленные против КНР. Они бросились в спешном порядке сколачивать антикитайскую коалицию в Азии, сумев привлечь к ней Японию, Индию, Австралию, Таиланд, Филиппины и даже… Вьетнам. Наконец, поддержка Штатами «арабской весны» в 2011 году стала еще одним болезненным ударом по Китаю, который в любой момент может быть отрезан от ближневосточного и африканского сырья.
– Таким образом, в 2012 году Поднебесная оказалась перед судьбоносным выбором: или держаться за нынешний миропорядок на пару с США в роли их младшего партнера, или полностью порвать с Америкой и уйти в свободное плавание, – полагает политолог Александр Нагорный. – Это очень болезненный выбор, но Китай уже, похоже, с ним определился. На съезде уходящий в отставку председатель Ху Цзиньтао призвал своего сменщика Си Цзиньпина к 2020 году удвоить китайский ВВП и построить в стране «среднезажиточное общество». Это очень важное заявление. По сути, Китай заявил о том, что намерен сам стать «золотым миллиардом», а поскольку два «золотых миллиарда» на планете не уживутся, схватка между КНР и США неизбежна.
И эта схватка, похоже, уже началась. Во всяком случае, Китай в ответ на провокации Вашингтона развернул наступление на всех фронтах. С конца прошлого года Пекин начал активно скупать золото на свои долларовые запасы и переходить к торговле в юанях со своими партнерамись, подкапываясь под самый фундамент «долларовой пирамиды». Китай объявил о строительстве шести авианосцев и о появлении истребителя пятого поколения – это говорит о том, что он всерьез готовится к крупномасштабной войне.
– В этот же контекст попадает и конфликт с Японией вокруг спорных островов в Южно-Китайском море, который состоялся как раз накануне съезда КПК, – полагает политолог Александр Терентьев. – Дело тут вовсе не в островах с их газовыми месторождениями. Китаю важно было провести показательную порку главного американского союзника в Азии и выдавить его компании из КНР, заставив понести многомиллионные убытки. Для других стран региона это должно стать наукой: с китайцами шутки плохи.
Таким образом, руководство Китая в год Черного Дракона обозначило свою заявку на лидерство в посткризисном мире. Вот только сможет ли Поднебесная превратиться в державу первого порядка? Придет ли на смену «американскому веку» обещанное экспертами «азиатское столетие»?
– Эти задачи предстоит решать товарищу Си Цзиньпину, – говорит политолог Александр Нагорный. – КНР придется сильно постараться, чтобы в изменившихся условиях совершить новый прорыв. После неизбежного схлопывания западных рынков сбыта китайцам придется развивать свой внутренний рынок и поднимать благосостояние своего населения, которое в ближайшие годы будет неуклонно стареть. При этом Китай не успел завладеть всеми новейшими технологиями Запада, но в полноценную научную лабораторию пока не превратился. Да и в военном отношении Поднебесная пока еще сильно уступает США и НАТО. Новым партийным боссам предстоит решать проблему кричащего социального неравенства – сегодня 10 процентов населения владеет 85 процентами национального богатства, что чревато внутренними волнениями. Наконец, КНР все-таки попала под обаяние западной массовой культуры и общества потребления, а на голом национализме («Китай для китайцев!») далеко не уедешь – мировой державе требуется универсальная идеология, способная вызвать симпатии разных народов. Сможет ли пятое поколение китайских руководителей ответить на вызовы этого десятилетия? Если да, то уже к 2020 году Поднебесная превратится в сверхдержаву номер один.
Подробности
Схватка «принцев» с «комсомольцами»
Переломный момент в китайской истории сказался на характере политической борьбы – съезд начался на месяц позже, а дата его открытия долгое время держалась в тайне. Основная борьба развернулась между двумя кланами – «комсомольцами» и «принцами».
Группа «комсомольцев», состоящая из выходцев из низов, сложилась в 1980-е годы в недрах 80-милионного комсомола, когда им руководил уходящий на пенсию председатель КНР Ху Цзиньтао. Эти люди отличаются жестким бизнес-прагматизмом, ратуют за величие Срединной империи, но при этом стараются перераспределять доходы в пользу народа в интересах «гармонии общества и государства».
«Комсомольцам» противостоят «принцы» – так называют сыновей и дочерей видных революционеров – основателей коммунистического Китая и сподвижников Мао Цзэдуна. Но не стоит считать их избалованными «мальчиками-мажорами» – многие из них выдержали немало ударов судьбы во времена «культурной революции», когда их влиятельные родственники оказались в опале, а карьерных высот добивались собственным трудом. Большая часть жизни членов этой группировки прошла уже после реформ Дэн Сяопина, поэтому, с одной стороны, они комфортно чувствуют себя в бизнес-стихии и неплохо интегрированы в глобальный мир, а с другой – гордятся успехами Поднебесной и ратуют за возрождение конфуцианских традиций.
Как и следовало ожидать, генсеком КПК стал «принц» Си Цзиньпин, а преемником Вэнь Цзябао на важном посту премьера Госсовета – влиятельный «комсомолец» Ли Кэцян. Вчера оба функционера вошли в состав ЦК, после чего в марте китайский парламент формально изберет товарища Си председателем КНР.
Однако борьба за места в политбюро и ЦК, в ходе которой удалось достичь баланса между двумя группировками, сопровождалась нетипичными для китайской традиции вещами – сливом компромата и коррупционными разоблачениями. И хотя к съезду все противоречия оказались сглажены, новым руководителям КНР придется постараться, чтобы в глазах народа отмыть партию от коррупционного имиджа.
Ху есть товарищ Си?
Итак, пятым лидером «красной династии» стал Си Цзиньпин. В отличие от сдержанно-сурового Ху Цзиньтао, который, по подсчетам иностранных журналистов, всего один раз улыбнулся за время своего правления, товарищ Си производит впечатление более открытого политика. Однако китайцы тщательно дозируют информацию о своих руководителях, поэтому о новом «Сыне Неба» известно не так много.
Новый председатель КНР родился в 1953 году в семье одного из отцов-основателей нынешнего китайского государства Си Чжунсюня – героя гражданской войны и близкого соратника Дэн Сяопина. Но, несмотря на принадлежность к «красной аристократии», нашего героя сложно назвать баловнем судьбы. В годы «культурной революции» отец Си попал в опалу, был брошен в тюрьму, а сам Си отправлен на перевоспитание в глухую деревню. Взлелеянное в ссылке упорство – одна из черт Си Цзиньпина, которую чаще всего упоминают его знакомые. «Это человек калибра Нельсона Манделы: он много страдал и многое пережил», – отзывался о нем автор «сингапурского чуда» Ли Куан Ю.
В 1975 году Си Цзиньпин вернулся в Пекин и по пролетарской квоте поступил в престижный университет Цинхуа, который окончил с дипломом химика. Чиновничью карьеру Си начал в глухой провинции Хэбэй с мелкой должности, а затем медленно двигался по партийной лестнице, дослужившись к 2000 году до губернатора богатой приморской провинции Фуцзянь, в которой он обеспечил 15-процентный рост ВВП.
За свою карьеру Си Цзиньпин заработал репутацию жесткого администратора, чей стиль управления министр финансов США в администрации Буша Генри Полсон охарактеризовал весьма лаконично: «Этот парень знает, как добиваться поставленных целей». Свои выдающиеся организаторские таланты он доказал, руководя подготовкой к Олимпиаде-2008, которая показала всему миру блистательный подъем Поднебесной.
Известно, что товарищ Си является приверженцем старинных китайских традиций – занимается дыхательной гимнастикой цигун и исповедует буддизм. При этом он близок к силовикам – его женой стала генерал-майор китайской армии Пэн Лиюань, популярнейшая исполнительница военных песен, которая оставила сцену ради партийной карьеры мужа. Что же касается отношения к Западу, то оно неоднозначно. Си Цзиньпин проходил стажировку в США, неплохо владеет английским языком и увлекается голливудскими фильмами. С другой стороны, известен его жесткий выпад в адрес Вашингтона: «Есть просто зажравшиеся иностранцы, которые любят тыкать в Китай пальцем». От того, что в случае товарища Си возьмет верх – приверженность к китайской цивилизации или определенное восхищение Западом, будет во многом зависеть политика КНР в ближайшие десять лет.
