Журнал «Экология и жизнь» в ноябре публикует интервью с Вячеславом Семеновичем Степиным – специалистом в области теории познания, философии и методологии науки, философии культуры. Он руководитель секции философии, социологии, психологии и права Отделения общественных наук РАН, президент Российского философского общества. Разговор вел главный редактор журнала Александр Самсонов.
– В последнее время журнал все чаще обращается к теме взаимоотношения культуры и экологии. Как решается проблема роли культуры в человеческой деятельности с точки зрения современной философии?
– Когда говорят о культуре, очень важно выяснить ее функции в социальной жизни. Социальная жизнь воспроизводится и изменяется благодаря деятельности людей. Типов деятельности много, и каждый тип деятельности тоже воспроизводится. Есть виды и типы деятельности, которые воспроизводятся не то что десятилетиями – часто столетиями. Например, народные промыслы, ремесла. И даже обычные, привычные для нас виды деятельности тоже не сразу меняются. Вот построили, допустим, завод, который будет выпускать автомобиль, и он несколько десятилетий может выпускать одну и ту же марку.
Принципиально важно, что все формы человеческой активности – деятельность, поведение, общение – управляются определенными программами.
В частности, любые виды деятельности предполагают, что у человека как действующего субъекта должны быть определенные ценности, цели, знания и навыки. Все это – компоненты программы деятельности. Ценности отвечают на вопрос«для чего?». Они санкционируют тот или иной вид деятельности. Цели отвечают на вопрос «что?». Что необходимо получить в качестве результата деятельности. Цель – это идеальный образ будущего продукта деятельности. Знания и навыки выступают необходимым условием эффективности действий со средствами, воздействие которых на предмет деятельности (исходный материал) преобразует его в продукт (реализация цели). Если у человека нет этой программы, он не может включиться в деятельность. Он не знает для чего и что должно быть результатом его действий, не знает как действовать.
В этой связи возникает вопрос: откуда человек заимствует программы деятельности? Ведь от рождения он ими не обладает. Они не передаются через биологическое наследование. Люди получают их прижизненно, в процессе обучения и воспитания.
Это относится и к программам поведения и общения как формам человеческой активности. Лишь частично они обусловлены генетическими предрасположенностями, биологическими инстинктами. Основное их содержание определено социальным воспитанием и обучением. Нас, например, с детства приучают к правилам потребления пищи: как оперировать во время еды ложкой, вилкой(или их аналогом – китайскими палочками). Как вести себя за столом и т.д. Все это программы социального поведения, опосредующие проявления инстинкта питания, управляющие им, определяющие формат его реализации.
И так обстоит дело с любыми биологическими инстинктами. Программы деятельности, поведения и общения вырабатываются людьми в процессе исторического развития общества. Они транслируются, т.е. передаются от человека к человеку, от поколения к поколению. В совокупности они образуют постоянно накапливаемый и обновляемый социально-исторический опыт. Его компонентами выступают знания, предписания, идеалы и нормы, образцы деятельности и поведения, ритуалы, ценности, верования, мировоззренческие установки и т.д.
Трансляция этого опыта предполагает его закрепление в знаковой форме. Это значит, что любые программы деятельности, поведения и общения функционируют в обществе в качестве семиотических систем.
Многообразие социального опыта предполагает многообразие знаковых форм, способов кодирования различных элементов этого опыта. В качестве кодовых систем могут выступать любые компоненты человеческой деятельности(орудия труда, образцы операций, продукты деятельности, опредмечивающие ее цели, сами индивиды, выступающие как носители некоторых социальных норм и образцов поведения и деятельности), естественный язык, языки искусства, науки, символы, регулирующие социальную жизнь.
– Люди тоже могут выполнять роль знаков?
– Когда мы подражаем другому человеку, которого мы рассматриваем как своего рода образец поведения или деятельности, то этот другой становится знаком, который репрезентирует определенный опыт. Люди не просто действуют, но и одновременно могут выполнять роль семиотических систем, демонстрируя образцы поведения и деятельности, которые программируют других людей. В этой функции люди могут стать символическими фигурами общественной жизни(великие полководцы, ученые, писатели, знаменитые спортсмены и т.п.). Функционирование людей в качестве семиотических систем является самой древней передачей социального опыта ( «делай как Я»). Историческое накопление этого опыта (программ поведения, общения и деятельности) всегда сопровождается возникновением новых способов кодирования.
– Появление новых кодов меняет характер социальных отношений?
– На эту тему есть специальные исследования.
Известный канадский культуролог и философ М. Маклюэн предлагал выделять стадии развития цивилизации в зависимости от появления новых типов кодовых систем. Он, например, выделял дописьменные общества и общества с письменностью как разные типы общественной организации. Только в обществах с письменностью возникают своды законов, письменное право и основанное на нем судопроизводство. В архаических обществах(без письменности) при решении человеческих конфликтов главную роль играют не своды законов, а обычаи.
В качестве следующей важной стадии развития общества Маклюэн выделяет книгопечатание(формирование «Гутенберговской галактики»), когда идеи можно транслировать не только избранным, а широкому кругу людей. Возникает массовая грамотность, читающая публика.
Следующим шагом развития общества Маклюэн полагает появление СМИ, и, наконец, продолжая эту цепочку открытий, – появление компьютерного письма и компьютерных сетей. Этот тип кодирования породил новые типы коммуникации(Интернет), изменившие повседневность, экономику и социально-политическую жизнь.
Таким образом, человеческая жизнедеятельность регулируется двумя типами кодов – биокодами, и социокодами. Первые из них закрепляют генетические, биологические программы, вторые фиксируют программы социальной жизнедеятельности, которые надстраиваются над биологическими программами и управляют поведением, общением и деятельностью людей.
Как только ребенок родился, он погружается в сферу этих надбиологических программ. Их усвоение – это процесс социализации, обучения и воспитания. И тогда уместно спросить, как называется эта развивающаяся совокупность социокодов, закрепляющих программы деятельности, поведения и общения людей. Все это называется культурой. Можно дать следующее определение культуры: культура – это сложная, исторически развивающаяся система надбиологических программ человеческой жизнедеятельности (деятельности, поведения, общения), которая хранит эти программы, закрепляя их в виде кодовых систем, (семиотических образований), транслирует их (передает от человека к человеку, от поколения к поколению), а также способна генерировать новые программы, изобретая их до того, как они внедряются в ткань социальной жизни, материализуются в ней.
Одним из примеров генерации в культуре новых программ человеческой жизнедеятельности может служить фундаментальная наука, которая имеет технологические приложения, непосредственно влияющие на человечество, его быт, на отношения людей, на непосредственно окружающий их предметный мир. Фундаментальные научные открытия часто появляются задолго до того, как имеют технологическое приложение. В 70-х годах XIX века Максвелл открыл электромагнитные волны, а в следующем веке уже пришли радио, телевидение, сотовая связь, без чего мы сегодня жизни не мыслим. Это все продукты научного открытия.
– Уравнения Максвелла – очень интересный пример. В то же время в вашей статье, которую мы опубликовали в «ЭиЖ» № 5'2012, вы писали об этических инвариантах науки…
– Наука, как всякая деятельность, регулируется этическими нормами. Наука способна выходить за рамки структур производства и обыденного опыта нынешнего поколения людей и открывать предметные миры, которые могут быть освоены завтра и послезавтра, в будущем. Все это делает науку таким образованием, которое имеет особую этическую регуляцию. Можно выделить два основных принципа научного этоса.
Первый принцип –«Платон мне друг, но истина дороже». Он выражает установку науки на поиск объективно-истинного знания. Это одновременно и запрет на умышленное искажение истины. Второй принцип требует наращивать истинное знания. Наука должна постоянно выходить за рамки уже известного, постоянно открывать новое. Отсюда ценность новизны в науке, особая ценность научного открытия, научных инноваций. И отсюда запрет на плагиат. Потому что ты должен четко зафиксировать: вот это было до меня, а вот это сделал я. Если я этого не сделал, то никакой я не ученый. Долгое время эти этические регулятивы были достаточны для развития науки.
В настоящее время, поскольку мы работаем со сложными объектами, где появляются огромные зоны риска для человека, возникает еще необходимость дополнительного этического регулирования, нужны дополнительные этические экспертизы научных проектов с точки зрения гуманитарных ценностей. И основа этих экспертиз – гиппократовский принцип«Не навреди!»
– Яркий тому пример обсуждение многочисленных опасений перед запуском ускорителя ЦЕРН.
– Да, обсуждалась, в частности, проблема возникновения черных дыр в ходе экспериментов. Таким же образом обсуждались риски генной инженерии, особенно в экспериментах с микроорганизмами; анализировались и опасности нанотехнологий, связанные с созданием новых химических соединений, которые могут негативно воздействовать на здоровье людей.
– Получается, что наука как область культуры взаимодействует с другими областями. Она лишь относительно автономна.
– Это фундаментальная особенность культуры. Все ее подсистемы взаимосогласуются и каждая из них – результат исторического развития. Когда культура развивается от архаических форм до все более сложных, в ней формируются различные подсистемы – политическое и правовое сознание, религия, наука, философия, искусство. Но они не возникают одновременно. Было время, когда была религия, было искусство, а не было науки и не было философии. Были общества, которые жили без философии. Политическое и правовое сознание возникло тогда, когда возникло государство и право, когда политика стала осмысленным деянием жизни. Но когда в процессе развития возникают относительно самостоятельные подсистемы культуры, они функционируют как часть более сложного целого. Изменения в одной подсистеме приводят к изменениям в других. Они как бы резонируют друг с другом.
И тогда возникает вопрос: почему и как это происходит? Об этом задумывались многие философы и социологи – О. Шпенглер, Н. Данилевский, П. Сорокин. Они зафиксировали, что в глубинах культуры есть какие-то духовные образования, которые людьми переживаются, осмысливаются, понимаются и пронизывают все сферы духовной жизни человека. Сходную идею можно найти у Гегеля. Она в разных аспектах разрабатывалась затем на последующих этапах развития философии(Шопенгауэр, Ницше, Кьеркегор, Хайдеггер). Постепенно выяснялось, что человеческая жизнедеятельность во многом определена духовными сущностями, выражающими жизненные смыслы, по которым человек живет. Их обнаруживали при исследовании различных культур историки и социальные антропологи. Эти жизненные смыслы называют по-разному: категории культуры, концепты, идеи. Я их называю мировоззренческими универсалиями.
Мировоззренческие универсалии культуры – это понимание того, что есть человек, что есть природа, что есть пространство, время, причинность, что есть свобода, совесть, справедливость, личность, власть, любовь, красота, дружба и т. д. Все эти универсалии сцеплены, одна зависит от другой. Культура так устроена, что мировоззренческие универсалии функционируют как своего рода полный набор генов. И с каждым из них сопрягаются все другие. Переживание и осмысление пространства–времени и причинности резонирует с переживаниями и пониманиями справедливости и свободы. И наоборот. Так обстоит дело со всеми мировоззренческими универсалиями.
– Универсальный набор?
– Да, в определенном смысле универсальный. Нужно только уточнить, что этот набор тоже историчен. Например, во многих архаических культурах«любовь-дружба» были одной универсалией, а затем, по мере обогащения их смыслов, расщепились на две категории.
Но важно еще раз подчеркнуть, что смыслы мировоззренческих универсалий пронизывают всю культуру, обнаруживаются во всех ее сферах: в обыденном мышлении, искусстве, политическом и правовом сознании, в сфере нравственности, в религии, науке, философии. В обыденной жизни мы их, как правило, не осознаем, но мы их пронимаем и живем в соответствии с этими пониманиями. Человек обыденного сознания, если его спросить, что такое справедливость, чаще всего определения не даст, но покажет на примерах, как он это понимает:«Вот у меня сосед справедливый, а вот этот человек – несправедливый». Он понимает, что такое справедливость, но четко не осмысливает этого понимания. Оно принимается подсознательно, интуитивно. Но главное, что человек не просто понимает, но и переживает то, что связано со справедливостью и несправедливостью в его жизни.
Категории культуры всегда переживаются людьми. Они схематизмы их эмоционального отношения к миру. Они определяют оценку тех или иных событий и жизненных ситуаций. Поэтому они выступают одновременно и как базисные ценности культуры. Что такое свобода, что такое человек, что такое общество? Для чего я живу? Все ответы на эти вопросы лежат в смыслах универсалий культуры. В них есть несколько пластов содержания. Там есть общечеловеческий пласт, но он всегда конкретизирован исторически особенными пониманиями, характерными для исторически определенного типа культуры.
– Поясните это на каких-либо примерах
– В любой культуре есть представление о бытии и небытии(о существующем и несуществующем). Это универсалии культуры, но в разных культурах они интерпретируются по разному. Если сравнить, например, античную культуру V- III века до н. э. и китайскую культуру этой же исторической эпохи, то на вопрос «что такое бытие?» древний грек ответил бы примерно также как мы сегодня: «Бытие – это то, что меня окружает, что существует, предметный мир вокруг меня, люди, их сознание, их отношения. Это бытие. А вот небытие – когда это все исчезнет. То есть небытие – это отсутствие бытия». А древний китаец сказал бы иначе. Он бы сказал: «Небытие – это вся полнота бытия». У него другая интерпретация общечеловеческого в мировоззренческих универсалиях и другая картина мира: бытие есть потенциальные возможности, которые только частично проявляются в наличном мире и лишь частично в нем реализуются, а вот все потенциальные возможности бытия – это небытие.
– Но это очень сложный мир.
– Да, сложный. В китайской философии он управляется законом Дао. Дао означает всё. Закон Дао означает«логос», т. е. логику, закономерность мира, но он означает и нравственность, и жизненный путь человека – и всё это вместе. И поэтому китаец мыслил так, что если, допустим, повторяются какие-то природные катаклизмы (землетрясения, засухи, наводнения), то это наказание небес, значит, власть или император ведет себя безнравственно. Это могло служить поводом к восстанию.
Когда Конфуция ученики спрашивали:«Учитель, что такое Дао?», он давал разные ответы ученикам, учитывая жизненный путь каждого и достигнутый уровень нравственного самосовершенствования. Китайцы считали, что истина открывается только нравственному человеку. У них нравственность – условие получения истины. А в европейской культуре – наоборот. Когда к Сократу приходит человек и просит научить его добродетели, он спрашивает: «А ты знаешь, что такое добродетель?». Давай подумаем вместе, определим это понятие. И когда ты проникнешь вглубь понятия, т. е. постигнешь истину, тогда ты и будешь нравственно себя вести. Сначала истина, потом нравственность.
– Есть еще третья градация – «гений и злодейство».
– Есть и такая антитеза – гений и злодейство. Но согласно китайской культурной традиции гений не может стать злодеем. Гений – мудрец, который открывает истину мира. Он не найдет истину, если не пройдет путь нравственного совершенствования. В традициях же европейской культуры это возможно именно потому, что истина и рациональное выше по градации, чем нравственное.
– То есть сама по себе ученость еще не есть добродетель?
– В европейской культурной традиции ученость сама по себе добродетель. А в древнекитайской культуре она добродетель только тогда, когда обучающийся проходит путь нравственного совершенствования.
– На самом деле, в этом большая проблема нашего общества.
– Сейчас бы я сказал так: не такая уж плохая идея была в древности у китайцев, которые считали, что безнравственное поведение может привести к глобальным природным катастрофам. Яркий пример – Чернобыль. Он показал, как безответственное(безнравственное) поведение приводит к катастроф
Но продолжим о мировоззренческих универсалиях культуры. Посмотрим, как они сцеплены. Представление о бытии–небытии приводит к особому пониманию соотношения истины и нравственности и особому пониманию науки. Китайское мышление более синергетическое, чем европейское. Оно ближе к идее живого организма, который отбирает для себя из внешней среды то, что его сохраняет. Китайцы в III в. до н.э. знали намного больше рецептов решения геометрических задач, чем европейцы этой же исторической эпохи, чем греки, освоившие египетские и вавилонские математические знания. Но никому из китайских ученых древности и в голову не пришло построить такую систему знания, как Евклидова геометрия, сформулировать аксиомы как выражение «в чистом виде» сущностных характеристик пространства и на этой основе доказывать теоремы, открывая новые рецепты решения геометрических задач.
В древнекитайской культуре не было доминирующей идеи «чистых сущностей», отделенных от явлений. Явление и сущность воспринимались всегда слитно. Считалось, что в этой слитности и проявляется закон Дао. Любое явление, которое вышло из небытия демонстрирует этот закон. Поэтому отыскание каждого нового рецепта решения математической задачи и накопление таких рецептов толковалось как действие по пути Дао.
Видение мира, картина мира здесь была примерно такая: каждая часть мира должна быть согласована с другой частью, как в едином организме. Отдельные части специализируются, но в то же время управляются целым. Они резонируют друг с другом и существует общий закон, который выражает это согласование частей и целого. Кстати, не только у китайцев, а во всех древних культурах природа воспринимается как живой организм. Но китайцы особенно четко придерживаются идеи мира как живого организма, включая в качестве его части и социальную жизнь, поступки и действия людей.
В понимании небытия как всей полноты потенциальных возможностей бытия особый смысл обретала категория пустоты. Для европейской традиции пустота – это отсутствие вещей, это пустое пространство. А для китайца пустота – это не отсутствие вещей, а формообразующее начало вещей. Из пустоты рождаются вещи. Как это понять? Китайская философия поясняла это на простых примерах. Вот кувшин, чтобы его сделать, лепят стенки и дно, обжигают его в печи. Что делает кувшин кувшином? Не глина, не стенки, а пустота в нем. Не будет пустоты – ничего не нальешь, не насыплешь. Строят дом, прорубают окна и двери. Что делает годным дом к проживанию? Пустота в нем. Пустота – формообразующее начало вещей.
А дальше еще один интересный ход мысли. Как укрепить свою душу, как воспитать в себе стойкость к страданиям? Мысленно прочувствуй мир, предшествующий бытию, в нем нет страданий. Пустота как начало вещей– это отсутствие страданий. Это то, что укрепляет твою жизненную стойкость и силу.
И в китайской живописи это все выражается очень интересным способом. Если изображены, допустим, птичка на ветке и иероглифы с изречением:«Когда птица поет, весело на сердце», то смысл, гармония создаются не только рисунком и иероглифами, но и фоном на листе бумаги. Предметы и фон, даже если это белое, не закрашенное поле, должны создавать единство и гармонию. Все собирается воедино. Это классическая китайская живопись.
Цельное миропонимание – есть иллюстрация того, какую роль выполняют в социуме универсалии культуры. Из сцепления и взаимодействия их смыслов возникает целостная картина мира, мировоззрение которой определяет осмысление, понимание и переживание человеком мира. Когда мы говорим о кардинальных переменах в культуре, о формировании, допустим, нового облика науки, то истоки всех таких перемен лежат в изменении ранее доминировавших мировоззренческих установок, в изменении смыслов мировоззренческих универсалий культуры.
Примером здесь может служить становление естествознания в новоевропейской культуре. В его основе лежало соединение эксперимента как метода изучения природы с ее математическим описанием. И это было связано с новым пониманием природы, человека и его деятельности.
— Существует достаточно распространенное мнение, что эксперимент как метод изучения природы был изобретен еще в древней Греции, в науке Александрийского периода.
— Такое мнение есть, и его воспроизводят в ряде работ по истории физики. Но это результат аппликации современных представлений на науку совсем иной эпохи. На эту тему есть исследования, в том числе и в отечественной литературе. В них показано, что само понимание природы у древних греков и в Новое время было разным. Разные смыслы характеризовали категорию «природа» как универсалию культуры. Различным было и отношение к человеческой деятельности, нацеленной на преобразование материала природы в вещи искусственно создаваемой человеком природной среды.
В культуре Античного мира«технэ» как искусственное противопоставлялось «фюзис»у и Космосу как естественному. Творчество Архимеда, Герона, Паппа и других исследователей Александрийского периода, экспериментировавших с техническими устройствами и изучавших их свойства, оценивались как сфера «технэ». Что же касается познания Космоса как единого целостного организма, понимания его гармонии, где каждый его качественно специфический фрагмент ( «фюзис“) включен в целое Космоса и подчинен ему, то считалось, что решение этих задач невозможно посредством методов “технэ». Полагалось, что возникший в сфере «технэ» метод эксперимента для понимания гармонии Космоса непригоден. Он вырывает из мира отдельный фрагмент, изменяет его и тем самым нарушает гармонию Космоса. Считать этот путь способом познания мира для мыслителей Античности означало примерно то же, что пытаться почувствовать гармонию, допустим, скульптуры, созданной знаменитым Поликлетом, отломав от нее какую-то маленькую часть и, не видя целого, изучать только эту отломанную часть, да еще предварительно обточив или раздробив ее. В Античности считалось, что постижение Космоса возможно только через умозрительные науки – философию и математику.
В Средние века резкое разграничение между естественным и искусственным сохранялось. В картине мира этой эпохи идеальный небесный мир как естественное и греховный земной мир человеческих деяний противопоставлялись друг другу. Однако в христианстве все же была идея, позволившая соединить естественное и искусственное. Это идея, согласно которой человек создан по образу и подобию Бога. В эпоху Реформации в протестантском варианте христианства она получила особое толкование. Если человек служит Богу не только в молитвах, но и в своих деяниях, то он, создавая предметный мир микрокосма, действует по образу и подобию того, как Бог творил макрокосм. Законы сотворения вещей в обоих вариантах одни, созданные Богом. В этой версии искусственное уже не только не противопоставляется естественному, но в принципе может служить средством познания естественного, т. е природы. Так открывается путь к новому пониманию познания: изменяя предметы природы, мы получаем возможность обнаружить действие ее законов. Работа технических устройств в этой интерпретации дает ключ к постижению законов природы.
Показательно, что именно в русле этой логики формировалась исследовательская программа Галилея, положившая начало естествознанию Нового времени. Как-то великий физик Нильс Бор, один из создателей квантовой механики, отметил, что прорывы в науке часто связаны с«сумасшедшими идеями», которые внешне выглядят нелогичными, но на самом деле опираются на глубокую, не лежащую на поверхности логику.
Программу Галилея вполне можно расценить как«сумасшедшую идею». Согласно ей, если вы хотите познать законы движения тел, в том числе и небесных, идите в венецианский арсенал, изучите там работу механических устройств – блока, клина, маятника, тела на наклонной плоскости и т.д., проведите с ними эксперименты, и вы узнаете законы, по которым движутся как земные, так и небесные тела!
Кстати, Ньютон открыл закон всемирного тяготения, следуя логике программы Галилея. Он моделировал движение Луны вокруг Земли на механических устройствах(колеблющийся шарик как маятник раскручивается и совершает полный оборот; маленький шарик катится внутри полости большого шара). Мысленные эксперименты с этими моделями, расчеты центробежных и центростремительных сил и сопоставление полученных результатов с законами Кеплера привело к открытию закона всемирного тяготения.
Так возникала физика Нового времени, опирающаяся на эксперимент. А после этого было переосмыслено«технэ» Архимеда и всех других знаний, полученных в науке александрийского периода. Они стали рассматриваться как наука о природе, как знания физики.
Приведенный пример может служить иллюстрацией того, как в недрах предшествующей традиции возникает то новое, которое заставит нас изменить традицию, сохраняя те или иные ее аспекты и компоненты в переосмысленном виде.
Радикальные перемены в жизни общества всегда предполагают переосмысление мировоззренческих универсалий культуры. Мировоззренческие универсалии(категории культуры) – это «гены» социального организма. И если вы хотите изменить общество как целостный организм, если вы хотите изменить стратегии деятельности, то измените ценности, смыслы универсалий культуры. Переосмысление ценностей – это необходимое условие коренных социальных перемен. Духовные революции всегда предшествуют политическим. Всегда сначала идет проблематизация и критика прежних ценностей, которым противопоставляются новые ценности, новые смысложизненные ориентиры.
Изменение культурно-генетического кода формирует новые виды общества. Насколько они будут жизнеспособны обнаружит последующее историческое развитие, прежде всего – развитие экономики как главного процесса взаимодействия общества с внешней природной средой, а также его взаимодействий с другими обществами. Все эти взаимодействия с природным и социальным окружением выступают своего рода факторами естественного отбора социальных организмов.
– Насколько глубоки эти аналогии между биологической эволюцией и социальным развитием? Не приводят ли они к идеям социал-дарвинизма?
– Нет, это не социальный дарвинизм. Это – общие закономерности развития сложных развивающихся систем. Они едины для всех таких систем, где бы они не наблюдались, – в природе или в обществе. В каждой области есть своя специфика, но есть и общее инвариантное содержание.
Любые сложные исторически развивающиеся органические целостности должны внутри себя содержать особые информационные структуры, обеспечивающие управление системой, ее саморегуляцию Эти структуры представлены кодами, в соответствии с которыми воспроизводится организация системы как целого и особенности ее основных реакций на внешнюю среду. В биологических организмах эту роль выполняют генетические коды(ДНК, РНК). В обществе, как целостном социальном организме, аналогом генетических кодов выступает культура.
Саморазвивающиеся системы периодически проходят стадию смены типа саморегуляции, когда система усложняется, и прежний тип саморегуляции сменяется другим. Эту стадию называют по-разному: фазовый переход, качественный скачок, революция. В синергетике ее именуют стадией динамического хаоса. Порядок переходит в хаос, из которого может возникнуть иной, более сложноорганизованный порядок.
На стадии динамического хаоса в точках бифуркации возникает спектр возможных сценариев развития системы(их конечное множество). Некоторые могут привести к упрощению и даже разрушению системы. Но могут существовать и сценарии, выводящие систему на новый, более высокий уровень развития.
Применительно к развитию общества именно на стадии динамического хаоса происходит изменение смысла мировоззренческих универсалий и формирование новых ценностей.
– Можно ли характеризовать современный этап развития цивилизации как стадию фазового перехода?
– Я отстаиваю именно эту точку зрения. Современная цивилизация породила глобальные кризисы(экологический, антропологический и др.), которые поставили под угрозу само существование человечества. Ее фундаментальные ценности не содержат ограничений, которые могли бы блокировать обострение глобальных кризисов. В первую очередь это относится к идеалу господства человека над природой; понимания природы как неисчерпаемого резервуара ресурсов для деятельности, которые можно бесконечно потреблять в расширяющихся масштабах; к представлениям о самоценности научно-технического прогресса. Эти ценности придется переосмысливать и изменять.
В этой связи возникает вопрос о предпосылках таких изменений. Важно не просто предложить альтернативные варианты ценностей. Необходимо установить, каковы предпосылки и возможности их реализации, выявить точки роста новых ценностей в тенденциях современного социального развития.
Прежде всего, важно обнаружить эти точки роста в тех процессах, которые составляют сердцевину современной цивилизации – в ее научно-техническом и экономическом развитии.
Относительно научно-технического развития частично мы уже сегодня говорили.(Более подробно см. мою статью в «ЭиЖ» № 5 (120) 2012г.). Главная социальная новация в этой области, возникшая на переднем крае современного научно-технологического развития – это социально-этическая экспертиза научных программ и проектов. Самоценность научно-технологических инноваций здесь ставится под сомнение и вводится дополнительный этический контроль, обеспечивающий гуманистическую направленность научных поисков и их технологических реализаций. Это – точка роста новых ценностей.
– А как обстоит дело с экономикой? Где здесь точки роста новых ценностей и новых стратегий развития?
– В этой сфере их обнаружить непросто. Но некоторые подходы уже обозначены. Требует критического рассмотрения основной принцип современной экономики«рост потребления обеспечивает экономический рост». Иначе говоря «чем больше мы потребляем, тем это лучше для экономики!».
Потребление порождает спрос, спрос стимулирует новый виток экономического развития. Возникает система с обратной связью. Удовлетворение спроса порождает новый спрос, что обеспечивает рост экономики.
На этих путях в развитых странах Запада возник особый вариант капитализма – общество потребления. В идеологии этого общества принцип взаимосвязи роста потребления и экономического роста нашел свое выражение в формуле«чем больше вы потребляете, тем лучше живете». Эрвин Ласло (известный футуролог, член Римского клуба) считает, что это – принципиально вредный миф, от которого следует отказаться. Без этого невозможно преодолеть экономические кризисы и избежать экологической катастрофы.
В середине ХХ в. один из идеологов свободного рынка Виктор Лебов писал, что нужно формировать особую систему сознания, приучать людей потреблять, изнашивать и заменять вещи со все возрастающей быстротой. Это выгодно для экономики. Кстати, сегодня эта установка практически реализовалась. Многие производители товаров намеренно так упрощают технологии, чтобы товары быстрее изнашивались, и у потребителей был стимул покупать новые. Как отмечал Э. Ласло, современная цивилизация за последние 50 лет потребила столько же товаров и услуг (по стоимости в неизменных ценах), сколько все предыдущие поколения вместе взятые.
– В современной экономике особую роль играет финансовая сфера, которая обрела самостоятельное значение.
– С развитием кредитования не только отдельных лиц, но и стран, а также транснациональных корпораций деньги постепенно превратились в особый товар. Изготовление такого товара, и контроль за мировыми финансовыми потоками стал источником сверхприбылей. Особые выгоды получают в этом процессе США, национальная валюта которых – доллар — одновременно функционирует и как мировая валюта. Это позволяет США за счет эмиссии доллара и ценных бумаг кредитовать себя в расширяющихся масштабах, стимулируя таким путем развитие экономики. Долг США огромен, он перешагнул уже за 16 трлн. долларов. Но жить в долг, значит жить за счет других стран и будущих поколений. Все это – системные изъяны современной мировой экономики, которые неизбежно будут порождать все новые кризисы в этой области.
– Значит, нужно изменение «генов культуры» современной цивилизации?
– Да, это основной вывод. Без этого не возникнут новые стратегии развития. Отсюда следует важная задача для философии и всего комплекса социально-гуманитарных наук. Надо искать точки роста новых ценностей. Они ниоткуда извне к нам не придут. Можно обнаружить их в недрах современной культуры, в тенденциях ее изменения.
Философы всегда обращались к анализу мировоззренческих универсалий культуры. Сегодня эта деятельность перестает быть чисто теоретической. Она становится практической, связанной с поиском новых путей цивилизационного развития.
Источник: ecolife.ru.
Рейтинг публикации:
|
