Сегодня в Сирии было опять жарко. Нападения из засад, снайперы в городских кварталах, профессиональные наёмники и профессиональные борцы за веру, стоящие за недогого нанятой массовкой.
Сирия. Повстанцы. 31.01.2012
Вмешивая в противостояние армию, Ассад даёт возможность своим врагам выставлять себя безжалостным диктатором сидящим исключительно на армейских штыках. Возможно ему стоило бы воспользоваться опытом англосакского мира - использовать против наёмников таких же наёмников без морали, жалости и принципов.
Как раз сегодня, наш человек в Африке tiomkin, перевёл и выложил замечательное интервью профессионального убийцы, которому есть что вспомнить.
ЮАР || 32-й батальон
32 Battalion The History of South Africa’s Preeminent Black-Ops Unit
GAVIN HAYNES
32-й батальон – история выдающегося южноафриканского подразделения тайных операций
Гэвин Хейнс
В эпоху белого режима в Южной Африке, раздираемой тогда расовыми противоречиями, в армии ЮАР существовала часть, которая постепенно заработала себе славу самой лучшей наемнической команды мира. Это 32-й батальон. Базировался он в Анголе, и задача бойцов этой части была предельно проста – на основании секретного приказа государства стирать с лица земли тех, кого правительство Южной Африки рассматривало как помеху.
Гэри Свардт служил по призыву с 1979 по 1982 годы – в один из самых жарких периодов Пограничной Войны в Анголе – и командовал одним из подразделений 32-го батальона.
Сегодня он владеет сварочным бизнесом и живет в скромном доме в Мелкбосстранде, в 40 минутах езды от Кейптауна. На днях он согласился рассказать нам малоизвестные моменты из истории своей части, и показать, как там всё было – для чего ему пришлось извлекать из картонных коробок фотографии убитых им ангольцев, старые ангольские деньги, личные фото и даже свой шприц-тюбик с морфием.
Вопрос: Откуда вообще возник 32-й батальон?
Гэри Свардт: Был такой человек, полковник Ян Брейтенбах – он сформировал боевую группу «Браво», и из нее вырос 32-й батальон. Во время Ангольской гражданской войны МПЛА вышибла сторонников Национального Фронта Освобождения Анголы (ФНЛА) в Намибию. А там они уже добрались до южноафриканской границы. Деваться им было некуда, так что Брейтенбах взял их под своё крыло и слепил из них то, что мы сегодня знаем как 32-й батальон. По сути, он просто вернул их обратно на войну, чтобы они отымели МПЛА. Девиз нашей части - Proelio Procusi – и значит «Рожденные в бою».
Каков был национальный состав части?
В 1980 году, когда Родезия прекратила своё существование, у нас были родезийцы, бельгийцы, французы, австралийцы и даже новозеландцы. Многие из них воевали ранее в Родезийской легкой пехоте, в качестве профессиональных солдат. Как правило, у одного белого в подчинении находило 12 черных солдат, два белых сержанта и один черный. Эти черные ребята воевали с МПЛА, начиная еще с 1960-х годов, так что кое-кому из них катило уже под 50 лет, но это были матерущие ветераны. Я-то пришел в батальон зеленым 20-летним юнцом, пороха вообще не нюхавшим – уважение коллег надо было завоевывать. Но мы этому учились быстро.
Когда вы начинали службу в 32-м батальоне, рейды южноафриканцев в Анголу держались в строгом секрете. Такая цензура для прессы – она была чисто номинальная или нет? Ясно же, что слухи гуляли, люди обсуждали, да?
Ничего подобного. Никто тогда ничего не знал. Мы работали исключительно в Анголе и только, более нигде. Ну, по крайней мере, я не помню, чтобы мы проводили операции еще где-то. Все наше снаряжение было «стерильным» – т.е. без всяких маркировок, так что в случае нашего плена правительство могло спокойно отрицать, что мы принадлежим к ВС ЮАР. Мы даже родителям ничего не сообщали – у меня, например, мать полагала, что я служу кладовщиком в каком-то из гарнизонов на территории Республики. Если бы я погиб, то, думаю, ей бы сообщили, что я погиб, проходя службу на складе.
Но это все поменялось еще при вас...
Да. Один из мох сержантов, парень по имени Тревор Эдвардс, бывший родезиец, ушел в самоволку и пропал. Спустя несколько месяцев он объявился в Лондоне, в одном из офисов СВАПО – Организации Народов Юго-Западной Африки – те самые парни, против которых мы воевали. Он наговорил им вагон всякой чепухи, типа того, что «нас учили убивать всё, что стоит на нашем пути».
Как вам отдавали приказы?
Очень просто. Нам указывали район на карте и говорили: «Вот ваша зона ответственности – квадрат 30х30 миль. Мы хотим, чтобы вы его зачистили». В сущности, наша задача сводилась к тому, чтобы обезопасить южную Анголу. Ну а как еще ее можно было обезопасить, кроме как зачистить от людей, представлявших опасность?
И как вы это делали?
Вертолет высаживал нас в тылу врага – группы работали по пять недель. Что касается вооружения, то оно было только легким. У нас имелась радиосвязь – как единственный способ общения с внешним миром.
Вы действительно были настолько хороши, как о вас говорят?
Если честно, то ни одна боевая часть с нами и рядом не стояла. Мы уничтожили больше врагов, чем все остальные вооруженные силы вместе взятые. Мы – ЮАР – мы не знали поражений. В конце концов, нас остановили политики – потому что они хотели влиться в мировое сообщество и прочая хренотень. Но мы даже близко к поражению не были. Никоим образом. Сегодняшняя южноафриканская армия – это анекдот, у меня руки опускаются, когда я на это гляжу. В то время мы были одной из лучших армий мира.
А вам не кажется странным, что ваши сослуживцы – чёрные – сражались за то, чтобы сохранить систему, которая относилась к ним, как к людям второго сорта?
Мы об этом вообще не думали. Мы концентрировались на том, что нам надо сделать. Мы слабо понимали, что такое апартхейд. Мы сражались бок о бок с парнями всех наций, от овамбо до коса, и в нашем мире слова «апартхейд» просто не существовало. Когда ты работаешь в буше, то тебе даже не приходит в голову мысль как-то сторониться своей части. Мы были безусловно преданы друг другу, своей части, а уж только потом, где-то там выше по цепочке – нашему правительству. Мы получали ровно то же жалование, как и парень, который сидел где-нибудь в Претории в офисе – что было сущими грошами.
Когда вы не работали на боевых, то жили на базе в Намибии, на Полосе Каприви. Каково там было?
Мы там построили городок, называвшийся Буффало. Дома из тростника, электричества не было, мылись мы в реке. У нас там был один парень, Коос Крюгер, он позже заработал прозвище Коос Крокодил – как-то раз он, помывшись, выходил из воды и его крокодил цапнул за ногу.
Солдаты 32-го батальона в ангольском буше
Известно, что бок о бок с МПЛА воевали и кубинцы. Вы с ними сталкивались?
Конечно. Мы им надрали задницу. Мы даже сумели взять в плен русского. Мы тогда одновременно атаковали две базы. Вроде бы он был в обеспечении. Его жена погибла, а ребенок сбежал в пустыню и пропал без вести.
Вы его допрашивали?
Да. Русский – это был супер-трофей. Через два часа после плена он уже летел в Преторию.
Вы с кем-нибудь общаетесь из бывших сослуживцев?
Да. На днях разговаривал со своим бывшим сержантом.
Он участвовал в провалившемся перевороте в Экваториальной Гвинее?
Да. Год отсидел в зимбабвийской тюрьме.
Вам удалось послать ему (или другим заключенным) что-нибудь в тюрьму, типа посылки?
Нет. Когда они сидели, мы с ними никак не могли общаться, даже через посылки.
После месяца, проведенного в буше, оружие чистилось, проверялось и убиралось на склад. На этом фото видно, какими отощавшими мы возвращались с боевых.
Репутация 32-го батальона привела к тому, что его бывшие бойцы стали цениться на вес золота…
Вы просто не поверите, сколько наших сейчас занято в разных операциях. По всей планете: в Ираке, в Афганистане, в Абу Даби – там они готовят вооруженные силы. В Дубае они занимаются личной охраной. В общем, ткните пальцем и…
А у вас было желание пойти в личную охрану после службы?
Искушение было. Морковка-то всегда перед носом висит. Я в том плане, что эти парни получают до 15 тысяч долларов в месяц. Но за эти деньги приходится напрямую рисковать шкурой. Наниматели хотят спецов, а не просто «всякого Якова». А у 32-го батальона огромный опыт в самых разных методах ведения боевых действий. После того, как я уволился со службы, я продолжал жить с родителями – ко мне приходили друзья и потрясали пачками денег за разную рисковую работу. Я, например, почти ввязался в тот переворот на Сейшелах в 1982 году. Это была чистая наёмническая операция. Нескольким парням, которых взяли на Сейшелах, навесили смертную казнь, так что, для меня даже к лучшему, что я не принял участие в той операции. Я просто пытался жить после армии.
Надо полагать, что вы знакомы с людьми из Executive Outcomes – самой известной частной армии?
Ну, владелец этой армии был наш, из 32-го батальона. Люди всякое о них болтали, но они-то погасили кучу войн в Африке. В Сьерра-Леоне они в пыль раскатали повстанцев – что ООН и британцы безуспешно пытались сделать несколько лет. Наши парни сделали это за три месяца – и все они были из 32-го батальона.
Вот это решение АНК очистить Помфрет – оно как-то связано с тем, что у 32-го батальона образовалась такая наёмническая репутация?
То, что они сделали с ветеранами – это позор. Парни остались ни с чем. Т.е. вообще ни с чем. Давайте пока отставим политику в сторону – не касаясь всех этих политических вопросов, одно-то остается неизменным: эти парни воевали за Южную Африку. Некоторые инвалидами после этого стали, кому-то ноги взрывом оторвало. Им всем уже за 40 или за 50. И что им теперь делать? Вот потому мы пытаемся как-то им помочь. У меня в гараже два ящика с одеждой, я на днях отправляю их в Помфрет.
То что АНК потребовал распустить 32-й батальон в 1993 году – могло ли это быть из-за того, что ангольцев посчитали предателями идеи черного национализма?
Ну, я об этом не знаю. Я просто думаю, что АНК испугался. Испугался того, на что мы были способны. Мы были настолько хорошо подготовлены и так организованы, что случись чего, ну, попытка переворота, скажем – это было бы делом рук 32-го батальона. Я полагаю, что именно это АНК и беспокоило.
В ЮАР использовали словечко bossies – когда речь заходила о пост-травматических расстройствах у ветеранов войны и нервных срывах на этой почве. Это касалось поколения, которое воевало на Пограничной войне. У вас было такое?
Нет. Ну, понимаете, вот мой лучший друг погиб, когда ему было 19 лет – и с тех пор дня не проходит, чтобы я его не вспоминал. Ему пуля прилетела в голову. Один выстрел. Я бы, конечно, дико хотел видеть его рядом, чтобы он тут сидел и пил с нами пиво, но, в конце концов, так рассуждая – это был его выбор, воевать или нет, а война это всегда риск погибнуть. Собственно, ты так и решаешь – как тебе жить. Это твой выбор.
32 батальон расслабляется на берегах реки Окаванго.
(с небольшими сокращениями)
Источник: sokol-ff.livejournal.com.
Рейтинг публикации:
|
