Когда-то я опасался открытости. Возможно, повлияла моя первая несостоявшаяся поездка в дальнее (и такое желанное) зарубежье. Не прошел какую-то инстанцию, но в коридорах ожидания услышал забавную историю в тему. Идет, мол, наша плотная тургруппа по Парижу. Видит объявление про стриптиз. Все сразу загораются посетить, посмотреть, оттянуться. Но строгий парторг группы говорит, что сначала проверит сам ― на идеологическую допустимость. Уходит. Все нервно курят у входа, ждут. Возвращается. С кривой ухмылкой рассказывает: «Сели за стол, налили по рюмке. И тут прямо на столешницу взгромоздилась женщина. Стала открывать разные части тела. Потом открылась вся!» (Тогда еще непопулярен был в обиходе термин «обнажилась».) «Ну и как?» ― выдохнула в едином порыве группа. «Да никак. Отвратительное зрелище, доложу я вам».
И вот ударник труда из этой тургруппы Василий возвращается домой в Нижний Тагил. Решает все же проверить слова парторга про стриптиз. Наливает водочки, просит жену надеть ее байковый халат на голое тело и залезть на стол. Выпивает и командует: «Открывайся!» Жена послушно сдергивает одежонку. Василий оценивающе смотрит и задумчиво цедит: «А ведь не обманул парторг»...
Потом еще и академик Куценко добавил туда же. Он выступал рецензентом моей публичной лекции и прокомментировал так: «Читаете динамично, аргументированно, но слишком открываетесь. Хороший лектор должен оставлять ощущение недосказанности, тайны и личной загадки». Ну и, конечно, всегда был памятен незабвенный Петруха с его максимой «Гюльчатай, открой личико» и тем, чем это закончилось.
Все это врезалось накрепко мне в подкорку, и когда в начале девяностых довелось вдруг познакомиться с проповедником транспарентности и глобальным трейдером Джорджем Соросом, я не был готов к его идеям. Он убеждал меня, как прекрасен этот открытый мир, как уродуют его лик морщины государственных границ, преграды на пути перемещения услуг, товаров и капиталов. И я поверил! Взахлеб читал его книги про открытое общество. Помогал организовывать его встречи с голодной на новые смыслы и падкой на крепкие напитки постсоветской элитой. (Короткая проповедь финансового гуру с последующим обильным фуршетом.)
Участвовал по его просьбе в необычном проекте ― открытии зоопарка в залитой кровью Югославии. Идея была вроде завораживающая: смягчить души людей созерцанием животных. (Тогда еще не было известно, что в будущем фейсбуке инфантильно постить трогательных кошечек будут именно те, кто склонен к насилию.) Еще мы встречались в его нью-йоркском офисе, где он, вращая совиными глазами, увлеченно рассказывал, что полная открытость ― главная западная прелесть после открытия Америки... Правда, именно тогда у меня впервые возникла смутная ассоциация магната с озабоченным дядей в глухом парке, который неожиданно распахивает плащ: «Оппа! Глянь-ка!» Дальше по парторгу...
Но увлеченность его идеями продолжалась. Пока по иронии судьбы я не открыл маленький офис в Будапеште, аккурат в бывшей квартире несравненной кинодивы и певицы Каталин Каради. На черной лестнице этой квартирки она прятала месяцами еврейских детишек, которых обменивала в гестапо на свои спрятанные драгоценности. А пятнадцатилетний каптенармус Джордж где-то в двух кварталах в этом же волшебном городе и в это же чудовищное время вроде выявлял скрытые заначки богатых евреев. Я не думаю, что он принимал личное участие в их ликвидации: слишком юн был в то время, да и психотип вроде не тот. Но он уже тогда вполне мог озаботиться идеями открытости. Чего, мол, богатенькие иудейские Буратины скрывают от нужд самого рейха свои сокровища? В обществе все должно быть открыто!
И вот тогда-то я поймал себя на мысли, что мне ближе скрывающая Каталин, а не открывающий Джордж. Нет, я, конечно, понимал, что наши с ним планы где-то совпадают. Мне нужен был открытый мир, чтобы увидеть красивые страны. Джорджу нужен был открытый мир, чтобы красивые страны ограбить. Но, по ходу, конфликта интересов вначале не было. Вопрос появился только тогда, когда я понял, что если открывать красивую страну по Соросу, она перестает быть красивой...
Опять вернусь к первой истории. Вот представьте: если женщина раздевается сама, она ведь может быть красивой, что бы ни утверждал парторг. А если ей закричать: «Раздевайся, , а то сожгу!» ― красивой она, наверное, не будет, чтобы ни утверждал Джордж. Поэтому, когда начали сжигать полицейских-милицейских на разных тахрирах-майданах под кричалки Сороса об открытом мире, я засомневался. Ну не может высокая и светлая цель достигаться низкими и грязными методами. А тут еще проблема на глазах концептуализировалась и политизировалась.
Сам западный мир, который четверть века «топил» за открытое общество, вдруг сформулировал дилемму: либо вы за глобализацию (колонизацию) и полную открытость в интересах транснациональных корпораций, либо за сбалансированные национальные интересы и разумную идентичность; либо за финансы, либо за производство; либо за бесполость, либо за естественность...
В Штатах эта дилемма даже локализовалась в межпартийную борьбу: «демоны» против «респов». Хотя на самом деле проблема и шире, и глубже. Это скорее фундаментальный мировоззренческий выбор, чем политический. Быть или не быть? Вы за унификацию мира (всего и вся, что повышает эффективность денег как главного человеческого унификатора)? Или вы за своеобразие мира (его разноликость и многокрасочность, что повышает ценность смыслов как главного человеческого достояния)?
Надо признать, что могучий старик Сорос в этом вселенском споре побеждал. По крайней мере две трети западных медиа и интеллектуалов пропитаны вирусом его идей. Маленькие Венгрия и Израиль, взбунтовавшиеся против него, конечно, не в счет. Он, по сути, создал универсальный штамм коронасороса ― грантовый способ инфицирования все новых сторонников. Но тут вот вздыбилась громадная Россия, поправшая сам бургер как символ глобализации (колонизации) и решившая вдруг не раздеваться на мировом столе ― не сбрасывать с себя покрывала традиций, памяти, веры и собственного взгляда. И не ладошкой она прикрывается, а гиперзвуком...
Думаю, что у глобального спекулянта все же хватило бы сил (читай, «зеленых денег»), чтобы купировать и этот бунт. Если бы не коронавирус! Он с убийственной, в самом прямом смысле, силой показал, что глобализация имеет не только позитивное, но и фатальное измерение. Он показал, что в открытом мире зараза быстрее распространяется, чем милосердие. Он показал, что сами по себе деньги не лечат и не спасают. Спасают люди. Но почему-то чем более открыто (в соросовском понимании) общество, тем меньше в нем таких спасателей...
Сейчас на «столе» похотливый вирус раздевает самого старину Сороса. А прав был парторг ― отвратительное зрелище, даже в кружевных труселях.
Р. Дервиш,
специально для alternatio.org
