Нужда России и Китая в стратегическом иранском партнере является компонентом любой оборонной стратегии или жизнеспособной альтернативы против американских и европейских посягательств на их геополитические сферы интересов.

В 2009 году стремление россиян и китайцев иметь в Тегеране правительство, которое находилось бы с ними в союзнических отношениях, проявилось в период беспорядков, потрясших Иран после выборов. Москва, Пекин и многие другие столицы по всему миру смотрели сквозь пальцы, когда беспорядки и протесты вылились на иранские улицы.

«Зеленая волна» или «Зеленая революция» - это название беспорядков, устроенных частью оппозиции после иранских президентских выборов 2009 года. Движение получило свое название из-за выбранного кандидатом в президенты Мир-Хусейном Мусави цвета, который также является цветом иранского флага. Это событие могло стать геополитическим заговором против политической сущности Евразии. Оно могло превратиться в настоящую геополитическую угрозу интересам России и Китая. И наоборот, «зеленую волну» приветствовали в Америке, Британии, Франции, Германии, Израиле и других союзнических им странах.

Чтобы понять китайско-российскую заинтересованность в Иране, необходимо обсудить геополитические измерения «зеленой волны», а также то, как эти факторы связаны с Ираном в роли геостратегической оси и его стратегическими возможностями в роли политического игрока на международной сцене. Родственным измерением ситуации является связующее развитие объединенного порядка в Евразии, которое США и их союзники пытаются остановить. Иран жизненно важен для процесса евразийского объединения, которое включает в себя основной тройной альянс, состоящий из России, Китая и Ирана.

«Зеленая волна» и политические беспорядки, случившиеся в Иране, произошли из-за многих связанных между собой причин. У ее членов и организаторов была разная мотивация. Существуют разнообразные объяснения и точки зрения по поводу причин и мотиваций «зеленой волны». Все эти факторы являются частью более широкого осмысления отношений между внутренней иранской политикой и глобальной геополитикой.

Среди описаний «зеленой волны» как демократического сражения или борьбы за гражданские свободы прячется тот факт, что она также отражает междоусобицу между иранскими элитами. Этот момент очень важен. В сущности, именно об этой ключевой характеристике «зеленой волны» не следует забывать, обсуждая ее на геополитическом уровне.

Утилитарная геостратегия и подготовка к войне в Евразии

Легко не заметить влияние географических факторов в историческом, политическом, социальном и экономическом развитии.

Большинство ученых и аналитиков справедливо хотят избежать упрощающих заблуждений географического предопределения. Однако не следует не замечать роль географии в развитии человечества. Например, производство энергии привязано к физическим реалиям земли, и в прошлом люди, живущие на побережье, были ориентированы на море и рыболовство в большинстве, если не во всех, аспектов своей коллективной жизни, от экономического до социально-культурного. Справедливо и то, что действия людей нельзя связывать лишь с географией. Деятельность человека всегда играла роль в эволюционном развитии людей и их сообществ.

Что же касается предмета данной статьи, то он неразрывно связан с географической действительностью, которая слишком сильна, чтобы ее игнорировать. Стремление Периферии контролировать Евразию – это часть этого процесса. Это стремление, проталкивающееся в самый центр Евразии, имело, в разные периоды истории, разную форму. Периферия – это концептуальный термин, применяемый к США, Британии, ЕС, Японии, Австралии и их союзникам, которые, по сути, являются государствами, лежащими за пределами Евразии или на ее окраинах.

В данный момент также следует применить новый термин: утилитарная геостратегия. Утилитарная геостратегия, термин, введенный в этом документе, - это применение или проецирование утилитаризма или утилитарных ценностей к геополитике. Этот термин нов, но этот способ мышления – нет. Этот термин улавливает и дух, и основу современной геостратегии и придает им осязаемую форму. Сегодня именно утилитарная геостратегия с ее материалистической основой является догматом, стоящим за стремлением к войне на Ближнем Востоке и по всей Евразии.

Хэлфорд Дж. Мэкиндер (Halford J. Mackinder) также описывал эту действительность в терминах того, что он называл стратегической географией. Мэкиндер заявлял, что каждое организованное государство, которое он называл цивилизованной страной, было связано с землей, которую оно занимало, двумя способами: «Каков бы ни был взаимообмен, осуществляемый через торговлю, [страна], (1) в конечном итоге, зависит от бывших и существующих [продуктов, производимых на] ее территории и (2) [страна] должна быть готова защищать свою территорию от вторжения алчных соседей». Именно в подготовке к этому находятся страны Евразии, они готовятся защищать свои территории против вторжения во всех его формах, от военной оккупации до экономической колонизации.

Суть вопроса явным образом экономическая, и основана на утилитарных ценностях. Мэкиндер также понимал эту экономическую сущность. По этому поводу он писал: «Две группы идей можно приблизительно определить под обозначениями экономические и стратегические. Мы можем описать экономическую географию, как связанную с производством и распределением товаров, а стратегическую географию, как имеющую дело с более крупными топографическими условиями нападения и защиты. Но проблемы, которые они решают, тесно связаны, так как оборона – это, по сути, защита средств экономического существования…»

Евразия – это крупнейшее пространство земли, у нее самое длинное побережье, самое большое население, колоссальное природное богатство (от энергоресурсов до полезных ископаемых), крупнейшая рабочая сила и крупнейшая доля мировой экономической деятельности.

Если бы государства Евразии объединились и стали бы одним игроком, равных бы им не было во всех отношениях. Предотвращение евразийского объединения являлось и является одной из основных целей США и их союзников. В первую очередь эта политика, практикуемая США, направлена против четырех евразийских государств: России, Китая, Индии и Ирана, а также против всего постсоветского пространства.

С одной стороны мы имеем дело со структурой геополитических и геостратегических маневров со стороны США и их союзников, а с другой – с контрманеврами России, Китая и Ирана. Кроме того, здесь же обсуждение касается и евразийского альянса. Индия умудрилась избежать нахождения на геополитической линии огня и держится на расстоянии от евразийского альянса или соглашения. Россия, Иран и Китай – остальные упомянутые здесь три евразийских государства – на практике сформировали реальный союз с помощью всевозможных официальных и неофициальных соглашений, пониманий, связей и организаций.

Чем Иран отличается от России и Китая?

Хотя он очень влиятелен, Иран не настолько большая держава или страна, как Китай, Россия и Индия. Кроме того, Иран не настолько силен, как эти другие евразийские государства, но его роль в этом евразийском уравнении очень значительна.

Более того, Иран характеризует его «геополитическая гибкость», которой нет у других больших евразийских государств. Почти все страны в какой-то мере являются геостратегическими осями, но уровень важности этих осей отличается. Иран – это серьезная геостратегическая ось, что просто означает, что все геополитические игроки должны подгонять свои стратегии, поведение и политику под поведение Ирана. Другими словами, поведение Тегерана способно изменить ход мировой игры.

Иран также отличается еще одним важным атрибутом. В отличие от Пекина и Москвы, Тегеран, по сути, может заключить долгосрочную сделку с США и их союзниками. Любое соглашение, заключенное США и их союзниками с русскими и китайцами, может быть лишь краткосрочным. В долгосрочной перспективе Китай и Россия являются главными мишенями американских посягательств в Евразии. На кону стоит выживание России и Китая в качестве независимых национальных государств.

И Москва, и Пекин являются важными экономическими соперниками и угрозой гегемонии США. Из-за географии, огромное влияние, ресурсы, рынки и территории России и Китая являются идеальной наградой для США и их союзников. Индия также в долгосрочной перспективе подвергается реальному риску. Для Америки уничтожение всех соперников и потенциальных соперников является частью этой политики.

В соответствии с утилитарной геостратегией, которую используют США и их союзники, Вашингтон может позволить себе достичь с Ираном компромисса или заключить с ним сделку, вобрав под себя Тегеран – но в отношении Пекина и Москвы это невозможно. Однако следует оговорить это высказывание еще больше: США могли бы позволить себе достичь с Тегераном компромисса или заключить с ним сделку, если бы иранцы не были реальной угрозой контролю и интересам США на Ближнем Востоке, которые также представляет и Израиль. В конце 1990-х Збигнев Бжезинский предупредил, что «не в интересах Америки навсегда сохранять американско-иранскую враждебность». Бжезинский предупреждал, что Америке не следует восстанавливать против себя Иран до той степени, что Тегеран вступит в союз с Россией и Китаем.

Эта готовность США иметь дело с Ираном связана, в первую очередь, с географическим масштабом или размером Ирана, который гораздо меньше, чем у России или Китая. Иран может существовать, имея доступ к меньше доле мировых запасов и влияния, из-за меньшего размера и населения, но ни Россия, ни, особенно, Китай не смогут существовать так в долгосрочной перспективе. По этому поводу Бжезинский говорит:
 
«Любое потенциальное примирение [между Америкой и Ираном] должно основываться на осознании взаимного стратегического интереса в стабилизации того, что, на данный момент, является для Ирана очень взрывоопасной региональной обстановкой».

Под этим Бжезинский имеет в виду, что США и Ирану следует сотрудничать и совместно контролировать происходящее в ближайшем окружении Ирана, куда входят Ближний Восток, Центральная Азия и, возможно, Кавказ. Он также уточнил свои слова: «Как признано, любое подобное примирение [между Америкой и Ираном] должно стать результатом действий обеих сторон и не должно быть [любезностью], оказанной одной стороной другой». Бжезинский имеет в виду, что с Ираном следует договариваться и торговаться, и что следует добиться понимания между элитами и Ирана, и Америки.

Эта геостратегическая позиция ставит Иран в уникальное положение, позволяющее ему отдалиться от России и Китая и прийти с США и их союзниками к договоренности, подобной той, что была достигнута Ливией. Сделка с Ливией, по сути, была такова: Ливия находилась на прицеле англо-американского марша до 2003 года, но после того, как пал Багдад, Триполи уступил США и ЕС.

Триполи также был в курсе того, что планировали американские и британские лидеры; тайные переговоры с Белым домом начались в 2001 году. С тех пор Ливия заключила крупные энергетические сделки с США и их союзниками, а ее лидер, полковник Каддафи, был вновь радушно принят международным сообществом. Это стало частью стратегического курса, в прошлом рекомендованного Бжезинским в отношении Ливии, Ирака и Ирана.

Продолжение следует