Внешняя политика — это результат стратегических решений государства и в этом разрезе важно понимать, что на людей, определяющих национальную стратегию, часто влияют «невидимые» факторы и причины. В частности, в рамках двусторонних отношений сильные и слабые страны идут на различные шаги. Великие державы тяготеют к долгосрочным преференциям, поскольку ввиду инерции и запаса сил могут позволить себе определенные издержки, слабые же, наоборот — раздуваются как рыба-шар на практике ища поводы для компромисса.
Вместе с тем ореол великой державы нередко лишает альтернатив, и в отличие от той же Украины, Грузии или Прибалтики, ни Россия, ни США, ни Китай не могут позволить себе показаться слабыми. В результате весь текущий период своего президентства Трамп оказался ослеплен вопросами электоральной и элитарной поддержки, теперь же, со вступлением в гонку на новый президентский срок и вовсе перестал обращать внимание на глобальные и региональные последствия американских действий.
Так если при предыдущей администрации США — в Азии, Европе, на Ближнем Востоке и в Северной Африке Вашингтон стремился по возможности избегать шагов, которые могли бы «оттолкнуть» от него часть региональных союзников, при Трампе все это ушло на второй план. Главными мотивами стали внутриполитические амбиции и вопросы односторонней выгоды.
Как следствие силового шантажа и политики на повышение ставок, Америкой был возрожден вопрос о «Принципе одного Китая», еще больше оттолкнувший от Вашингтона КНР. Произошел конфликт на Корейском полуострове, испугавший всех региональных союзников от Токио до Сеула. Оказались инициированы «торговые» войны через пошлины и тарифы с партнерами в Азии и ЕС.
Нагнетался индо-пакистанский кризис. Обострилась ситуация вокруг Сирии, Катара, Турции, Ирана. Теперь звучат и угрозы о девальвации доллара, призванные лишить проамериканские режимы в Еврозоне и АТР экономического преимущества — возможности под давлением США искусственного занижать курс валюты. Принцип американского президента «я сильнее, значит, я прав», оказался крайне выгоден для России, поскольку, выразившись в бесконтрольной географии давления против союзников и третьих стран, вызвал у них ответную реакцию.
Брюсселем был сформирован механизм обхода системы Свифт, свое строительство прямо под санкциями продолжает «Северный поток-2», открывались все новые двери и площадки для переговоров с Россией. Тенденции сулили Москве существенные перспективы и на сегодняшний день можно заключить — большей их частью Россия успешно воспользовалась.
Возвращение в регионы
При Трампе резко обострилась обстановка в Южной Азии, увеличилась нестабильность между Индией и Пакистаном, Пекином и Дели, Кабулом и Исламабадом. В итоге если до начала политики нынешнего президента США, Индия, по словам Нарендра Моди, готова была «в ближайшие 10 лет сделать отношения с Америкой приоритетными», вскоре о таких планах речи уже не шло.
Политика Вашингтона и в особенности шаги Трампа после 2016 года ярко продемонстрировали Индии не только несамостоятельность внешних решений ЕС, но и тотальное пренебрежение Белого дома к обещаниям и международным соглашениям.
С развязыванием Соединенными Штатами антикитайского конфликта, Индия окончательно поняла, что в случае масштабного американо-индийского сближения, Вашингтон гарантированно сделает ее частью американской стратегии сдерживания КНР. А ввиду наличия индийско-китайских территориальных споров это могло быть реализовано даже в военной плоскости.
В итоге действия американской администрации привели индийскую сторону к необходимости срочного укрепления военно-политического партнерства с третьей силой, а поскольку ввиду успеха в Сирии и наглядной демонстрации способности выдерживать даже суммарное западное давление на эту роль подходила только Москва, так и случилось. Вскоре даже соседний Пакистан, традиционно сотрудничавший с Америкой и Пекином, стал нуждаться в эффективном балансире, то есть в нашей стране.
На примере данного региона прекрасно видно, что без пренебрежительной политики США по отношению к международным договорам, союзам и обещаниям для третьих лиц, Москве было бы крайне трудно наладить отношения со всеми конфликтующими сторонами. Однако ввиду наличия подобной политики, России удалось не только укрепить связи с одной из сторон, но и усилить связи с Индией и Пакистаном, Индией и Китаем одновременно. По аналогичной схеме Кремль действовал и на других рубежах.
В Северо-Восточной и Центральной Азии Трамп своими шагами заставил Пекин отойти от провозглашенной Дэн Сяопином политики «сокрытия возможностей», поставил крест на попытках Китая договориться о принципах «мирного сосуществования» в Азии и в результате вынудил действовать КНР более жестко.
Обострение двусторонней ситуации напугало региональных игроков в достаточной мере, чтобы и они поспешили заручиться поддержкой стабилизирующей державы. Между Китаем, активизировавшим попытки включить регион в так называемый «пояс стран стратегической периферии», и США, все активнее втягивающими их в свой антикитайский блок, региональным государствам понадобилась Россия. Тем более что Москва сама искала возможность влиять на вызовы для собственного «евразийского» проекта.
Кроме того, постоянные визиты делегаций из Японии, Южной Кореи и прочих региональных стран стали результатом грамотной игры отечественной дипломатии на аспектах азиатского менталитета. Зная, что для большинства политических кругов региона развитие государства неотрывно связывается с обеспечением безопасности, Москва позиционировала себя в качестве гаранта. А поскольку оказываться между молотом и наковальней – Китаем и США – государства АСЕАН действительно не хотели, это сработало.
Аналогичным примером роста позиций России как главного экспортера стабильности можно считать и Латинскую Америку. Здесь до прихода к власти Дональда Трампа, Китай проводил экономическую экспансию с целью мирного получения доступа к источникам ресурсов. Когда же новая американская администрация объявила о начале политики «возвращения США в Азию», в качестве асимметричных шагов Пекин вынужден был добавить к экономике еще и политические аспекты.
В результате, в традиционной для США латиноамериканской зоне влияния Китай стал оказывать финансовую поддержку национальным режимам — в Перу, на Кубе, в Бразилии, Аргентине и Венесуэле. Итогом этого стал организованный Вашингтоном бразильский переворот, едва не скатившийся к общенациональному гражданскому конфликту. С 2017 года резко возросло и давление Вашингтона и на другие национально ориентированные режимы, а новая администрация США перешла от арсенала дипломатии и спецслужб — к открытым попыткам шантажа и давления.
Когда же последовала смена антиамериканского президента в Эквадоре, с последующей выдачей главы WikiLeaks, а также удивительное по своей наглости давление на Венесуэлу — кибератаки, акты военного переворота, абсурдное с точки зрения международного права «назначение» нового главы, всей Латинской Америке стало ясно, что следующими будут Никарагуа и Куба, а затем и они. В результате большинство имевших суверенитет стран негласно обратились за помощью к Москве и Пекину.
Даже на Африканском континенте ввиду обострения споров между Западом и Востоком главный товар современной России – стабильность – стал востребованным как никогда. И хотя на фоне США, ЕС и Китая показатели экономического сотрудничества все еще уступают Западным, динамика стремительно нарастает. По данным ФТС, с 2010 по 2017 год товарооборот между Россией и странами Африки вырос почти в три раза (с 5,1 до $14,8 млрд), в 2018 году достиг 20,4 млрд долларов, а за ближайшие три года, по прогнозам Минфина, должен увеличится вдвое.
Ввиду агрессивной политики США, невозможности африканских государств в одиночку защититься от прямой экономической эксплуатации со стороны транснациональных корпораций, поддержки нестабильности и поощрения взяточничества со стороны третьих государств, Марокко, ЮАР, ЦАР, Кения, Судан, Нигерия и другие развернулись лицом к России. Тем более что большинство из них к 2019 году прочно разделяло российскую позицию по ключевым проблемам международной повестки.
В целом подобный способ распространения влияния, без лишней «помпы», войн и вражды, в современных реалиях является наиболее эффективным. Первичное экономическое и военное партнерство между Москвой и обратившимися к ней странами создает условия для дальнейшего взаимовыгодного сближения, побуждает государства, в том числе «друзей» США, из опасений перед американскими действиями продолжать взаимное сближение с Россией. В итоге чем активнее Вашингтон давит на мир, тем сильнее диверсифицируется политика его партнеров.
Например, нынешнее партнерство нашей страны и Турции также когда-то начиналось с экономики, затем получило политическое, позже военное, а в итоге и стратегическое измерение. Аналогичными являются примеры Сирии, Венесуэлы, Индии и КНР.
Так после контрпереворота в Египте, отодвинувшего от властных рычагов проамериканские круги, Каир первым открыл Москве двери в Африку. Затем для «цементирования» этого процесса Россией было подписано соглашение о строительстве первой в Египте атомной электростанции стоимостью в 29 миллиардов долларов, проекта российского промышленного района в зоне Суэцкого канала за 7 млрд и так далее. В дальнейшем, это побудило Каир к масштабному расширению двустороннего военно-технического сотрудничества, вылившегося сегодня в прочное партнерство.
Схожим образом, российская дипломатия играет на необдуманных шагах США в регионе Ближнего Востока, оказывая негласную поддержку альтернативным силам в Ливии, переориентируя в свою орбиту играющих важнейшую роль в обеспечении регионального баланса — Турцию и Иран, и при этом расширяя отношения с прочими, не менее полярными друг другу странами: Саудовской Аравией, Израилем, Катаром и так далее.
С 2017-2018 года из-за давления США на нефтяные цены и страны-экспортеры, радикально удалось укрепить влияние Москвы в картеле ОПЕК. И это при том, что Россия не является его действующим членом, а ведет политику через челночную дипломатию и ОПЕК+.
Иными словами, в глобальном смысле, инициированный Трампом конфликт против всех, больше всего помог именно нашему государству. Всего за несколько последних лет России удалось продвинуть свое геополитическое влияние больше, чем за все предыдущие два десятилетия, сформироваться в роли одного из трех мировых центров сил и на примере энергетических проектов, растянувшихся через соседние страны и к Евросоюзу, и к КНР навести «мосты» со многими государствами.
Кроме того, эскалация отношений Запада и Востока, в купе с многократными попытками современной Америки решить экономические проблемы за союзнический счет, подарили России возможность сыграть роль организационной силы. А со стороны самих региональных стран, сформировали запрос на приглашение Москвы ко всем значимым геоэкономическим проектам.
С 1991 по 2013 год, истощенная развалом Россия только отступала, а уже с 2015 по 2019 год бурно набирала инерцию положительного движения. До начала «трамповской» политики Москва вела битву за суверенитет и многополярный мир одна, поскольку необходимость борьбы с американской гегемонией для многих стран была не очевидна.
Теперь же, после реальности, которую демаскировал Белый дом, сформировался стратегический дуумвират Китая и России, зарождается, хотя и с переменным успехом, ось Берлин-Москва-Париж. Зародились и относительно новые оси, продвигающие уход от однополярного мира — Москва-Дели, Москва-Анкара, Москва-Токио, Москва-Тегеран, Москва-Рим и так далее…
Безусловно, большинство из этих «союзов» ситуационны, но по-другому в современной глобальной политике быть и не может. Главное, что в период нестабильности и явного кризиса трансатлантической солидарности, Россия сумела воспользоваться чуть ли не каждым предоставленным ей шансом, укрепить себя, пробить выходы к морям и океанам, экспортировать влияние, а затем тихо и незаметно продолжать возрождение самодостаточной геополитической «империи».
