Резюме:Избрание президентом США Дональда Трампа – человека, который восхвалял диктаторов, поощрял сторонников к насилию, угрожал посадить в тюрьму оппонентку, называл мейнстримные СМИ «врагами» – породило опасения, что Америка движется к авторитаризму.

Избрание президентом США Дональда Трампа – человека, который восхвалял диктаторов, поощрял сторонников к насилию, угрожал посадить в тюрьму оппонентку, называл мейнстримные СМИ «врагами» – породило опасения, что Америка движется к авторитаризму. Страхи по поводу грозящего стране фашизма развеялись, но президентство Трампа может подтолкнуть Соединенные Штаты к умеренной форме так называемого «конкурентного авторитаризма» – системе, в которой значимые демократические институты существуют, однако государство пользуется своей властью, чтобы поставить оппонентов в невыгодное положение.

Вызовы перед американской демократией возникли несколько десятилетий назад, задолго до появления Трампа на политической сцене. Начиная с 1980-х гг., растущая поляризация и радикализация Республиканской партии ослабляла институциональные основы, защищавшие демократию – поэтому президентство Трампа сегодня значительно опаснее, чем могло бы быть 10 или 20 лет назад.

Парадоксально, но динамика поляризация, которая угрожает демократии, заложена в поздней демократизации США. Лишь в начале 1970-х гг., когда движению за гражданские права и федеральному правительству удалось искоренить авторитаризм в южных штатах, страна стала по-настоящему демократической. Одновременно этот процесс способствовал разделению Конгресса, избиратели стали объединяться на расовых основаниях, а Республиканская партия еще больше сместилась вправо. Поляризация облегчила приход Трампа к власти и сделала демократические институты более уязвимыми для его авторитарного поведения.

Защиту демократии могут обеспечить неожиданные источники. Предполагаемая приверженность американского общества демократии не является гарантией от отступления, так же как институциональные сдержки и противовесы, бюрократия и свободная пресса. В конечном итоге судьбу американской демократии определит способность Трампа мобилизовать общественную поддержку. Она будет ограниченной при плохих результатах его администрации и значительно более мощной в случае войны или террористических атак.

Как выглядит отступление

Отступление от демократии в США не примет форму государственного переворота, там не введут военное положение или однопартийную систему. Опыт современных автократий позволяет предположить, что это будет происходить посредством постепенных, незаметных шагов, по большей части вполне законных и, казалось бы, безвредных. Однако в совокупности они изменят правила игры в пользу правящей партии.

Легкость и темпы этого процесса бывают разными. Если демократические институты и верховенство закона глубоко укоренены, гражданские и оппозиционные силы достаточно сильны, как в США, то осуществить злоупотребления сложнее и они имеют меньший эффект, чем в таких странах, как Россия, Турция и Венесуэла. Тем не менее это происходило в Соединенных Штатах в недавнем прошлом, поэтому такую возможность исключать нельзя.

Первый тип злоупотреблений предполагает политизацию государственных институтов и их использование против оппозиции. В современном государстве есть множество органов, которые расследуют и выносят наказание за правонарушения чиновникам и частным лицам – суды, прокуратура, надзорные комиссии законодательных органов, правоохранительная система, разведка, налоговые и регулирующие ведомства. Поскольку эти органы призваны выступать в роли независимого арбитра, они представляют собой одновременно и вызов, и возможность для авторитарного лидера. Если следственные органы остаются независимыми, они в состоянии выявлять и даже наказывать правительство за злоупотребления. Но если эти органы контролируют лояльные силы, они могут закрывать глаза на неправомочные действия властей, став оружием против оппозиции.

Поэтому у избранных авторитарных лидеров появляется стимул вытеснять карьерных госслужащих и независимо мыслящих чиновников, заменяя их однопартийцами. Органы, где провести чистку не так просто, можно политизировать иначе. Например, судей подкупить, запугать, шантажировать или публично очернять за некомпетентность, коррумпированность или отсутствие патриотизма. В отдельных случаях применяется импичмент.

Внедрение в государственные органы напоминает подкуп судей в спортивном матче: команда-хозяйка избежит штрафов, а противник получит их по полной. Так и правительство сможет защитить себя от расследований, судебных тяжб и уголовных обвинений, будет уверено, что неконституционное поведение останется безнаказанным. При этом правительство в состоянии избирательно применять закон против оппонентов – политиков, бизнеса или СМИ, оставив в покое союзников (или тех, кто молчит). Владимир Путин, например, став президентом, устранил большую часть своих оппонентов путем возбуждения уголовных дел о коррупции, не замечая таких же преступлений своих соратников.

Политизированная полиция используется для подавления протестов оппозиции и игнорирования насилия проправительственных активистов – такая тактика доказала эффективность в Венесуэле. Политизированные спецслужбы используются для слежки за критиками власти и сбора компромата на них. Так был устранен один из лидеров оппозиции в Малайзии Анвар Ибрагим: в 1999 г. после сомнительного расследования его обвинили в содомии и приговорили к тюремному заключению. Разумеется, даже в демократических странах бюрократия не гарантирована от политизации, но обычно этот процесс ограничен, а в чрезвычайных случаях наказуем. В конкурентных авторитарных режимах политизация, напротив, происходит системно и последовательно.

Второй путь, который находится в распоряжении избранных автократов для изменения правил игры, – нейтрализация ключевых элементов гражданского общества. Немногие современные автократии стремятся открыто уничтожить оппозицию. Чаще они пытаются подчинить, заставить замолчать или усмирить группы, способные мобилизовать оппозицию: СМИ, лидеров бизнес-сообщества, профсоюзы, религиозные организации и др. Самый простой путь – подчинение. Большинство авторитарных режимов предлагает привилегии или взятки крупным СМИ, бизнесу и религиозным деятелям. Дружественная пресса получает привилегированный доступ, предприниматели – разрешения на разработку ресурсов и госконтракты. Чтобы справиться с теми, кто сопротивляется, автократы обращаются в политизированные органы. Газеты, телеканалы и сайты, критикующие действия правительства, обвиняют в клевете и дискредитации власти или наказывают за публикацию информации, которая якобы провоцирует насилие или представляет угрозу для национальной безопасности. Против бизнесменов, критикующих власть, возбуждают дела о неуплате налогов или другим правонарушениям, лидеры оппозиции оказываются замешанными в скандалах, которые раскапывают или просто придумывают спецслужбы.

Постоянное применение таких мер серьезно ослабляет оппозицию. Пресса формально остается независимой, но фактически занимается самоцензурой, как в Турции и Венесуэле. Бизнесмены предпочитают уходить из политики, чтобы не стать объектом расследований налоговых и регулирующих органов, как в России. Со временем критическое освещение событий в СМИ уменьшается, запуганный бизнес и профсоюзы переходят в фазу политического бездействия, оппозиционным партиям становится сложно собрать средства, и они оказываются в невыигрышном положении.

Наконец, избранные автократы часто переписывают правила политической игры – реформируют конституцию, избирательную систему и другие институты, – чтобы затруднить положение конкурентов. Подобные реформы обычно оправдывают борьбой с коррупцией, совершенствованием процедуры выборов или укреплением демократии, но на деле преследуются иные цели. Например, в Эквадоре избирательная реформа, проведенная президентом Рафаэлем Корреа в 2012 г., серьезно ограничила частные взносы в предвыборную кампанию якобы в целях уменьшения коррупционного влияния денег в политике. На деле реформа принесла выгоду правящей партии Корреа, которая благодаря нерегулируемому доступу к госресурсам получила огромное преимущество.

В Малайзии и Зимбабве власти ставили цель децентрализации, чтобы оправдать реформы, которые повысили электоральный вес малонаселенных сельских районов за счет городских центров, где наиболее сильна оппозиция. Такие институциональные реформы особенно опасны, поскольку сохраняют видимость легитимности. Тем не менее они систематически влияют на исход выборов и во многих случаях позволяют действующим руководителям пользоваться преимуществами, созданными в результате злоупотребления властью.

Молодая демократия

Многие склонны полагать, что насчитывающая несколько столетий демократия в США защищена от эрозии, но это заблуждение. На самом деле либеральная демократия – с избирательным правом для всего взрослого населения и широкой защитой гражданских и политических свобод – относительно новое явление в Соединенных Штатах. По современным стандартам страна стала полностью демократической только в 1970-е годы.

Начиная с 1890-х гг., после Гражданской войны и неудавшейся Реконструкции, политики-демократы в каждом из 11 штатов старой Конфедерации строили однопартийные авторитарные анклавы. Получив некоторое пространство для маневра от Верховного суда, исполнительной власти и национальной партии, консервативные демократы лишили избирательного права чернокожее население и беднейших белых граждан, подавили оппозиционные партии и ввели расовое разделение в различных сферах общественной жизни. Их целью было обеспечить дешевый сельхозтруд и доминирование белых, и для этого применялось спонсируемое властями насилие.

На протяжении 50 лет южные штаты пользовались влиянием в Конгрессе и национальной Демократической партии, чтобы защититься от внешних реформ. Однако в 1944 г. Верховный суд признал незаконным участие только белых в праймериз демократов в регионе. После этого решения чернокожие активисты стали добиваться постановлений федерального суда, принятия законов в Конгрессе и реформы национальной партии, чтобы разрушить систему лишения гражданских прав, сегрегации и подавления оппозиции в штатах. К началу 1970-х гг. авторитаризм в южных штатах был побежден, сегодня в местных органах власти работают около 6 тыс. темнокожих.

Но американский авторитаризм нельзя назвать феноменом исключительно южных штатов. С момента создания ФБР, ЦРУ и Агентства национальной безопасности президенты использовали их для слежки за сотрудниками Белого дома, журналистами, политическими оппонентами и активистами. С 1956 по 1971 г. ФБР провело более 2 тыс. операций по дискредитации и уничтожению организаций чернокожих активистов, антивоенных групп и других предполагаемых угроз. ФБР даже предоставило Дуайту Эйзенхауэру компрометирующую информацию о его сопернике-демократе Эдлае Стивенсоне на выборах 1952 года. Администрация Никсона использовала Министерство юстиции и другие ведомства против своих «врагов» в Демократической партии и СМИ. А расследование комиссиями Конгресса предполагаемой подрывной деятельности ставило под угрозу гражданские права и свободы. Как и авторитаризму в южных штатах, произволу на уровне спецслужб и федеральных правоохранительных органов был положен конец в 1970-х гг., в основном в результате реформ после «Уотергейта».

Американская демократия далека от идеала. Бывшие заключенные, в основном чернокожие, часто лишены права голоса, многие штаты экспериментируют с различными избирательными ограничениями, а концентрация пожертвований на предвыборную кампанию среди состоятельных слоев населения вызывает вопросы о реальной репрезентативности американской демократии. Тем не менее США являются добросовестной многорасовой демократией на протяжении почти 50 лет.

Но пока Соединенные Штаты выполняли свои демократические обещания, основы системы начали ослабевать. Парадоксально, но сам процесс демократизации в южных штатах привел к мощной поляризации, которая сегодня угрожает американской демократии.

Большой раскол

Эксперты давно называют политическую поляризацию главным фактором ослабления демократии. Экстремальная поляризация заставляет политиков и их сторонников воспринимать конкурентов как нелегитимных, а в некоторых случаях – как экзистенциальную угрозу. Демократические нормы часто слабеют, когда политики готовы нарушать правила, сотрудничать с экстремистами и даже терпеть или поощрять насилие, чтобы не допустить конкурентов к власти. Немногие демократии могут выжить в таких условиях.

До недавнего времени Соединенные Штаты казались защищенными от подобных угроз. Традиции сдержанности и сотрудничества помогали стране избежать ожесточенных межпартийных конфликтов, которые разрушили демократию в Германии и Испании в 1930-е и в Чили в 1970-е годы. В США лидеры демократов воспротивились попыткам президента Франклина Рузвельта подчинить себе Верховный суд, а республиканцы поддержали расследование и импичмент президента Ричарда Никсона. Партия, контролирующая Белый дом, никогда не использовала весь арсенал государственных инструментов против своих оппонентов. Систематическое недоиспользование власти президентами и большинством в Конгрессе долгое время фактически являлось важнейшим источником демократической стабильности в Соединенных Штатах.

Но с принятием Закона о гражданских правах и Закона об избирательных правах в 1960-е гг. Демократическая партия (долгое время гарант доминирования белых) и Республиканская партия («партия Линкольна») перевернули национальную политику с точки зрения расового фактора. Черное население южных штатов стало электоратом демократов, а белые в основном поддержало республиканцев. Многие белые южане голосовали за республиканцев по классовым причинам: доходы в регионе росли, что повышало привлекательность экономической политики республиканцев. Но многие выбирали республиканцев за консервативную позицию по расовым вопросам и призывы к «закону и порядку».

Этот переворот способствовал изменению состава Конгресса. В последующие десятилетия Юг трансформировался из однопартийного демократического в регион, где доминируют республиканцы. Если раньше оттуда в Конгресс избирались умеренные демократы, то сегодня там избираются черные или испаноязычные либеральные демократы или, гораздо чаще, очень консервативные белые республиканцы. Конечно, идеологическая поляризация Конгресса обусловлена и другими факторами, но демократизация Юга – один из основных. Результатом стали две идеологически более однородные – и дисциплинированные – партии. Исчезли краеугольные вопросы, вызывающие внутрипартийные конфликты, а также умеренные члены, которые нужны для заключения сделок по законопроектам

Триумф демократии на Юге не только поляризовал Конгресс идеологически, произошла поляризация избирателей с точки зрения партийной приверженности. Начиная с 1960-х гг. кандидаты от Демократической и Республиканской партий стали высказывать разительно отличающиеся точки зрения в публичной политике, вначале по расовым вопросам (например, по политике равных возможностей), а затем по более широкому спектру тем. Как отмечает политолог Майкл Теслер, закодированные расовые предвыборные лозунги заставляют избирателей оценивать правительственные программы с точки зрения социальных групп, которые, как им кажется, процветают за их счет. Со временем расовые взгляды белых избирателей стали определять их точку зрения на вопросы, не связанные с расой – здравоохранение, социальное обеспечение, налоги.

Ориентируясь на сигналы от партийных лидеров, граждане выбирали идеологически «правильную» партию: сегодня осталось немного избирателей у республиканцев-левоцентристов и демократов-правоцентристов. Максимальная доля черных избирателей поддерживают кандидатов от демократов, а максимальная доля белых голосует за республиканцев. Хотя лишь небольшой процент американского электората в высшей степени идеологизирован (в отличие от его представителей в Конгрессе), граждане сегодня демонстрируют явную враждебность по отношению к политикам и избирателям другой партии – политологи Алан Абрамовиц и Стивен Уэбстер назвали это «негативной партийной приверженностью».

Партийная поляризация усугубилась из-за ослабления ведущих СМИ – ключевого компонента подотчетности в демократической системе. До 1990-х гг. большинство американцев узнавали новости из десятка телеканалов, которым доверяли. Политики тоже опирались на прессу, чтобы привлечь внимание общества, и поэтому не могли ссориться с журналистами. Но за последние 20 лет произошла поляризация СМИ. Расцвет Fox News дал старт эре партийных новостных каналов. Благодаря Интернету людям стало проще находить новости, которые подтверждают их убеждения; в итоге это привело к массовому закрытию местных и региональных газет.

Сегодня демократы и республиканцы получают новости из совершенно разных источников, а традиционное влияние СМИ стремительно падает. В результате избиратели более подвержены фейковым новостям и больше доверяют партийным спикерам. Поскольку события фильтруются поляризованными СМИ, американцы воспринимают практически все политические события сквозь партийную призму. Вспомните, что произошло, когда Трамп, отступив от традиционной политики республиканцев, положительно отозвался о Путине: рейтинг Путина среди республиканцев вырос с 10% в июле 2014 г. до 37% в декабре 2016 года.

Растущий разрыв между богатейшими американцами и остальным населением также усугубил поляризацию. Неравенство доходов достигло максимума со времен Великой депрессии. Благодаря взрывному росту доходов состоятельные избиратели стали активнее поддерживать консервативную экономическую политику, в особенности по налогам, в результате конгрессмены-республиканцы еще больше сместились вправо. Более того, стагнация зарплат рабочего класса в последние 30 лет вызвала правую популистскую реакцию с расовым оттенком, особенно среди сельского белого населения, направившего свой гнев на либеральные госпрограммы, которые якобы идут на пользу городскому меньшинству.

Растущие политические различия выходят за рамки традиционной градации черные – белые. С 1970-х гг. вследствие иммиграции электорат пополнился американцами азиатского и латиноамериканского происхождения, которые в основном стали голосовать за демократов. В результате увеличился разрыв между белыми и не белыми. Эти тренды обострили опасения многих белых избирателей по поводу потери численного, культурного и политического доминирования – белые южане испытывали аналогичные чувства перед демократизацией. Во многих отношениях расовые аспекты политики на Юге вышли на национальный уровень.

Опасности поляризации

Партийная поляризация несет несколько угроз для американской демократии. Во-первых, она создает тупиковые ситуации, особенно если разные партии контролируют законодательную и исполнительную ветви власти. С усугублением поляризации Конгресс принимает все меньше законов, и многие важные вопросы остаются нерешенными. Такая дисфункция разрушает доверие общества к политическим институтам, в том числе с точки зрения партийной приверженности. Избиратели партии, которая не контролирует Белый дом, мало доверяют правительству. В ходе опроса, проведенного в 2010 г. Марком Хезерингтоном и Томасом Радолфом, большинство республиканских избирателей заявили, что «никогда» не доверяют федеральному правительству.

В свою очередь, тупиковые ситуации заставляют президентов предпринимать односторонние действия на грани конституционных норм. Когда партия, не контролирующая Белый дом, намерена блокировать всю законодательную повестку президента, раздраженный глава государства начинает действовать в обход Конгресса. Он расширяет свои полномочия президентскими указами и другими односторонними действиями и централизует контроль над федеральной бюрократией. В то же время поляризация мешает Конгрессу сдерживать Белый дом, поскольку реакция на злоупотребления исполнительной власти должна быть коллективной, т.е. объединяющей обе партии.

Когда одна партия контролирует и Конгресс и Белый дом, у законодателей отсутствует мотивация для жесткого надзора за действиями президента. Таким образом, сейчас поляризация уменьшает шансы на то, что республиканцы в Конгрессе будут сдерживать Трампа. Хотя многие в партийной элите предпочли бы видеть более предсказуемого республиканца в Овальном кабинете, мощная поддержка Трампа среди избирателей означает, что любая серьезная оппозиция приведет к расколу в партии и поставит под угрозу амбициозную консервативную повестку республиканцев. Поэтому конгрессмены-республиканцы вряд ли пойдут по стопам своих предшественников, отрешивших от власти Никсона. Пока они отказываются всерьез расследовать конфликты интересов и участие России в кампании Трампа.

Еще опаснее процесс радикализации Республиканской партии, который достиг уровня «игнорирования легитимности политической оппозиции» по выражению Томаса Манна и Нормана Орнштейна. За последние 20 лет многие республиканские выборные должностные лица, активисты и медиа-персоны стали относиться к своим соперникам-демократам как к экзистенциальной угрозе национальной безопасности или образу жизни, отказываясь признавать их легитимность. Сам Трамп приобрел политическую известность, поставив под сомнение гражданство президента Барака Обамы. В ходе кампании 2016 г. он неоднократно называл Хиллари Клинтон преступницей, а лидеры республиканцев повторяли призывы «посадить ее в тюрьму» на национальном съезде партии.

Партии, считающие своих конкурентов нелегитимными, более склонны прибегать к чрезвычайным мерам для их ослабления. Республиканцы все чаще отказываются от признанных норм сдержанности и сотрудничества – основ американской политической стабильности, предпочитая тактику, которая, даже будучи законной, нарушает демократические традиции и повышает риск политического конфликта. Один из ранних примеров – процедура импичмента президента Билла Клинтона, запущенная республиканцами в Палате представителей. Другой пример – отказ республиканцев проводить согласительные слушания в Сенате по кандидату Обамы в Верховный суд в 2016 году.

На уровне штатов республиканцы пошли еще дальше, приняв законы, которые ставят конкурентов в проигрышное положение. Самый яркий пример – Северная Каролина, где в конце 2016 г. контролируемое республиканцами законодательное собрание перед окончанием срока своих полномочий приняло пакет законов, лишающих нового губернатора-демократа ряда полномочий. Более чем в 10 штатах республиканцы приняли законы, квалифицирующие определенные виды протестов как правонарушение. Еще более тревожными кажутся новые ограничения избирательных прав, которые оправдываются борьбой с массовым манипулированием избирателями, хотя такой проблемы не существует. Такие законы принимаются в штатах, где республиканцы недавно стали контролировать законодательные собрания, но имеют незначительное большинство, поэтому их цель – снизить явку избирателей, которые будут голосовать за демократов, – например, не белого населения. Трамп сам способствовал таким инициативам. Он утверждал, что в ходе голосования 2016 г. происходили массовые нарушения, что подрывает доверие к выборам, а теперь его Министерство юстиции планирует защищать штаты, где готовятся судебные разбирательства, связанные с введенными ограничениями избирательного права.

Таким образом, Трамп стал президентом в очень опасный для американской демократии период. Его партия, контролирующая обе палаты Конгресса и имеющая губернаторов в 33 штатах, все чаще прибегает к жесткой тактике, направленной на ослабление конкурентов. Как президент Трамп сам продолжает нарушать демократические нормы – атакует судей, СМИ и легитимность избирательного процесса. Если его администрация перейдет к откровенно авторитарному поведению, поляризация не позволит Конгрессу мобилизоваться и оказать сопротивление, а общество вряд ли отвернется от Трампа.

Судьба демократии

Что может остановить разрушение демократии в США? Не стоит ожидать, что приверженность демократии защитит Америку. До 1960-х гг. многие американцы сталкивались с серьезными ограничениями демократии на Юге. Не стоит также ожидать, что конституция сама по себе помешает отступлению от демократии. Эксперты Том Гинсбург и Азии Хок отмечают, что неоднозначность Конституции США оставляет пространство для различных форм злоупотреблений со стороны исполнительной власти, включая внедрение сторонников в государственные органы, а также назначение или увольнение прокуроров по политическим причинам. В отсутствие неформальных норм проявления сдержанности и сотрудничества даже тщательно продуманная конституция не может полностью защитить демократию.

Пресса также вряд ли способна воспрепятствовать отступлению от демократии. Мейнстримные СМИ продолжат расследовать и критиковать неверные действия администрации Трампа. Но в сегодняшней ситуации информация даже о серьезных злоупотреблениях будет с энтузиазмом воспринята демократами и отвергнута сторонниками Трампа как нападки на партию.

Те, кто возлагает надежды на влияние чиновников, скорее всего тоже будут разочарованы. В Соединенных Штатах отсутствует такой тип влиятельных госслужащих, как в европейских демократиях, а поскольку республиканцы контролируют и Белый дом, и Конгресс, у партии нет стимулов следить за действиями президента в отношении федеральных ведомств. Сотрудники этих ведомств могут оказаться слишком запуганными, чтобы сопротивляться Белому дому. Кроме того, Конгресс контролирует бюджет федеральных ведомств, а в январе республиканцы в Палате представителей вернули в действие «правило Холмана» 1876 г., которое позволяет Конгрессу уменьшить зарплату любого чиновника до 1 доллара.

Федеральная система управления и независимый суд должны обеспечить более прочную защиту демократии. Децентрализация выборов делает их неравными по качеству, тем не менее она препятствует массовым манипуляциям в ходе голосования. Хотя в прошлом американским судам редко удавалось защитить права граждан (например, они разрешили интернирование американцев японского происхождения в годы Второй мировой войны), с 1960-х гг. федеральные судьи постоянно укрепляют гражданские права и свободы. Однако даже суды не защищены от политического давления других ветвей власти.

В конечном итоге судьба демократии при Трампе будет зависеть от случайных событий. Главным фактором, тормозящим отступление от демократии, сегодня является непопулярность президента. Республиканцам, которым не нравится Трамп, но в то же время хочется стать выдвиженцем от партии, будет проще противодействовать администрации, если популярность Трампа среди избирателей снизится. Снижение поддержки также позволит федеральным судьям более агрессивно противодействовать произволу исполнительной власти. Таким образом, факторы, подрывающие популярность Трампа – экономический кризис или крупная катастрофа, ответственность за которую ляжет на правительство (фактор «Катрины») – обеспечат сдерживание его власти.

Но события могут иметь и обратный эффект. В случае войны или теракта приверженность гражданским свободам со стороны политиков и общества скорее всего снизится. Трамп уже назвал независимый суд и независимую прессу угрозами безопасности – судья, отменивший первоначальный запрет на въезд в США из ряда стран, по мнению Трампа, подвергает страну «опасности», а мейнстримные СМИ он назвал «врагами». В случае атаки, сопоставимой по масштабам с 11 сентября, попытки ограничить СМИ, протесты, этнические или религиозные меньшинства встретят гораздо меньше препятствий.

Избрание Трампа президентом подорвало уверенность многих американцев в исключительности своей страны. Американская демократия не защищена от отступления. Сегодня она столкнулась с вызовом, который выходит за рамки феномена Трампа: сохранение многорасовой демократии, зародившейся полвека назад. Немногие демократии смогли пережить трансформации, когда исторически доминировавшие этнические группы теряли статус. Если американской демократии удастся это сделать, она докажет свою исключительность.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 3, 2017 год. © Council on Foreign Relations, Inc.