Создается впечатление, что россияне — посредством вмешательства в президентские выборы и попыток замять эту тему — сумели осуществить такую операцию, о которой советское руководство не могло даже мечтать. В результате Америка оказалась безоружной как в стратегическом, так и в нравственном смысле.

При нормальном течении событий публикация информации о попытках вступить в сговор с Россией с целью повлиять на исход президентских выборов заставила бы администрацию приложить максимум усилий для корректировки своего курса. Президент нашел бы способы противостоять агрессии со стороны России, включая агрессию в киберпространстве, главным образом для того, чтобы не создалось впечатление, будто он находится на крючке у своего стратегического противника.

Однако президент Трамп — после долгой личной беседы с Владимиром Путиным и полной капитуляции перед Россией в Сирии — ведет себя так, будто он действительно находится на крючке у своего стратегического противника. Позорное решение прекратить программу по оказанию помощи умеренной сирийской оппозиции означает, что «Путин выиграл в Сирии», как сказал один чиновник, чьи слова процитировало издание Washington Post. Уступки, не предполагающие никаких ответных действий и сделанные вопреки взвешенным рекомендациям внешнеполитических советников, свидетельствуют скорее о капитуляции, чем о расширении влияния. Если это и есть «победа» по версии Трампа, какими могут быть ее последствия? Восстановление Варшавского договора? Возвращение Аляски под контроль России?

Подчинение президента США российским интересам и мировоззрению нельзя считать нормальным. Это не результат смелой, секретной внешнеполитической стратагемы в духе Никсона — самое нелепое из возможных объяснений. Стало ли это результатом авторитарных наклонностей Трампа? Может быть, это результат его фундаментальной симпатии по отношению к европейскому ультраправому, антидемократическому популизму? В данном случае безобидных объяснений нет, и самые неблагоприятные из них кажутся наиболее вероятными.

Сейчас крайне сложно спрогнозировать, к чему может привести такой подход, однако среди его результатов, несомненно, будет рост влияния и агрессии России в Восточной Европе и на Ближнем Востоке (где победителями также стали Иран, сирийский режим и Хезболла). Между тем мы уже сейчас можем посчитать часть наших будущих потерь.

Трамп уводит республиканцев от их собственной героической внешнеполитической традиции. Стратегию ведения холодной войны отточил Рональд Рейган, который взаимодействовал с советскими лидерами, но при этом оставался врагом коммунизма и решительным противником советской агрессии. На самом деле ему удавалось успешно взаимодействовать с советскими лидерами именно потому, что он был врагом коммунизма и решительным противником советской агрессии. Сейчас нет единого или простого объяснения победы США в холодной войне, но республиканцы убеждены, что центральную роль сыграла стратегическая целеустремленность США.

Теперь же Трамп ведет политику превентивных уступок в отношениях с Россией, которая в буквальном смысле проводит наступление в таких странах, как Грузия и Украина. Трамп стал Генри Уоллесом популистского правого крыла (позиции которого все чаще совпадают с позициями популистского левого крыла). «Мы должны признать, — заявил Уоллес после окончания Второй мировой войны, — что мы имеем такое же право вмешиваться в политику Восточной Европы, как Россия — в политику Латинской Америки, Западной Европы и США». Но разница в том, что сегодня Россия позволила себе вмешаться в политические дела США. И за этим не последовало никакого значимого ответа со стороны США. Вмешательство России в ключевой конституционный ритуал фактически сошло ей с рук.

И это указывает нам на ключевое следствие русофилии Трампа. Россия фактически получила разрешение на масштабное и нестандартное наступление, призванное аннулировать итоги «цветных революций» и восстановить утраченное величие в ущерб соседним государствам и американским интересам. Россия использовала сложную смесь традиционных военных операций и киберопераций, чтобы аннексировать территории и дестабилизировать правительства. Она систематически оказывала помощь ультраправым, националистическим лидерам и поддерживала пророссийские, антидемократические партий по всей Европе. Она пытается лишить демократические процессы легитимности, полагая, что нестабильность на Западе приносит пользу развивающемуся Востоку. Такая стратегия позволяет России достигать более значительных стратегических результатов — особенно теперь, когда Трамп решил лишить США их естественной роли противовеса.

Насколько глубокой является эта трансформация самовосприятия Америки в мире? Я подозреваю (и социальные науки это подтверждают), что общественность обладает весьма поверхностными знаниями в области внешней политики и что лидеры играют непропорционально большую роль в легитимизации и делегитимизации мнений в таких вопросах, как торговля, помощь иностранным государствам и Россия. Поэтому 49% республиканцев сейчас считают Россию союзником или другом, прислушиваясь к политическим сигналам руководителя своей партии. Но этот когнитивный конформизм мог бы сработать в ином направлении, если бы всем руководил более традиционный республиканский лидер.

Проблема заключается в том ущербе, который наносится интересам США в процессе. Создается впечатление, что россияне — посредством вмешательства в президентские выборы и попыток замять эту тему — сумели осуществить такую операцию, о которой советское руководство не могло даже мечтать. В результате Америка оказалась безоружной как в стратегическом, так и в нравственном смысле.

Майкл Герсон (Michael Gerson)

Истерика Washington Post: «Сдали Сирию, а дальше что? Аляска?!»

Рейтинг публикации:

13

Ключевые теги: Кризис США
Комментарии (1) | Распечатать

Добавить новость в: