Уход из жизни 26 июня 2015 года крупного государственного деятеля второй половины двадцатого века Е.М. Примакова знаменует собой окончание целой эпохи в российском востоковедении, прошедшей под знаком этой масштабной фигуры, и ставит вопрос о том, куда России двигаться дальше в так называемом Восточном вопросе, если использовать лексику времен конца 19-го и начала 20-го века. Но для этого необходимо дать ответ на вопрос: в чем состоят национальные интересы России на Ближнем Востоке, которым долгое время занимался Академик и в отношении которого еще в советское время он сформулировал ряд концептуальных идей?

В последнее время эту тему некоторые наши политологи, иногда по незнанию, иногда сознательно (не будем называть имен, чтобы не переводить дискуссию на личности) сильно запутали, говоря о том, что, дескать, происходящее на Ближнем Востоке либо непонятно, либо нас впрямую не затрагивает, а единственную зримую из Москвы проблему терроризма надо рассматривать в более широком контексте и обсуждать в ООН. С легкой подачи отдельных личностей, называющих себя востоковедами (не имея при этом ни соответствующего образования, ни знания восточных языков), соседний с Россией регион стали именовать «котлом с неприятностями» и навязывать это мнение российскому политическому классу.

Очевидно, что такие точки зрения нельзя считать релевантными, но они всё же часто звучат с различных влиятельных информационных платформ в России, да еще и из уст людей, которых подают как знатоков региона, а потому, мол, допускают к «кнопке». Многие из них имеют доступ в Государственную Думу, Совет Федерации, публикуют различные статьи, распространяют соответствующие воззрения через интернет-ресурсы, что так или иначе влияет на массовое сознание и на формирование взглядов хотя бы части политической элиты России.

Эта пропаганда далеко не безобидна. Ближневосточный регион все последние сто лет, с момента соглашений Сайкс-Пико 1916 года и вплоть до первого десятилетия 21-го века, занимал и продолжает занимать чрезвычайно важное место во внешней политике ведущих мировых держав и непонятно, почему в российской политике он должен оказаться на более низкой ступени приоритетов. Отказавшись от активной ближневосточной политики, в которую еще Советский Союз крупно вложился, Россия лишила бы себя важных козырей в диалоге как с Западом, так и с Востоком.

Если не погружаться в историю, то на уровне азбучных истин очевидно, что сегодня мировой баланс цен на энергоносители (благодаря которым в основном экономика России еще и держится на плаву) в значительной степени формируется под влиянием событий в Ближневосточном регионе, где сосредоточено до 40 процентов планетарных запасов нефти и газа. Кто их контролирует, тот и «заказывает музыку» на нефтяных рынках. Разве это может быть безразлично? Разве мы не заинтересованы если не в высоких, то хотя бы в стабильных и предсказуемых ценах на нефть и, соответственно, газ?

Уже одно это толкает Россию к тому, чтобы активно участвовать в ближневосточных делах в интересах стабилизации ситуации в этом чрезвычайно чувствительном регионе, через который к тому же проходят важнейшие артерии транспортировки нефти и газа, как в США, так и в целом в Азиатско-Тихоокеанский регион, а также в страны Европы. Очевидно, что Россию напрямую затрагивают, к примеру, объемы и маршруты поставок газа с Ближнего Востока в Европу. Известно, в ряде стран Южной Европы строятся (в Литве уже построены) терминалы для приема СПГ, прорабатываются трубопроводные маршруты поставок газа, конкурирующего с российским.

Вторая, не менее важная проблема, затрагивающая самую сердцевину российских национальных интересов, это, конечно же, терроризм. После тройного теракта 26 июня в Кувейте, Тунисе и Франции, совершенного под знаменем «Исламского государства», только слепой может не видеть, что угроза носит транснациональный характер и приобретает масштабы, с которыми ранее мир не сталкивался. Борьба с «Исламским государством» (или ИГИЛ) явно выдвигается в приоритеты в национальной повестке дня. Ведь если террористы захватят власть в Сирии (а они от этого недалеки), то мегатеракты в Европе, включая и Россию, станут суровой реальностью.

При этом уже не важно, приложили или нет спецслужбы ряда иностранных государств руку к созданию ИГИЛ, или нет. Понятно, что, скорее всего, приложили, как это было в случае с Аль-Каидой, но от этого России легче не станет, а угроза не уменьшится. Ведь даже если ИГИЛ является иностранным проектом по формированию «коллективного Гитлера», как утверждают некоторые историки, то тем хуже для нас, поскольку острие его деятельности будет направлено не только против ряда ближневосточных государств, в том числе с целью обнуления российского влияния в регионе, но и против Европы, включая Россию, а также страны Центрально-Азиатского региона, будет угрожать нашим наиболее важным интеграционным проектам, включая формирование Евразийского союза.

Тем более что ИГИЛ – качественно новое, беспрецедентное по своим параметрам террористическое образование, имеющее признаки государственности – территорию, консолидированное госуправление, армию, финансы и ставящее перед собой мессианские задачи мирового масштаба. В случае, если ему не будет поставлен заслон, а череда его побед не будет прервана, его ресурсы и возможности нанесения ущерба России в регионе и за его пределами возрастут многократно.

Значение Ближнего Востока для России возрастает в разы в условиях попыток Запада организовать политическую и экономическую изоляцию России под предлогом событий на Украине. Ведь сегодня регион, в первую очередь Аравийский полуостров, является единственной в мире экономической зоной, располагающей огромными, если не сказать сказочными, свободными финансовыми ресурсами (2-3 триллиона долларов США), за которые ведут энергичную борьбу США и практически все страны Западной Европы, рассматривающие его и как рынок сбыта своей продукции (прежде всего ВПК), и как источник кредитных ресурсов. В обстановке, когда закрытие доступа российских банков к финансам Запада душит российскую экономику, открытие дверей к стратегическим инвестиционным капиталам Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара и Кувейта приобретает стратегическое значение для России и побуждает ее к более активной роли в ближневосточных делах.

А то, что твердая принципиальная позиция России уже сегодня приносит политические и экономические дивиденды, сомневаться не приходится. Достаточно посмотреть на итоги последних встреч министров иностранных дел стран Организации Исламского сотрудничества в Кувейте (май 2015 г.), где в очередной раз были заблокированы попытки некоторых государств принять антироссийскую резолюцию по Крыму. Кроме того, все (!) арабские и исламские страны отказались присоединиться к организованным США и ЕС антироссийским санкциям. Наверное, это о чем-то говорит?

В первую очередь, это, видимо, свидетельствует о том, что, как и писал Е.М. Примаков в свое работе «Мир без России?», Ближний Восток нуждается в нашей стране, а мы нуждаемся в нем. Арабы сегодня крайне разочарованы политикой США в регионе, которая привела к его глубокой дестабилизации.

Они также отлично видят тупик, в который зашла многолетняя линия Вашингтона на «демократизацию» региона, обернувшаяся крахом как минимум четырех государств, осознают фактический паралич Белого дома при Бараке Обаме, выражающийся в нежелании США активно участвовать в делах Ближнего Востока и попытки дистанцироваться от него, в том числе и с целью сосредоточиться на противодействии возрастающему влиянию России и Китая.

В мусульманском мире до предела возмущены тем, что США, длительное время потакавшие разжиганию противостояния арабов с Ираном, вовлекавшие арабские страны в обеспечение его международной изоляции, теперь вовсю договариваются с ним за спиной своих старых арабских друзей. Список арабских претензий к Вашингтону можно продолжать бесконечно – от беспечного отказа от поддержки своих старых друзей вроде Бен Али или Х. Мубарака, до несдержанных обещаний урегулировать палестинскую проблему, сформулированных в напыщенной речи Б. Обамы в июне 2009 года в Каире.

Они ищут те силы, на которые они могли бы опереться в предотвращении разрушения Ближнего Востока террористами ИГИЛ и другими экстремистами. Они понимают, что разгорающееся на фоне геополитической разрухи в регионе суннитско-шиитское противостояние может приобрести неконтролируемый характер, привести к прямому столкновению предводителей двух лагерей – Саудовской Аравии и Ирана.

Все это говорит о том, что российские национальные интересы на Ближнем Востоке не просто имеют жизненно важное значение для будущего нашей страны, но имеют шансы на то, чтобы быть реализованными. На Ближнем Востоке Россию ждут, видя отсутствие в российской политике «двойных стандартов», последовательность и настрой на создание многополярного мира, к чему активно призывал Е.М. Примаков. Но, чтобы начать здесь действительно играть значимую роль, России нужна ясная политическая линия. Она может обрести осмысленные и законченные черты (пока есть лишь смутные контуры) только в том случае, если на основе четкого осознания этих национальных интересов, которые кратко и далеко не полностью перечислены выше, будет выработан глубоко структурированный перечень стратегических и тактических целей российской ближневосточной политики, ее приоритетов первого и второго плана. Именно такому подходу учил Е.М. Примаков и формирование такой глубоко продуманной и активной политики будет нашим лучшим ответом на его уход из этого мира…

Максим Егоров, политический обозреватель по Ближнему Востоку, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».