Лозаннские договоренности по иранской ядерной программе, безусловно, серьезно повлияют на геополитику Ближнего Востока, но не обязательно в том направлении, на которое рассчитывали некоторые инициаторы этого процесса в США. Однозначным выгодополучателем здесь пока видится только Тегеран, который, пользуясь тщеславием президента Б. Обамы, пытающегося под занавес карьеры добиться хоть какого-то громкого внешнеполитического успеха, сумел вырваться из стратегических клещей.
С одной стороны, экономика Ирана истощена навязанными Вашингтоном многолетними санкциями, что стало ещё заметнее в условиях падения цен на нефть. С другой стороны, положению Ирана в регионе брошен серьезный вызов Саудовской Аравией и ее союзниками, пытающимися подавить выступления шиитов в Йемене и других ближневосточных странах. Тегеран в этих условиях сделал правильный выбор. Уже сейчас видно, что, хотя реализация лозаннских договоренностей будет сложным делом, Иран готов сейчас противостоять своим региональным противникам значительно тверже, чем они, возможно, рассчитывали, развязывая свою военную кампанию в Йемене.
При этом иранские руководители отнюдь не выглядят людьми, поступающимися национальными интересами ради каких-то призрачных выгод. 9 апреля с.г. Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи заявил, что «достижение предварительной договоренности сторонами не гарантирует ни итогового соглашения, ни его содержимого, ни того, что переговоры будут продолжаться». Он категорически отверг поэтапную отмену санкций, на которой настаивают западные переговорщики. По его мнению, антииранский санкционный режим должен быть отменен в один день с подписанием юридического соглашения по ядерной программе Ирана. Али Хаменеи добавил, что, исходя из предыдущего опыта, он «никогда не испытывал оптимизма в отношении переговоров с США».
Теперь уже Белый дом оказался в сложном положении. Ведь Тегеран не отказывается от содержательной стороны достигнутых договоренностей по ограничению его ядерной программы. Всё упирается вроде бы в формальности, но такие, которые Бараку Обаме преодолеть будет нелегко. В Израиле и в рядах влиятельного еврейского лобби США Обаму и так, не стесняясь в выражениях, обвиняют в предательстве стратегического союзника. В конгрессе же, где господствуют республиканцы, вовсе не намерены облегчать жизнь президенту-демократу в канун приближающихся выборов. Обама еще мог бы надеяться на одобрение будущего соглашения законодателями при условии поэтапного снятия санкций с Ирана, но побудить их согласиться с их разовой и полной отменой, а на меньшее иранцы не пойдут, ему вряд ли по силам. А тогда вся вина за срыв уже вроде бы достигнутого соглашения ляжет на Америку. И это станет грандиозным провалом американской дипломатии, чреватым для нее серьезными престижными потерями не только на Ближнем Востоке. Более того, будет затруднительно удерживать в экономической блокаде Иран в условиях, когда он согласился выполнить все требования международного сообщества.
Не оправдались расчеты тех, кто надеялись, что перспектива снятия санкций с Ирана приведет к дальнейшему падению нефтяных котировок и больно ударит по России. Многие эксперты полагают, что этот мотив вообще был одним из главных в стремлении Вашингтона ускорить достижение соглашения по ядерной программе Ирана. Однако иранские лидеры не из числа тех, кто бесконтрольным вбросом своей нефти на мировые рынки станет ещё больше сбивать на нее цену. Себестоимость добычи углеводородного сырья в Иране в целом существенно выше, чем в арабских странах Персидского залива и состязаться с ними в игре на снижение котировок иранцам ни к чему. Foreign Policy считает, что даже при благоприятном сценарии дополнительные поставки иранской нефти после отмены санкций возможны не ранее 2016 года. Между Москвой и Тегераном существует устойчивое взаимопонимание в отношении необходимости совместными усилиями добиваться «справедливого ценообразования» на нефть, в том числе по схеме покрытия ее дополнительных поставок из Ирана встречными товарными потоками из России. Первоочередной задачей для себя мудрые персы видят не заправку западных автомобилей дешевым бензином, а размораживание иранских активов на сумму около 100 миллиардов долларов в западных банках. Иран рассчитывает, что эти средства могут быть разблокированы во второй половине текущего года. Их появление на мировых рынках понизит не сырьевые, а валютные котировки. Этих денег ждут многие производители, в том числе и российские.
Вот почему после Лозанны цена на нефть не только не падает, но и демонстрирует тенденцию к росту, а курс рубля укрепляется. С.В. Лавров нисколько не лукавил, когда приветствовал предстоящую отмену антииранских санкций и заявлял, что России это выгодно. Представления о том, что закрытие иранского ядерного досье в корне изменит расстановку сил на Ближнем Востоке и сделает Иран едва ли не главным союзником США в регионе, широко распространенные, например, в Израиле, достаточно наивны. Не для того Тегеран вырывался из стратегических клещей, чтобы добровольно накинуть на себя новую узду. Основные региональные противоречия останутся. Вашингтон утратит часть доверия к себе в ближневосточных монархиях и Израиле, но по-прежнему будет вынужден строить свою региональную политику, опираясь, главным образом, на них. А Иран в силу своего геополитического положения, экономических интересов и официальной идеологии и дальше будет видеть в Америке постоянную угрозу своей национальной безопасности.
Самым удобным партнером для Ирана в решении стоящих перед ним неотложных задач является Россия. В частности, в условиях нарастающей напряженности у границ ИРИ она нуждается в срочном дооснащении конвенциональным оружием, особенно системами ПВО/ПРО. Западные аналоги этих систем неконкурентоспособны по сравнению с российскими и еще долго будут для Тегерана недоступны. Второй важной проблемой, стоящей перед Ираном, является развитие ее энергетической и транспортной инфраструктуры, включая железнодорожную экспансию. Это как раз те сферы, в которых российские компании также вполне конкурентоспособны. В России же расширение связей с Ираном позволило бы стимулировать обрабатывающую промышленность. По многим позициям, в том числе связанным с производством готовой продукции, иранские производители могут быть включены в программы импортозамещения в России. Российские компании заинтересованы не только в продаже своих высоких технологий Ирану, но и в их совместном производстве. Пока объем двусторонней российско-иранской торговли составляет всего около 1 млрд долл. в год. После отмены санкций он достаточно быстро может достичь 10 млрд долл. Потенциал же российско-иранского экономического сотрудничества не уступает тому, который имеется у России с Турцией (около 40 млрд долларов, планируется довести до 100 млрд долл.).
Залогом сохранения близких отношений двух стран и даже превращения их в долговременный союз является то, что по ключевым для Тегерана региональным проблемам, таким как положение в Сирии, Ираке, Йемене, Афганистане, противостояние «Исламскому государству», позиции России и Ирана либо близки, либо полностью совпадают. Такого совпадения с западными странами у Тегерана нет и не предвидится. Кроме того, за годы санкций Иран уже развернул вектор своей внешнеэкономической деятельности с Запада на Восток в направлении Индии, Китая, стран ЮВА, где спрос и цены на товары традиционного иранского экспорта выше. Резонно предположить, что после отмены санкций Иран не уйдёт с этих рынков, а ещё больше закрепится на них. Горький опыт западного эмбарго сделал иранцев более осмотрительными. Не секрет, что многие крупные проекты Ирана с Индией и Китаем до сих пор тормозились наличием именно санкций. Открывают эти проекты и дополнительные возможности участия в них России.
Выход из-под эмбарго, по-видимому, облегчит Ирану полноправную интеграцию в ШОС, членство в которой является для Тегерана стратегической целью, так как именно в зоне деятельности этой организации сосредоточены основные иранские интересы. Едва ли содействие расширению ШОС входило в планы Барака Обамы. Однако логика событий ведёт именно к этому.
