Тома Гомар – руководитель отдела стратегического развития Французского института международных отношений (Ifri).
Резюме: Политики нередко оправдывают принимаемые ими решения ссылками на историю. Через девять месяцев после «исторического воссоединения» Крыма с Россией Владимир Путин решил вновь обратиться к этому эпохальному событию. В своем обращении к Федеральному собранию он объявил о «стратегической важности» Крымского полуострова...
В России, как и на Западе, политики нередко оправдывают принимаемые ими решения ссылками на историю. Через девять месяцев после «исторического воссоединения» Крыма с Россией Владимир Путин решил вновь обратиться к этому эпохальному событию. В своем обращении к Федеральному собранию он объявил о «стратегической важности» Крымского полуострова, который является «духовным истоком» формирования русской нации. Президент вспомнил о крещении князя Владимира в Херсонесе и подчеркнул в этой связи символическое, сакральное значение Крыма для России, сопоставимое со «значением Храмовой горы в Иерусалиме для приверженцев ислама и иудаизма».
Конфликт на Украине возник на линии разлома между временными и духовными аспектами, между государствами и цивилизациями. Стремительное развитие событий привело не только к изменению глобальной роли России, но и возвращению войны в Европу. Менее чем за год Россия провела Олимпийские игры, аннексировала Крым, приняла участие в военных операциях в Донбассе и пережила падение рубля на 50%. Не признавая открыто своего вмешательства, она ввязалась в «ограниченную» войну на Украине. При этом Россия столкнулась с острым экономическим кризисом, вызванным падением цены на нефть, которая в период с июня по декабрь 2014 г. снизилась почти на 50%. Одновременно с этим на Ближнем Востоке произошло вторжение ИГИЛ.
В сущности, истоки раскола между Россией и Западом следует искать в тех сложных отношениях, которые связывают Вашингтон, Лондон, Париж и Москву с арабскими странами, Ираном, Турцией и Израилем. Тема не новая: в очередной раз она ставит на повестку дня «русский» и «восточный» вопросы, в равной степени касаясь безопасности и Европы, и Леванта. Эти два региона взаимосвязаны, и происходящее в одном эхом отдается в другом. Эта нелинейная взаимосвязь неожиданно перераспределила карты между Россией, Америкой и Европой, в то время как Китай, не давший вовлечь себя в начавшееся противостояние, продолжает укреплять свою мощь. Иначе говоря, раскол между Россией и Западом грозит непредсказуемыми последствиями, масштаб и последствиях которых международной системы пока трудно себе представить.
Причины раскола
На самом деле истоки раскола между Россией и Западом следует искать в давних расхождениях между Европой и Византией; поэтому межрелигиозный диалог может стать одним из путей выхода из кризиса.
Средства массовой информации часто сравнивают нынешние отношения между Россией и Западом с эпохой холодной войны, рискуя тем самым представить события в неверном свете. На самом деле истоки раскола между Россией и Западом следует искать в давних расхождениях между Европой и Византией; поэтому межрелигиозный диалог может стать одним из путей выхода из кризиса. Если говорить о более близких к нам временах, действия России невозможно понять, не обращаясь к ее имперскому и советскому прошлому; в современных условиях необходимо переосмысление Крымской войны (1853 – 1856), закончившейся тяжелым поражением России в результате действий Османской империи, Франции и Британии. Это осмысление позволило бы выявить тогдашние тенденции, остающиеся актуальными и поныне: защита христиан в странах Востока, доступ к святым местам, использование экспедиционных корпусов, попытки сохранить равновесие между христианами и мусульманами в черноморском регионе.
Конъюнктурные причины
Кто бы стал в марте 2011 года, когда в Сирии начиналась гражданская война, делать ставку на Башара Асада? Только Москва, у которой не было ни малейшего желания терять своего основного союзника на Ближнем Востоке. Влияние России в этом регионе обычно недооценивалось и Соединенными Штатами, и Европой. Между тем Россия отнюдь не пренебрегала продвижением здесь своих интересов, подчеркивая, что ее позиция отлична от позиции Запада. С этой целью она одновременно поддерживала отношения с Сирией, Ираном, Турцией, Израилем и арабскими странами. Ей удавалось проводить региональную политику, не скованную проблемами в двусторонних отношениях ни с одной из этих стран. По недавнему признанию одного из высокопоставленных чиновников из Саудовской Аравии, Россия, в отличие от западных государств, четко представляет себе, «чего в нашем регионе делать нельзя».
«Арабская весна» обернулась для Москвы двойным ударом. Кремлевскому руководству с его синдромом «осажденной крепости» процессы возможного перехода к демократии в арабском мире представляются лишь способом смены нынешних режимов на проамериканские. Также и любое народное движение в странах близ российских границ воспринимается Кремлем как угроза. В самой России закулисное соглашение между Медведевым и Путиным о возвращении последнего на должность президента, о чем стало известно в сентябре 2011 года, спровоцировало митинги протеста, обнаружившие у российского городского среднего класса стремление к демократии. Кремлю удалось нейтрализовать протестное движение, не прибегая к силе; в марте 2012 года Владимир Путин был избран президентом с большим отрывом от других кандидатов. Интервенция НАТО в Ливии, осуществляемая главным образом силами Великобритании и Франции, стала объектом резкой критики со стороны России, которая сочла недопустимыми «призывы Запада к новому крестовому походу» и уподобила его действия «геополитическому авантюризму», грозящему нарушить хрупкий баланс сил в регионе.
Вторая «конъюнктурная» причина связана с той эволюций, которую режим Владимира Путина претерпевает с марта 2012 года. Судьба тиранов – изгнание или смерть – явно беспокоит российского президента, который в любом протестном движении видит руку ЦРУ. По его мнению, Соединенные Штаты с помощью этих движений хотят лишить Россию ее сферы влияния и таким образом ослабить. Обстоятельства его переизбрания в сочетании с застоем в российской экономике обусловили ужесточение режима, который характеризуется мобилизацией элит и населения на основе националистического дискурса. После аннексии Крыма и начала военных операций на Донбассе эта мобилизация приобрела новое звучание. Ясно, что резкое падение цен на нефть и обвал рубля усиливают давление на Кремль, которому приходится искать козлов отпущения. Хотя еще до введения экономических санкций Россия находилась на грани рецессии, санкции усугубили положение, привели к изоляции страны. Следствием санкций становится еще большее ужесточение позиции Кремля. Санкции позволяют Кремлю превратить антагонизм между Россией и Западом в орудие достижения своих целей внутри страны и за ее пределами. Ситуация остается взрывоопасной.
Идеологические причины
Европе эпохи постмодерна трудно понять логику, лежащую в основе российской системы. Ее главными элементами служат православие и державность. Владимир Путин использует византийское наследие в российской дипломатии. Православная церковь вносит непосредственный вклад в усиление внешнеполитического влияния России, особенно в странах ближнего зарубежья. Идея «державности» пользуется большой популярностью среди российской элиты, которую объединяет стремление рассматривать историю своей страны через призму геополитики. Истоки подобного отношения к истории следует искать в древнерусских летописях, начиная с «Повести временных лет», созданной в XII веке. Текст этого основополагающего произведения стал объектом самых разных толкований, но, как справедливо замечает Михаил Геллер, «Повесть» привносит в российскую историографию «геополитическую составляющую», подробно описывая «путь из варягов в греки».
Геополитический подход красной нитью проходит через всю российскую историю; в наши дни он обнаруживается в путинском проекте Евразийского экономического союза (Россия, Белоруссия и Казахстан), вступившем в силу 1 января 2015 года. Евразия и евразийство остаются концепцией, лишенной конкретного содержания и выражающей не столько сближение с Азией, сколько своеобразную форму протеста против действий Запада, который, по мнению России, на протяжении всей истории отношений стремится всячески ее унизить. В 1990-е гг., в бытность президентом Бориса Ельцина, два российских министра иностранных дел – Андрей Козырев и Евгений Примаков – воплощали собой два традиционных течения российской внешней политики. Первый (возглавлявший российский МИД с октября 1990 по январь 1996 гг.) выступал за интеграцию России в евроатлантические структуры, с тем чтобы присоединиться к «цивилизованному миру». Второй (январь 1996 – сентябрь 1998 гг.) считал, что Россия не просто одна из европейских стран, стремящихся к тесным партнерским отношениям с Западом; это держава, которая включает в себя, помимо европейской территории, также часть мусульманского Востока и Азии. Исходя из того факта, что у России «смешанная» идентичность, Евгений Примаков настаивал на многовекторности российской внешней политики и выступал за создание триады Москва-Дели-Пекин. Отношения с Китаем становятся приоритетным направлением политики. Запад до поры до времени взирал на эти попытки с вежливым интересом, считая, что страна, которая находится в глубоком кризисе, не способна осуществить столь амбициозный проект. Чувствуя себя хозяином положения, Запад не прислушался к советам Москвы по стабилизации ситуации на Балканах. В то же время Евгений Примаков прилагал все силы, чтобы вывести Россию на ближневосточную политическую сцену. Арабист вхожий в самые влиятельные круги, он возобновил контакты с арабскими странами, унаследованные от советского периода (Египет, Сирия, Ирак). Одновременно он установил тесные связи с Турцией и Израилем, образовав «хрупкий союз Москва-Анкара-Иерусалим», который основывается на неприятии радикальных исламских движений и на выборочном экономическом сотрудничестве. Владимир Путин сумел обратить наследие Примакова себе на пользу.
Это интеллектуальное наследие Примакова гораздо важнее для понимания политики Владимира Путина, чем геополитические теории евразийца Александра Дугина. Евгений Примаков сформулировал теорию многополярного мира, стремясь разбить господствовавшие в американской геополитике 1990-х годов стереотипы, в которых мир представал двуполярным: с одной стороны, цивилизованные страны во главе с Соединенными Штатами, стоящими на защите либеральных ценностей, с другой – отсталые и авторитарные государства, пребывающие в состоянии хаоса. Примакову такая картина мира казалась неверной, упрощенной и грозящей России потерей идентичности, в том случае если она подчинится навязываемой ей модели. В 2003 году Путин берет себе на вооружение этот тезис Примакова, поддержав идею создания БРИК, организации, первый саммит которой прошел в Екатеринбурге в 2009 году. 2003-й год отмечен также англо-американской интервенцией в Ираке, против которой выступает Москва, так же как Париж и Берлин. Россия считает, что она, в отличие от Франции и Германии, проявила последовательность в своей политике на Среднем Востоке.
Стратегические причины
Россия воспринимает себя как особая цивилизация, поддерживающая тесные связи одновременно и с Западом, и с мусульманским миром. В свете этого она ведет непрекращающийся диалог с обоими мирами с целью не допустить роста радикальных настроений ни в том, ни в другом. Эти два мира должны научиться слушать друг друга, вместо того чтобы навязывать один другому свою систему ценностей: ни шариат, ни демократия западного типа не будут способствовать прочному миру, если он будет основан на насилии. Когда нужно, Россия борется против исламизма и против западного влияния, защищая свою «особость». Вслед за Е. Примаковым Владимир Путин всегда проводит четкую границу между исламскими «фундаментализмом» и «экстремизмом», ставя акцент на том, что в России мусульмане и русские издавна мирно уживаются вместе. Москва резко критикует Запад за применение силы и военные интервенции, подчеркивая их дестабилизирующее действие: например, последствием вторжения в Ирак было нарушения хрупкого баланса сил в регионе и возрождение извечного антагонизма между суннитами и шиитами. Больше всего Москва опасается «назревания глобального конфликта между исламским миром и Западом, в который окажется втянутой и Россия». С началом войны в Сирии эта угроза становится реальностью. Вот почему Россия оказывает безоговорочную поддержку Дамаску и в сентябре 2013 года совершает дипломатические шаги для предотвращения ударов по Сирии.
Едва придя к власти, Владимир Путин занялся восстановлением российской армии. Его действия можно охарактеризовать следующим образом: стремление повысить международный престиж с помощью создания боеспособных вооруженных сил, которое осуществляется за счет национализации энергетического сектора.
Основой российской системы остается военная машина. Едва придя к власти, Владимир Путин занялся восстановлением российской армии. Его действия можно охарактеризовать следующим образом: стремление повысить международный престиж с помощью создания боеспособных вооруженных сил, которое осуществляется за счет национализации энергетического сектора. Аналитики отмечают размер сумм, выделяемых на стратегическое и тактическое ядерное вооружение, но они, вероятно, недооценивают развитие конвенциональных вооруженных сил России. Их боеспособность заметно улучшилась со времени российско-грузинской войны, благодаря которой Россия окончательно вернула статус военной державы, доминирующей на Кавказе. Действия России на Украине относятся к числу операций ограниченной войны в ее классическом, межгосударственном варианте; они не вписываются в западные модели, предусматривающие проведение военных операций за пределами Европы.
Следуя традиционной российской стратегии, Владимир Путин сочетает усилия по укреплению обороны с наступательными действиями – спецоперациями, сбором разведанных и дезинформационными действиями. Гарантией же всей этой системы выступает тактическое и стратегическое ядерное оружие, которое остается альфой и омегой российской политики безопасности. Целью России является противостояние двойной опасности: НАТО и его система противоракетной обороны на западном фланге; исламские экстремисты суннитского толка, способные дестабилизировать ситуацию на Кавказе и в Центральной Азии, на южном. Крым усиливает оборонительный и наступательный потенциал Кремля. Территория полуострова может служить хорошим естественным аэродромом в Черном море, что дает больше возможностей ограничивать другим странам доступ к черноморскому региону и одновременно позволяет приблизиться к Ближнему Востоку. До 2020 года в Крыму может быть размещено от 7 до 10 воинских частей. С чисто военной точки зрения бескровный захват полуострова можно считать безусловно успешной операцией. Сейчас, через десять лет после иракской войны, мы наблюдаем полную смену стратегической ситуации: обсуждавшийся тогда проект «Wider Black Sea Area» предусматривал широкий доступ к ближневосточному региону, а вступление Румынии и Болгарии в НАТО позволяло усилить присутствие альянса на Черном море и ускорить сближение с НАТО Грузии и Украины. В конечном счете именно России удалось укрепить свою стратегию доступа, свое присутствие в средиземноморском регионе и свое влияние на Ближнем Востоке. С точки зрения геополитики Крым на Черном море и Калининград на Балтийском представляют собой два форпоста России, которым стоит уделять особое внимание, коль скоро им суждено стать местами размещения ядерного оружия. Эти два форпоста автоматически усиливают военное давление России на Восточную Европу.
От трехсторонних к четырехсторонним отношениям
Раскол между Россией и Западом укрепляет желание России сблизиться с Китаем, поскольку Москва мечтает о совместном с Пекином и Вашингтоном управлении миром. Эту мечту пока не удается осуществить: слишком уж велик разрыв между амбициями России и ее реальными возможностями.
Одним из главных последствий украинского кризиса стала глубокая трансформация отношений между Соединенными Штатами, Европой и Россией, которая косвенно привела к усилению роли Китая. В сущности, раскол между Россией и Западом укрепляет желание России сблизиться с Китаем, поскольку Москва мечтает о совместном с Пекином и Вашингтоном управлении миром. Эту мечту пока не удается осуществить: слишком уж велик разрыв между амбициями России и ее реальными возможностями. Едва ли стратегия Кремля сможет остаться прежней после падения цен на нефть и обрушения рубля. Если Олимпиада в Сочи 2014 года стала символом возрождающейся мощи России, теперь Москве предстоит испытать на себе последствия выбранного ею внешнеполитического курса, который гонит ее вперед, игнорируя возможные последствия.
Российско-американские отношения
Кризис на Украине напоминает о сложности взаимоотношений между Россией и Америкой. Он демонстрирует асимметричность целей двух стран, затрагивая непосредственные интересы России и косвенные Соединенных Штатов. Для Америки отношения с Россией стоят по значению лишь на третьем месте после Китая с его растущей мощью и ситуации на Ближнем Востоке. Для России же отношения с США остаются вопросом первостепенной важности, поскольку американская гегемония воспринимается как главный фактор дестабилизации в мире, а сама Америка считается соперником, пытающимся помешать возрождению России. Эта позиция объясняется также опасениями новых цветных революций и смен правительств на постсоветском пространстве, которые в российском представлении инспирированы Америкой и могут угрожать стабильности политического режима в самой России. Тон российских заявлений сделался более жестким: от оборонительной позиции и попыток нейтрализовать влияние Запада на страны бывшего СССР Россия постепенно перешла к более активным действиям, направленным на создание альтернативной системы безопасности. В этом контексте саммиты стран-членов БРИКС призваны продемонстрировать конец американской «однополярной» модели мира. В Америке считают, что одна из целей украинской войны для Москвы – испытание на прочность гарантий безопасности, предоставляемых Вашингтоном его европейским союзникам, особенно тем, которые присоединились к альянсу в 2004 году.
Отношения между Вашингтоном и Москвой до сих пор в общих чертах определяются наследием холодной войны: несмотря на усилия, предпринимавшиеся при четырех последних американских президентах (Джордже Буше-старшем, Билле Клинтоне, Джордже Буше-младшем и Бараке Обаме), эти отношения так и не достигли достаточной степени зрелости и доверия, чтобы выйти за рамки схемы containment/engagement, которая продолжает задавать тон американской дипломатии. Контакты между двумя державами осуществляются в шести направлениях. Главное из них – ядерное вооружение, создающее основу для особых отношений между Соединенными Штатами и Россией и позволяющее России сохранять статус супердержавы в ее взаимоотношениях с Китаем, Европой и восходящими державами. В данный момент активнее всего обсуждается американская система противоракетной обороны и ее последствия для европейской системы безопасности: в Москве считают, что цель проекта не столько защита от иранских ракет, как утверждает американская сторона, сколько подрыв ядерной безопасности России. Вот другие пять направлений, по которым две страны сотрудничают с 1991 года, хотя и с переменным успехом: борьба с распространением оружия массового поражения; сохранение баланса сил на постсоветском пространстве; европейская безопасность и трансформация НАТО; военные интервенции Соединенных Штатов – при этом Москва считает, что вина за дестабилизацию ситуации на Ближнем Востоке лежит в основном на США; права человека. Нужно отметить наличие сильных антироссийских настроений в Соединенных Штатах и столь же сильных антиамериканских настроений в России, настроений, которые легко использовать себе на пользу в случае обострения ситуации: у многих в головах все еще живы стереотипы холодной войны.
Российско-американские отношения имеют слабый потенциал развития по причине отсутствия у них экономической основы и неравного экономического положения обеих стран. Кризис рубля служит Кремлю напоминанием о преобладании доллара в международных финансовых расчетах. За первое полугодие 2014 года американская доля во внешней торговле России составила 3,8%, тогда как российская доля в американском товарообороте – менее одного процента. И, без сомнения, антироссийские санкции гораздо сильнее затронули европейский бизнес, нежели американский, поскольку первый несравнимо больше ориентирован на Россию. Для Вашингтона эти санкции имеют большое символическое значение; в конце мая 2014 года в Америке была согласована основа для их постепенного ужесточения. Энергетическая политика обеих стран служит фоном для их общих взаимоотношений. Россия не предвидела революцию в добыче «неконвенционального» газа в США, в результате которой Америка за несколько лет превратилась из страны-импортера в страну-экспортера. Зато в Москве популярна версия о сговоре США и Саудовской Аравии с целью обвалить цены на нефть, что якобы уже имело место в 1980-е годы, хотя в октябре 2014 г. на официальном уровне было признано, что российская сторона не располагает доказательствами, способными подтвердить эту версию. Как и во времена холодной войны, от мировой цены на нефть зависит и состояние российско-американских отношений.
Отношения России с Европой
В российском товарообороте доля Европейского Союза составляет 50%; Россия – третий по объему торговли партнер ЕС. Важнейшим аспектом отношений России и Европы остаются энергоресурсы, поскольку Россия сохраняет роль главного поставщика газа, нефти и угля в ЕС. Стоит напомнить, что это энергетическое сотрудничество было заложено в начале 1980-х годов на фоне кризиса, связанного с размещением «евроракет». Европейские столицы – не только Париж, Бонн и Рим, но и Лондон – сделали тогда выбор в пользу поставок энергоресурсов из СССР и тем самым, к большому неудовольствию Америки, укрепили свои отношения с Москвой. Сегодня в этой области существуют следующие проблемы: низкий спрос на энергоресурсы в Европе, ограничение объема европейских инвестиций в Россию из-за принятых санкций, неадаптированность газпромовской модели к европейскому законодательству и политическая инструментализация понятия «энергетическая безопасность» в России и Евросоюзе.
Однако вопрос об энергетической безопасности Европы решается главным образом на Ближнем Востоке. Из-за наличия «энергетического» компонента в российско-европейских отношениях они, особенно отношения с Францией и Великобританией, коренным образом отличаются от тех, которые связывают Россию с арабским миром. Проще говоря, Россия остается единственным постоянным членом Совета безопасности, не зависящим от Ближнего Востока в плане поставок энергоресурсов. Если отношения Запада с арабскими государствами начиная с 1945 г. обычно строятся по общей схеме – продажа оружия и толерантность по отношению к политическим режимам в регионе в обмен на поставки энергоресурсов, – Россия как наследница СССР пользуется здесь особым влиянием. В отличие от Франции и Великобритании, она не участвовала в разделе ближневосточного региона после распада Османской империи, несмотря на постоянное соперничество между ней и Россией. Появление ИГИЛ напрямую касается России вследствие того, что в рядах исламистов сражается много выходцев из этой страны. Четвертого декабря 2014 года, когда Путин обращался со своей речью к Федеральному собранию, центр чеченской столицы стал полем боя, стоившего жизни более чем двадцати человек. Нападавшие объявили себя членами Кавказского эмирата, возглавляемого Али Абу Мухаммадом. Этот лидер, по-видимому, решил воспользоваться наступлением ИГИЛ, представители которого еще в сентябре грозились развязать войну в Чечне и на всем Кавказе, чтобы освободить его от власти Москвы. Остается узнать, не станет ли это предвестником третьей чеченской войны, способной привести Россию к новому витку насилия на собственной территории. Отметим, что и в 2000-е гг. Россия не раз становилась объектом атак экстремистов: она остается излюбленной мишенью исламского террора.
В целом, России удалось выстроить свою собственную «арабскую» политику, отличную от западной, политику активную, связывающую Москву с Ближним Востоком тысячью разных нитей. Вспомним, что Владимир Путин первым из глав немусульманских стран был приглашен на саммит Организации Исламской Конференции в 2003 г. и что в 2005 г. Кремль осудил публикацию в датском журнале карикатур на пророка Мухаммеда. Несмотря на всю сложность отношений с Эр-Риядом, Москва стремится к их улучшению, понимая, что это один из факторов стабилизации на Северном Кавказе. Только Россия смогла одновременно признать Хамас и при этом не встретить осуждения Израиля, который предпочел воздержаться во время голосования на генассамблее ООН по резолюции, осуждающей аннексию Крыма. Израиль не стал вводить санкции против России и продолжил с ней военное сотрудничество, предусматривающее поставку израильской стороной беспилотников, которые обеспечили России успех во время украинской кампании. В последние годы Владимиру Путину удалось укрепить связи с турецким президентом Реджепом Эрдоганом и с египетским президентом Абдулом-Фаттахом Ас-Сиси; при этом Путин продолжает играть ключевую роль в переговорах с Ираном и активно поддерживать Башара Асада. В общем, приходится констатировать гибкость и эффективность политики Москвы на Ближнем Востоке, несмотря на ограниченность средств. Вдобавок к этому Москва претендует – и это особенно болезненно для Европы – на роль защитницы христиан на Востоке, которые подвергаются преследованиям в Ираке и Сирии.
Российско-китайские отношения
Решительное расхождение между периодом холодной войны и нынешним временем состоит в зеркальной перемене мест России и Китая в те годы и сейчас. В 1991 году страны стояли примерно на одной ступени по экономическим показателям. Сегодня экономика Китая в пять раз превышает размер российской экономики. Мировой порядок в среднесрочной перспективе зависит от характера российско-китайских отношений и от равновесия между Китаем, Россией и Соединенными Штатами. Часть стратегических аналитиков вот уже несколько лет предрекает образование «оси» Россия-Китай, которая бросит вызов американской гегемонии. Другая их часть, наоборот, отмечает, насколько отношения России и Китая зависят от политической конъюнктуры, рассматривая сближение двух стран как временный и недолговечный союз. С 2008 года Россия позиционирует себя как «евро-тихоокеанская держава», которая должна развернуться на Восток, представляющий собой гораздо более перспективный регион, чем Европа, в плане экономического развития. Действительно, в 2012 г. Китай стал главным торговым партнером России; его доля в российском товарообороте составляет 11% (в то время как доля Японии и Южной Кореи соответственно 3,9% и 3,4%). Тем не менее демонстративный поворот в сторону Азии – прежде всего пропагандистский шаг, с помощью которого Москва надеется независимым полюсом многополярного мира, объединяющим государства на постсоветском пространстве. Когда в конце марта 2014 года на заседании Генеральной Ассамблеи ООН проводилось голосование по резолюции, осуждающей присоединение Крыма к России, среди воздержавшихся (58 стран из 193) был и Китай.
Общий экономический, политический и демографический потенциал России и Китая, ресурсы и потребности двух стран дают им возможность влияния на мировой энергетический рынок. С 2013 года Китай остается крупнейшим в мире потребителем энергии, и его спрос продолжает расти, что заставляет Пекин диверсифицировать свои энергоисточники, увеличивая, в частности, импорт газа. Российско-китайское газовое соглашение, заключенное в мае 2014 года, вызвало немало споров о размере тарифов. Для Путина соглашение стало дипломатическим ходом, призванным показать, что традиционному для России западному направлению внешней политики есть альтернатива на востоке. Однако не вызывает сомнения, что двум державам действительно предстоит в ближайшее десятилетие укрепить сотрудничество в области энергетики, учитывая увеличения потребностей Китая в энергоресурсах и желания России открыть новые центры газодобычи в восточной Сибири.
По размеру военных расходов Китай и Россия занимают соответственно второе и третье место в мире; первое остается за Америкой, которая намного опережает ближайших конкурентов. Затраты на вооружение в обеих державах в последние десять-пятнадцать неуклонно растут, тогда как европейские страны, напротив, сокращают военные расходы из-за экономического кризиса. В области цифровых технологий Россия и Китай активно разрабатывают средства защиты информации и получения доступа к данным противника; они отвергают «многостороннюю» модель интернета, критикуют двойственность позиции Америки и оспаривают ее первенство в нынешней системе управления интернетом. В сфере идеологии обе державы выступают за «государствоцентризм» и суверенитет в противовес политическому либерализму западного образца, проповедники которого отличаются, по мнению Москвы и Пекина, явным лицемерием. Некоторые считают, что на смену «Вашингтонскому консенсусу» должен прийти «Пекинский консенсус», модель, обеспечивающая процветание страны в рамках государственного капитализма, без внедрения либерально-демократической модели. Не следует забывать, что Россию с Китаем роднит схожий исторический опыт: коммунистическое прошлое и унижение, которое обеим странам пришлось испытать от западных держав. Этим объясняется настойчивость, с какой Москва пытается превратить БРИКС в средство противодействия влиянию Запада и в инструмент перераспределения баланса сил в мире в свою пользу. Дипломатию направляет идеология, но последняя может завести ее в тупик: если Россия и дальше будет двигаться в ту же сторону, лет через десять она рискует оказаться в роли младшего партнера по отношению к Китаю. С точки зрения российского исторического опыта подобное развитие событий означало бы полный разрыв с традицией.
Кризис на Украине представляет собой одно из проявлений общего процесса структурной трансформации. Взаимоотношения России с Западом должны восприниматься не только как пережиток холодной войны, но и как свидетельство более глубокого раскола. Идеология, которая играет в нынешнем конфликте центральную роль, обнажает линии разлома: предложение Россией альтернативной Западу модели и отношение к арабскому миру. Для президента Путина важнее всего история российского величия. Уверенный в неизбежности скорого упадка Запада, Путин решил сделаться символом антизападных настроений всего мира, и это решение заставило его отдалиться от Европы и изобрести особую геополитическую концепцию.
Второй аспект – отношение к арабскому миру. С ним Россия поддерживает особые связи, не похожие на те, которые установились у арабских государств с Западом. Сочетая догматизм в отношениях с Западом и прагматизм в отношениях с Востоком, Россия сохраняет исторические связи и поддерживает контакты со всеми силами, присутствующими в регионе. Кроме того, ей удалось превратить защиту восточных христиан в инструмент своей внешней политики, подчеркивая свое отличие от западноевропейских держав.
Украинский конфликт побуждает переосмыслить место России в европейской и международной системе безопасности. В целом, амбиции западных лидеров не простираются далее сохранения привычного для них миропорядка, ослабленного вследствие их собственных ошибок или внешних вызовов; Россия же стремится переконфигурировать мировое пространство. Таковы новые условия диалога, который нужно начинать, чтобы остановить углубляющийся раскол.
Источник: globalaffairs.ru.
Рейтинг публикации:
|
