Идеологи радикальных националистических партий на Украине не скрывают, что ставят целью перенесение своего опыта государственного переворота в Россию. Об этом открыто говорят и некоторые политики в Европе и США.
Некоторые сайты в «незалежной» даже открыто начали вербовку молодежи, готовой переехать в нашу страну для участия в разнообразных митингах протеста. План действия прост – выбираются острые для российского общества темы, которые при поддержке наших либеральных СМИ начинают активно обсуждаться. Такими темами могут быть и разоблачения коррупционеров в высших эшелонах власти, и снижение уровня жизни из-за стагнации экономики.
Протест должен начинаться как сугубо мирный. Студенты, хипстеры и прочие «рассерженные горожане» выходят на площади и требуют отставки министров, переизбрания Госдумы. В принципе, к такому сценарию наши власти готовы. Опыт массовых акций на Болотной площади многому научил Кремль. Но и те, кто планирует майдан в Москве, отлично понимают, что мирным стоянием на улице вряд ли можно будет добиться своих целей. Поэтому ставка делается на провокации, которые вынудят сотрудников правоохранительных органов действовать жестко.
Очевидно, что исключительно на ненасильственный протест сторонники переворота в России не рассчитывают. Помитинговали и разошлись – совершенно не выгодный для них сценарий. А вот после того, как вследствие провокации полицейские будут вынуждены разогнать митинг, можно будет переходить к силовой фазе операции. Мировые СМИ хулиганов с «коктейлями Молотова» на улицах будут изображать «мирными демонстрантами» и невинными жертвами, западные дипломаты начнут давление на российское руководство по своей линии.
Собственно, именно так – с перерастанием мирного протеста в погромы – и были совершены революции в Киргизии, на Украине, в Египте, в Ливии. А в первый раз эта технология была опробована в Китае - на площади Тяньаньмэнь в далеком 1989 году. Многие недели студенты протестовали, а власть пыталась их не замечать. Но в итоге насилие спровоцировать всё-таки удалось. Сейчас по такому пути могут развиваться события в Гонконге.
Понятно, что против такого сценария недостаточно будет собрать альтернативный митинг на Поклонной горе. Нужны принципиально другие методы.
Но важно учитывать, что массовый протест не возникает «на голом месте». Да, лидерам несистемной оппозиции Запад может предоставить большие транши, обучить подстрекателей насилия и провокаторов, подготовить ведущие мировые СМИ к освещению событий в нужном ключе. Но все эти факторы не могут быть решающими для успеха. Главный фактор – наличие реальных социальных проблем в обществе. Понятно, что если бы не серьезное недовольство политикой Януковича, никакие «пирожки» на майдане не помогли бы устроить госпереворот.
Вот с этим последним обстоятельством в России действительно не всё гладко. С одной стороны, у россиян перед глазами стоит наглядный пример Украины. Каких бы кто не испытывал финансовых неурядиц, но развала страны и гражданской войны никто не хочет. С другой стороны, действия правительства пока не дают надежд, что реально существующие проблемы будут решаться. Снижение качества образования и доступности медицины, падение жизненного уровня, нерешенный вопрос с нелегальной миграцией, коррупция … С течением времени власти всё сложнее будет отвечать на предъявляемые к ней претензии одной-единственной фразой «Крым – наш!».
Насколько современная Россия похожа на Украину в последние годы правления Януковича? С этим вопросом мы обратились к известному российскому
публицисту Виктору Милитареву.
– Украина и Россия во многом похожи. Но, правда, есть некоторая разница между постсоветскими режимами. На Украине была олигархическая республика. То есть мы видели больше имитации демократии, больше имитации многопартийности. У нас, если не с 1992 года, то с 1993-го установился мягкий либерально-авторитарный режим. В этом смысле Путин отличается от Ельцина только тем, что потихонечку реабилитировал патриотическую риторику. Экономическая политика до недавнего времени была ровной той же, что при Ельцине.
Впрочем, у авторитаризма есть не только свои минусы, но и свои плюсы. Он не позволяет публичного беспредела, в отличие от этакой казацко-венецианской республики, которая была на Украине.
Мне ближе всего вариант социально- консервативного авторитаризма, который существует в Белоруссии. Сразу скажу, что я не в восторге от Лукашенко. Но выбирать приходится из того, что есть. Политика, которую проводит Лукашенко, из всех постсоветских авторитарных руководителей мне нравится больше всего.
— Майдан в России всё-таки готовится...
– То, что в Москве готовится майдан, стало понятно еще в 2004 году. В Кремле это осознание превратилось в фобию на грани истерики. Власть жутко боялась такого сценария.
Но сегодня другая ситуация. В 2011-12 годах произошла «прививка от майдана» в виде «Болотного движения», мы как бы получили майдан «в малых дозах». Теперь же, после того сеанса политического саморазоблачения, который продемонстрировали публике наши московские либералы, должно произойти чудо, чтобы у нас случился настоящий майдан. После плача по устрицам и пармезанам, после концертов Макаревича, симпатий к либералам у основной массы граждан не осталось.
— Но и Запад не стоит в стороне. Он надеется, что санкции ухудшат экономическое положение в России. Согласны тогда будут наши граждане поддерживать власть?
– Если ситуация дойдет до того, что нам придется идти на реальные военные трудности, я имею в виду не цинковые гробы, а реальное понижение потребления, которое происходит в случае реальной войны, то народ вознегодует. Он давал Путину мандат доверия на присоединение Крыма, хотя и задним числом. Народ, в общем-то, и на половину Украины дает мандат. Но народ не дает мандат, чтобы у нас реально наступили военные трудности. Люди согласны жить похуже, но совсем чуть-чуть.
В то же время, у нас нет политических сил, которые могут повести за собой. Радикальные националисты, как выяснилось, абсолютно не пользуются авторитетом в обществе. Радикальные левые – тоже. Конечно, лучше бы, чтобы Путин потихоньку ельцинский курс демонтировал. Действительно начал бы новую индустриализацию, прижал бы олигархов. В принципе, олигархов он и так давно прижал, но только нам это не показывает. Он их тайно прижал, а надо, чтобы он их открыто прижал, хоть немножко. Хочется, чтобы была сокращена миграция. Болевых точек много, но пока я просто не вижу у нас возможности для майдана. Пока мне это кажется крайне неправдоподобным.
— На ваш взгляд, какие слои могут стать социальной базой протестов?
– Средний класс. Тут комично, что именно этот средний класс поддерживал Путина. Как так получается, что многие довольно обеспеченные люди, которые во всех странах есть опора режима, сейчас больше всего недовольны трудностями из-за санкций? У меня нет научного ответа на этот вопрос. Я с 1989 года наблюдаю некоторую зомбированную субкультуру, которую сейчас называют либералами. Раньше они себя называли демократами. Для меня все это очень странно.
Есть еще «верхушка». Понятно, что она движима определенным политическим заказом. С другой стороны, олигархи, поддерживающие «Болотную», отчасти реагируют на коррупционный беспредел некоторых друзей «национального лидера». Но идеологически они все это упаковывают в либеральную прозападную модель.
— Насколько действия правительства подталкивают людей к протесту?
– Это тонкий вопрос. Один мой друг, Виктор Шацких, замечательный журналист, в Фейсбуке как-то написал, что и оппозиция права, и власть права. То есть всё, к чему призывает Путин, в основном верно. Только, скорей всего, оппозиция права в том, что президент не будет этого делать, или будет делать очень плохо. То есть Путин призывает к реиндустриализации. Он призывает к ней не первый год. Успехи кое-какие есть. Скажем, ну кто мог подумать, не то что при Ельцине, а в первые путинские годы, что мы начнем массовое производство отечественных автомобилей иностранных брендов. Более того, это давно уже не сборочные производства. То есть именно мы их производим, и это чудо!
Более того, по моей версии, Путин давно прижал олигархов.
Путину, на мой взгляд, нужно разговаривать с народом. Потому что народ не понимает всех действий власти, а на одной «вере в царя» не проживешь долго.
Но факт остается фактом – все оказалось не так плохо, как я ожидал раньше. Но из этого вовсе не следует, что все будет хорошо. Скажем, пока не видно системных мероприятий, которые бы соответствовали продовольственным контрсанкциям. Пока не видно, что идет сознательная государственная политика по импортозамещению, по возрождению сельского хозяйства. Где реальная поддержка отечественных сельхозпроизводителей? Ее не видно, зато поддержка торговых сетей, которые глушат сельское хозяйство, в глаза бросается. То есть замысел контрсанкций сам по себе изящный, пиар точный, идеология верная, но не видно, чтобы этому соответствовали действия.
— Доллар и евро дорожают, рубль дешевеет. Жить становится труднее.
– Девальвация рубля – это сознательное решение Кремля. Зачем оно ему нужно? Правильное ли это решение? Правильное, если будет проводиться импортозамещение. Неправильное, если это просто очередная подачка поставщикам природных ресурсов за рубеж.
— А могут ли наши власти построить настоящую социально-ориентированную экономику?
– Намек на то, что нынешние власти все-таки готовы это сделать, виден из того, что мы все время слышим о «плане Глазьева». Сергей Юрьевич Глазьев – очень умный человек. В меру моего понимания, Глазьев предлагает очень разумные вещи. И то, что это возможно, оно видно, потому что сначала в интервью Тимченко мы услышали слово «юань», потом на встрече БРИКС, потом на саммите ШОС это обсуждалось, это было в речи Путина. То есть намеки на то, что «план Глазьева», возможно, пойдет, они есть. Другое дело, что этому препятствует правящая элита, все время проводящая противоположную политику. Я несколько лет боролся за социально-ориентированную рыночную экономику, в последние годы Советского Союза и первые два года «Второй республики», до 1993 года. И, в общем, те идеи, которые я поддерживал, их поддерживал Верховный Совет России. Их поддерживали многие ельцинские чиновники, но ничего не вышло, а дали дорогу политике разворовывания и развала. Но социально-рыночная экономика, разумеется, возможна.
