Нет сомнений в том, что американцы длительное время обстоятельно и прагматично готовят пространство «Большой войны» на Ближнем и Среднем Востоке.

В связи с этим можно с большой долей уверенности полагать, что «Большая война» грядет.Важнейшим вопросом остается степень вовлеченности и форма участия в ней России. Само же участие не вызывает сомнений, и уже становится очевидным, что нас «ведут» к «Большой войне» последовательно и целеустремленно.

Именно поэтому сегодня все решения руководства страны в политической, экономической, социальной и военно-технической сферах необходимо рассматривать «сквозь концептуальную лупу», которая может обеспечить опережающее распознавание реалий грядущей «Большой войны» и возможность проектирования достойного места России в послевоенном мироустройстве.

В экспертно-аналитическом сообществе активно обсуждается совокупность «вложенных» целей, которые, по замыслу «планировщика» «Большой войны», могут быть реализованы только в результате ее развязывания.

Первая группа включает ряд довольно очевидных, «лежащих на поверхности» целей:

- отвлечь внимание населения Запада от негативных процессов глобального кризиса, переключить его на сконструированный политтехнологами образ «глобального» врага;
- списать по максимуму огромные государственные долги;
- избежать «скатывания» США в 1932 г., оживить экономику, создать условия для развития «с чистого листа»;
- сохранить финансовую систему, опирающуюся на «Вашингтонский консенсус», и продлить существование ФРС как мирового эмитента после 2012 г.;
- обеспечить для Америки доминирующее положение в мир-системе.

Во вторую группу входит «табуированная» и в связи с этим публично необсуждаемая цель – обеспечение стратегической перспективы для Израиля. Еврейское государство в нынешнем виде может устойчиво существовать только в условиях перманентной конфронтации с исламским миром. Оно имеет «победоносное» преимущество в военно-технической сфере, отличается высоким уровнем корпоративной субъектности и, как следствие, более высоким качеством «человеческого материала». Израиль пока в состоянии разгромить практически любую арабскую коалицию.

Монопольное обладание ядерным оружием в регионе дает ему определенную гарантию от случайностей войны и выступает эффективным средством сдерживания от крупномасштабного применения военной силы со стороны возможной коалиции государств региона.

Сегодня Израиль как никогда заинтересован в развязывании «Большой войны» с тем, чтобы:

- подтвердить и надолго закрепить в результате победоносной войны свой максимально высокий статус как в региональном, так и в глобальном политическом контексте;
- исключить вызванное мировым экономическим кризисом снижение или полное прекращение финансовой поддержки со стороны Запада и в первую очередь США, на которые приходится 22% внешней торговли Израиля и еще 3,71 миллиарда долларов прямой безвозмездной финансовой помощи;
- денуклеизировать Иран и тем самым сохранить монополию на обладание ядерным оружием в регионе.

Третьей по вложенности и наиболее скрываемой целью является запуск механизмов «реинкарнации» колониальной системы в формате XXI века.

В этой связи целесообразно вспомнить о том, что западный мир интенсивно развивался в рамках колониальной системы на протяжении более пяти веков. И только во второй половине ХХ века, после окончания мировой войны, в результате формирования мощного центра силы в лице СССР были созданы условия, которые обеспечили ее распад.

Таким образом, современное постколониальное состояние мир-системы длится немногим более полувека. Логика развития западной экономики предопределяет конец этому периоду материального процветания.

Как было показано выше, Запад в условиях рыночного хозяйства может стабильно существовать только при постоянном получении дополнительных ресурсов извне. Таким образом, для преуспевания такой системы необходимо наличие управляемой, политически бессубъектной колониальной периферии, из которой можно черпать дешевые ресурсы.

События последнего времени, начиная с разгрома Югославии, захвата Ирака и Афганистана, принятия новой стратегической концепции НАТО, заканчивая агрессией против Ливии и расширения процесса «Арабской весны», со всей очевидностью показывают, что периферии мир-системы предстоит новая колонизация. Это уже становится геополитической неизбежностью, поскольку в мире нет стратегических субъектов, способных этому воспрепятствовать.

В процессе «новой колонизации» должна произойти перекодификация международного права при окончательном отказе от принципов Ялтинско-Потсдамской системы политического мироустройства.

Мир ждут слом основоположений ООН, ликвидация или существенное снижение роли института постоянных членов СБ ООН, коррекция принципа суверенного равенства государств, который в условиях новой колониальной мир-системы будет противоречить ее базовым принципам.

В рамках перекодификации произойдет принудительное приспособление международного права к потребительским интересам Запада. В обозримом будущем можно ожидать, что «законная» оккупация или колонизация в пределах «признанных» зон влияния будут занимать место декларируемых принципов самоопределения и невмешательства во внутренние дела других стран.

В международную практику усилиями Запада вновь будет введена система международно-государственного устройства, при которой реальный суверенитет будет сохраняться лишь за государствами, составляющими «ядро» мир-системы. «Государствам» же периферии будет позволено иметь суверенитет лишь в объеме, не препятствующем деятельности транснациональных корпораций на определенных условиях.

В соответствии с идеями З.Бжезинского, в основе нового мира должны лежать «Большой Запад» (США и Евросоюз) и «Большой Восток» (Япония, Индия, Турция, Саудовская Аравия).

В грядущем колониальном мире России как субъекту мировой политики места не предусмотрено. При этом от нас уже давно требуют: мол, «делиться надо». Складывается впечатление, что откровенно захватнические идеи М.Олбрайт и Д.Чейни находят отклик у российских либералов типа известного академика, публично обсуждающего возможность «совместного» управления с «мировыми державами» ресурсами Сибири.

Этот сценарий сейчас не кажется фантастическим, если учесть тот факт, что Российская империя, правопреемницей которой является Российская Федерация, в 1884 г. подписала международную конвенцию, содержащую «принцип эффективной оккупации». Из него следует, что если какая-либо страна не способна «эффективно» управлять своими ресурсами, то в отношении нее может быть введено внешнее управление. В конце XIX века этот принцип легитимировал колониальную систему, но в XXI веке он может стать действующей нормой международного права и будет формальным основанием «правомерности» лишения России ее суверенных прав на управление собственными территориями и ресурсами.

За последние два десятилетия значительно расширен, модернизирован и апробирован в многочисленных военных акциях реальный инструмент новой колонизации – блок НАТО. Тех же, кто посчитает данное утверждение алармистским и антизападным, мы отсылаем к новой стратегической концепции НАТО, принятой в 2010 г. в Лиссабоне. Как уже отмечалось выше, если просто внимательно прочитать ее без «перезагрузочных фильтров осознания», то можно увидеть, что в современных условиях НАТО является геополитическим инструментом обеспечения функционирования системы «центр – колониальная периферия», в которой только и может благополучно существовать западный мир. В этом и состоят военно-политические и полицейские функции альянса.

Фактически НАТО есть совокупная военно-политическая мощь государств западного мира, составляющих центр мир-системы, предназначенная для новых «крестовых походов», которые, как известно, в первую очередь были экономическими предприятиями. Поэтому военная система НАТО в соответствии с планами своих хозяев будет регулярно направляться в различные регионы мира для обеспечения бесперебойной поставки сырья, энергоносителей и решения карательных задач.

Вместе с тем одной из немногих позитивных тенденций в современной периферии мир-системы является поиск возможностей «объединение слабых вокруг сильного против сильных». И здесь для Запада принципиально важно не допустить бесконтрольного усиления какой-либо крупной сырьевой державы, обладающей геополитическим статусом.

Так, Запад совершенно «не замечает» такие ядерные государства, как постоянно дестабилизирующий обстановку на Ближнем Востоке Израиль и непредсказуемый Пакистан, который не может или не хочет осуществлять контроль за деятельностью на своей территории военно-террористической организации «Талибан». Но нефтегазовый Иран – член ДНЯО – с его амбициями на региональное лидерство является для Запада первоочередным объектом принудительной «демократизации». В этой связи так называемая ядерная программа Ирана для США и их союзников – всего лишь casus belli. Даже если Иран полностью откажется от ядерных технологий, это не остановит Запад от планов развязывания «Большой войны».

При этом утверждение о том, что для Запада существует большая опасность обретения «восставшей Азией» в лице своего лидера Ирана, является явным преувеличением. Сама по себе политеистическая Азия как в ментальном, так и в политико-экономическом и культурно-идеологическом планах совершенно бессубъектна и, как следствие, в принципе неспособна к консолидации.

Очевидно, что сегодняшний шиитский Иран не обладает привлекательным цивилизационным проектом, который мог бы создать условия для консолидации хотя бы геополитически близких стран даже в рамках исламского мира. Вместе с тем растет понимание того, что Иран как объект западных интересов выступает своеобразным «предпольем» России, удар по которому нанесет существенный урон ее внешне- и внутринациональным интересам.

В этой связи уместно вспомнить известное заявление З.Бжезинского о том, что в XXI веке Америка будет развиваться против России, за счет России и на обломках России. Очевидно, что одной из целей «Большой войны» является блокирование усилий России по созданию Евразийского союза – потенциально мощного мирового «игрока» и в перспективе стратегического субъекта геополитики, который мог бы сформулировать альтернативный проект не только собственного, но и глобального развития.

Говоря об альтернативных проектах или сценариях глобального развития, необходимо помнить о том, что в их основе лежит тот или иной духовный императив. Имея тенденцию к экспансии, тот или иной сценарий глобализации затрагивает ментально-догматический фундамент, ценности и традиции носителей иного цивилизационного кода. Это в свою очередь может порождать религиозные и этнические конфликты, которые приводят к изменению политического ландшафта западного и восточного миров. Возникающая в результате таких процессов культурная обособленность неизбежно вызывает политико-психологические и национально-культурные противоречия, глубинными причинами которых являются религиозно-догматические различия.

Так, в докладе Национального совета США 2008 г. по разведке «Глобальные тенденции – 2025: изменяющийся мир» говорится о том, что XXI век станет эпохой религиозных войн и возрастания в политике роли религиозного фундаментализма.

Сегодня наиболее актуализированными сценариями глобального мироустройства, которые имеют в своей основе кардинально противоположные духовно-догматические установки, являются всего два проекта. Во-первых, это глобализм как вестернизация, и во-вторых – исламский фундаментализм. Оба проекта не только используются в ходе масштабных акций по развязыванию «Большой войны» на Ближнем и Среднем Востоке, но и в одинаковой степени серьезно угрожают безопасности российского государства и общества.

Так, глобализм предполагает вступление мира в качественно новую эпоху, связанную с постиндустриальным обществом и постмодерном. Матрицей этой модели является политическая структура США, их федерализм и либеральная демократия, духовные основы которой базируются на специфической форме протестантизма – унитаризме, который близок по своему догматическому содержанию к иудаизму.

По мнению европейских исследователей А.Негри и М.Хардта, американский «революционный проект» означает постепенную утрату этнической, социальной, культурной, расовой, религиозной идентичности и требует еще более ускоренного превращения «народов» и «наций» в количественное космополитическое большинство. Но даже если отвлечься от такой «революционной» позиции, сама американская глобальная стратегия, называемая авторами «Империей», основана на том, что не признаёт никакого политического суверенитета ни за какой коллективной сущностью, будь то этнос, класс, народ или нация.

Суть исламизма как специфического сценария глобализации можно понять, обратившись к исламскому взгляду на мир. Еще первые исламские юристы делили мир на «дар уль ислам» (местонахождение ислама), «дар уль харб» (местонахождение войны) и «дар уль курф (сульх)» (местонахождение мирного сосуществования, мир неверия).

В пределах dar-al-Islam возобладали дружба и сотрудничество на основе исламских принципов. Dar-al-harb включает арену прямых военных конфликтов, а также тех, кто враждебно относится к исламу. Странами dar-al-sulh являются те немусульманские страны, которые достигают большой автономии и мира за счет больших выплат и налогов в мусульманскую казну. Исламский проект, отвергая существующий миропорядок, возникающий в результате западной колонизации, отрицает секулярное национальное государство и ориентирует на возврат к идее халифата – «исламского идеального государства».

В рамках концепции исламского миропорядка, которая была опубликована в Декларации международного семинара 3-6 августа 1983 г. в Лондоне, подчеркивается, что одной из политических целей уммы является объединение всех исламских движений в единое глобальное движение «с тем, чтобы создать исламское государство». Современный автор аль-Афгани разработал принципы панисламизма: «Во-первых, отказ от привнесенных концепций в силу их отчужденности от исламского общества и непригодности для него; во-вторых, подтверждение основного принципа панисламизма – ислам верен для любого места и времени».

Для представителей современного исламизма характерно фундаменталистское видение мира как полностью погибшего и не предназначенного к спасению. Исламисты считают, что человечество живет под властью Даджаля-Антихриста. Все, что может сделать авангард «избранных», – вести партизанскую войну и наносить точечные удары по миру джахилийи. Конечно, исламистский идеал остается прежним – создание всемирной уммы, но процесс борьбы для исламистов новой волны становится важнее результата. «У этих радикалов очень слабая программа, сводящаяся к введению шариата и игнорирующая важные социальные и экономические требования старых движений», – пишет о «новых исламистах» О.Руа.

Идейной основой нового исламизма в его радикальном варианте является фундаментализм, который в политическом исламе сегодня представлен многочисленными международными террористическими организациями. Для России проблема исламизма особенно остро проявляется в южных территориях страны и в первую очередь на Северном Кавказе и Поволжье, где ислам традиционно оказывает воздействие на общественно-политическую жизнь.

Хотя неоваххабизм Северного Кавказа – явление новое, догматические установки радикального ислама были заложены еще в ходе Кавказской войны (1817-1864 гг.). Суть их проявляется в традиции применения такфира – обвинения в неверии и ведении непримиримого джихада за создание политически независимого исламского государства. Все это и сегодня практикуется в неизменном виде экстремистскими группировками. Однако, в отличие от этнополитической динамики XIX века, сегодняшнее нарастающее противостояние некоторой части российских мусульман проходит на фоне опасного военно-политического и идеологического возбуждения ислама на Ближнем и Среднем Востоке в контексте активного вмешательства извне.

С одной стороны, наличие внешнего фактора объясняется включением Северного Кавказа в глобальный исламский идеологический проект, исполнителями которого являются многочисленные террористические организации. Этот проект представляет собой один из вариантов ответа на вызов западных секулярных политических, экономических, моральных и иных представлений. По сути, это утверждение альтернативного мирового мегапроекта, к реализации которого активно пытаются подключить российских мусульман. Поэтому политический ислам – это, прежде всего, антизападный и антилиберальный вариант реформизма.

При этом современную Россию последователи политического ислама рассматривают наравне с США, Англией, Францией и др. как «даль уль харб», то есть как мир курфа или мир неверия, с которым необходимо вести беспощадную борьбу за свое освобождение. Попадание под власть немусульман толкуется как историческое наказание за отклонение от прямого исламского пути.

С другой стороны, наличие внешнего фактора объясняется экспансионистскими претензиями ряда политических субъектов Запада.

С точки зрения геополитики Кавказ представляет собой крайне важный стратегический узел, так как он является связующим звеном между Европой и Центральной Азией, обеспечивая выход к системе трех морей. Тот, кто обладает влиянием в этом регионе, в той или иной мере контролирует значительную часть нашей планеты. Поэтому в мире всегда находились и до сих пор имеются силы, заинтересованные в упрочении здесь своих позиций. Так, еще более 150 лет назад ряд европейских политиков считали, что Кавказ является для России ахиллесовой пятой. Утверждалось, что именно туда следует наносить прицельный удар, чтобы свалить «русского медведя».

Сегодня Северный Кавказ вновь стал важнейшим перекрестком мировой истории, на котором осуществляется целый ряд мегапроектов по конструированию «больших пространств» на Кавказе. Среди них особо выделяются три, представляющие наибольшую угрозу геополитическим интересам России в регионе. Это американский глобализм, турецкий Великий Туран и арабо-исламский проект Саудовской Аравии.

Существенный аспект этих американо-тюркско-исламских угроз для России кроется, во-первых, в стремлении вытеснить Россию из Закавказья. Во-вторых, создать в Северо-Кавказском регионе антироссийское конфедеративное образование «от моря до моря». В-третьих, использовать его как фактор отторжения Кавказа и Причерноморья и кардинального изменения этноконфессионального баланса в регионе. Для достижения поставленных целей главной мишенью становится полиэтничное и полирелигиозное сообщество Северного Кавказа. В качестве главного инструмента используется многократно испытанный в ходе «Арабской весны» «исламский фактор», реализуемый в форме агрессивной исламистской террористически-подрывной деятельности.

Несмотря на видимую самостоятельность исламского проекта глобализации, он является всего лишь одной из линий реализации стратегий, вписанных в контекст сценария глобализации по-американски. Несмотря на это, каждый из проектов – и глобализм, и исламизм, – требует от России субъектно-рефлексивного и, как следствие, избирательного ответа.

Вся история взаимодействия с Западом и прежде всего с США показывает, что реально строить с ними взаимоотношения, основываясь на таком понятии, как «партнеры», – преступная недальновидность. Как говаривал К.Дойл устами Ш.Холмса, «Поскольку Вы, Ватсон, будете иметь дело не с преступным миром, а с британскими политиками, то не верьте ни одному их слову».

История «Больших войн» учит, что максимальное преимущество в грядущей «Большой войне» может получить та сторона, которая вступит в нее на завершающей стадии. С высокой вероятностью она же и будет в числе победителей. В свете сказанного нельзя не согласиться с мнением Б.Борисова о том, что создание геополитической конфигурации по типу Евразийского союза позволит оттянуть непосредственное вступление России в войну. Это возможно обеспечить за счет кратного роста коалиционного могущества и создания буферных пограничных зон, так как боевые действия в них, по опыту прошлых войн, могут и не перекидываться на территорию метрополии, и это является ключевой внешнеполитической задачей.

Непосредственно в предвоенный (угрожаемый) период любые изменения сферы влияния держав будут рассматриваться как непосредственная и прямая угроза остальным игрокам и могут заканчиваться опасным военно-политическим противостоянием или военным конфликтом.

По существу, для России выбор заключается только в том, формировать ли русский военно-политический блок сейчас, имея относительную большую свободу маневра, или позже, уже в цейтноте, под действием обстоятельств непреодолимой силы, или прямо в военных условиях, под бомбами, «не считаясь с жертвами». Но возможности для такого относительно благоприятного, в духе последней грузинской кампании, переформатирования нашего пограничья уменьшаются с каждым днем.

Оценивая недопустимость для России в преддверии «Большой войны» сокращений в сфере тактического ядерного оружия (ТЯО), необходимо отметить следующее. Для такой «слабой» стороны международного конфликта, как Россия, ТЯО является реальным инструментом его деэскалации на военной стадии. Сокращения в сфере ТЯО могут привести Россию к «военно-политическому цугцвангу», когда в ответ на военное давление «сильной» стороны конфликта мы становимся перед выбором: либо принятие навязываемых условий вследствие очевидной слабости сил общего назначения, либо угроза мировой ядерной катастрофы вследствие применения СЯС.

В складывающихся для России условиях целесообразно не снижение, а усиление потенциала стратегического и регионального сдерживания. Не демобилизация, проводимая российской стороной «под флагом» реформирования Вооруженных сил, а мобилизация сил, составляющих оборонный потенциал страны, может обеспечить невовлечение России в будущую «Большую войну».

В контексте проблемы обеспечения стратегического и регионального сдерживания важно помнить высказывание Н.Макиавелли: «То оружие священно, на которое единственная надежда». Для России в ее современном состоянии и в обозримом будущем такой «единственной надеждой» является ядерное оружие. Из-за существенного дисбаланса с потенциальными противниками в силах общего назначения часть функций обычного оружия придется переложить именно на ядерное оружие.

Сегодня, в силу деградации российского потенциала обычных вооружений, их «автономная» эффективность сдерживания существенно снизилась. Гораздо менее, но все же снизилась и эффективность группировки российского ядерного оружия. В итоге «область риска несдерживания» сегодня значительно расширилась. Образовался «провал эффективности» в сфере ведения региональных войн. И, что самое тревожное, при современных тенденциях развития военных потенциалов ведущих стран мира эта область риска будет лишь увеличиваться.

Именно поэтому для устранения нынешнего дисбаланса обычных вооружений у России фактически остается один реальный шаг – сдвинуть «ядерный порог», распространить стратегию «ядерного сдерживания» на более ранние этапы военной фазы конфликта и, таким образом, уменьшить область риска.

Таким образом, «ядерное сдерживание» осталось единственной действенной стратегией, способной практически «в одиночку» реально обеспечивать одну из главных защитных функций нашего государства. Эта своего рода «конкурентоспособность» ядерного оружия сегодня признана всеми нашими политическими оппонентами. При этом унизительные, на первый взгляд, ярлыки типа «одномерной державы» и «Верхней Вольты с ракетами» лишь подчеркивают такое признание.

Однако особая роль стратегии «ядерного сдерживания» требует и особой заботы о ее состоянии и перспективах и, в частности, объективной оценки влияния на ее эффективность различных факторов и процессов, протекающих в мире. В первую очередь это относится к процессам «прямого влияния», то есть к тому, что явно и непосредственно затрагивает главные элементы, определяющие механизм и структуру ядерного сдерживания.

Кроме выполнения своей главной государственно-охранительной функции, российское ядерное оружие выполняет и «международную», а именно является инструментом сохранения глобальной стабильности, гарантирует бесперспективность попыток военного изменения существующих тенденций мировой геополитической динамики.

В связи с этим Россия обязана сохранить свой ядерный потенциал, причем на уровне, который будет гарантированно, при любых условиях ядерного конфликта с Америкой обеспечивать ей «неприемлемый ущерб» и, как следствие, потерю геополитического лидерства. Необходимо сохранить любой ценой наш постепенно слабеющий, но еще пока «геополитически эффективный» ядерный кулак. По крайней мере, до тех пор, пока у нас не появится соответствующий альтернативный неядерный инструмент, гарантирующий бесперспективность для США нового военного передела мира за счет России.

Для того, чтобы в условиях надвигающейся «Большой войны» на Ближнем и Среднем Востоке «наблюдать за пожаром с противоположного берега», нам надо помнить уроки истории и иметь соответствующий военный потенциал, включая все виды современного и перспективного вооружения. Если же говорить языком китайских стратагем, нам важно не дать Западу «пожертвовать сливой» – Россией, втянув ее в «Большую войну», для того, чтобы спасти «персиковое дерево» – Запад.

Очевидно, что стратегия «ядерного сдерживания» и ядерное оружие как ее основа еще долго будет оставаться единственным многофункциональным инструментом, обеспечивающим не только военную безопасность нашей страны и ее геополитический статус. Ядерный потенциал России также должен обеспечить стабильность естественной геополитической конфигурации мира, изменение которой в результате развязывания «Большой войны» на Ближнем и Среднем Востоке может привести к катастрофическим последствиям.

Сохранение и упрочение ядерного потенциала страны способны не только отсрочить начало горячей фазы «Большой войны», но и сделать ее результат невыгодным для так называемых «друзей Сирии», уже сегодня готовых стать такими же «друзьями» России.