В последние месяцы Крым и Украина стали центром внимания всего мира. Происходящее в этой части Европы воспринимается как масштабное геополитическое противостояние, сопоставимое по масштабам и последствиям с фронтами Первой и Второй мировых войн, развернувшихся, кстати, на том же пространстве. 

Чёрное море, эта, в общем-то, внутренняя акватория на стыке Европы и Азии, уже в течение двадцати лет является зоной наращивания присутствия ВМС США. Потому-то всё чаще вспоминают сейчас Конвенцию о режиме Черноморских проливов, подписанную 20 июля 1936 г. в швейцарском Монтрё. Именно эта Конвенция призвана обеспечить статус-кво в Чёрноморском бассейне, установленный почти восемь десятилетий назад…

Сила прецедента или прецедент силы

Напомним суть вопроса. 

В преддверии Второй мировой войны зоной острой международной напряженности стало Восточное Средиземноморье. Особо эта напряженность ощущалась в Турции, которая тогда и предложила пересмотреть режим Черноморских проливов, то есть режим судоходства в Черном море и использование проливов Босфор и Дарданеллы.СССР поддержал турецкое предложение о созыве соответствующей конференции, которая открылась 22 июня 1936 года в швейцарском городе Монтрё. Хотя в ней участвовали десять держав, основная дипломатическая борьба развернулась между Советским Союзом и Великобританией – в то время ведущей морской державой мира. Англия решительно возражала против пересмотра основных положений действовавшей Лозаннской конвенции, открывавшей широкий доступ в Черное море военным кораблям нечерноморских держав, в том числе, естественно, английским. Тем не менее переговоры завершились подписанием через месяц текста нового международного документа.

Конвенция Монтрё ограничивала проход в Черное море военных кораблей нечерноморских держав в мирное время. Разрешался проход их легких надводных кораблей (не более 10 тыс. тонн водоизмещением), полностью запрещался проход авианосцев и подводных лодок. При этом общий тоннаж кораблей нечерноморских стран, которые могли одновременно находиться в Черном море, ограничивался 45 тыс. тонн (для одной страны – 30 тыс. тонн), их общее количество – девятью, а срок их пребывания – тремя неделями. В военное время проход кораблей воюющих держав запрещался полностью. Отвечать за соблюдение режима должна была Турция – хозяин проливов, ставшая гарантом незыблемости принципов и статей Конвенции. 

Подписание Конвенции стало победой советской дипломатии. Правда, и это, в общем-то, успешное для Советского Союза соглашение по ряду позиций не обеспечивало полную безопасность государств Причерноморья и защиту их интересов от посягательств извне. Тем не менее одно то, что Конвенция действует до сих пор, свидетельствует о её эффективности. 

В то же время в последние десятилетия с разных сторон предпринимались попытки ревизии основополагающих принципов этого документа. Со временем эта тенденция стала устойчивой.

* * *

В советское время заход «нездешних» боевых кораблей в Черное море, которое некогда называлось Русским, был редкостью. Обычно ежегодно их число не превышало нескольких единиц, но после распада СССР их количество стало измеряться уже десятками. Причем некоторые нечерноморские державы уже явно нарушают Конвенцию. Так, в первых масштабных учениях «Си бриз-98», проведенных пятнадцать лет назад, приняли участие шесть кораблей нечерноморских держав общим тоннажем более 38 тыс. т (напомним: допускается 9 единиц и 45 тыс.). При этом общий тоннаж американских кораблей составил более 26 тыс. т (допускается не более 30 тыс. т).

В последующем через Дарданеллы и Босфор проходили корабли ВМС США, имеющие водоизмещение более 10 тыс. т (другое ограничение Конвенции): «Пенсакола» (13.700 т), «Понсе» (ок. 17 тыс. т), «Ла Салль» (ок. 15 тыс. т). Неоднократно в Черное море входил штабной корабль 6-го флота США «Маунт Уитни» (водоизмещение – более 18 тыс. т). Этот перечень можно продолжать. В том же «Си бризе-98» участвовал десантный вертолетоносец «Остин» (ок. 17 тыс. т), который нес на борту 6 вертолетов СН-46 и UH-1. Его в определенной мере можно было бы отнести (исходя из Конвенции, принятой в 1936 г., когда вертолетов не было, а самолеты были исключительно поршневыми) к категории авианосцев, т.е. к носителям летательных аппаратов. Кроме того, современный вертолет по своим боевым возможностям и летно-техническим характеристикам намного превосходит самолеты довоенной поры. Наконец, не надо забывать о беспилотных летательных аппаратах, которые можно размещать буквально «пачками» на любом плавсредстве, что позволяет решать задачи, которые ранее могли выполнять только авианосцы, проход которым в Черное море закрыт.

Еще один момент, на который следует обратить внимание. Постоянно в Черное море заходят корабли-носители ядерного оружия, мощь которого несоизмеримо превышает артиллерию калибра свыше 203 мм (другое ограничение Конвенции для кораблей нечерноморских держав). Как правило, их командование не опровергает и не подтверждает его наличия на борту – такова международная практика, но она не снимает возникающих в связи с этим вопросов. Особенно с учетом того, что Украина 23 года назад заявила о своем безъядерном статусе, а ее порты эти корабли посещают.

Таким образом, создаются прецеденты, мягко говоря, подвергающие сомнению эффективность действующей Конвенции о Черноморских проливах. Точнее, не самой Конвенции, а эффективность применения ее принципов и положений на практике. И американцы не одиноки в своих попытках нарушить существовавший несколько десятилетий статус-кво.

К примеру, в Черное море, в Севастополь, являвшийся до недавнего времени одновременно главным местом базирования как ВМС Украины, так и ЧФ РФ заходил британский десантно-вертолетный корабль-док «Фиарлесс». Его водоизмещение превышает 10 тыс. т (11.600). Этот вертолетоносец-док способен нести 4 противолодочных вертолета «Си Кинг» (на самом деле летательных аппаратов может быть больше, если учесть его использование в десантном варианте, когда на палубе корабля размещается до десятка «Газелей» или других вертолетов). Кроме того, следовало бы подчеркнуть: нынешняя концепция развития палубной авиации и мировая практика предусматривают как можно более широкое использование самолетов с вертикальным (укороченным) взлетом-посадкой, которые, в принципе, могут размещаться на кораблях такого класса. 

Близкими к нарушению Конвенции можно считать и другие случаи. Один из них – размещение на Дунае (бассейн Черного моря) военных катеров США для решения задач в период кризиса на Балканах. В своё время американские катера спецназначения, выйдя с реки в море, даже совершили переход в Севастополь, где находились с визитом. 

В этом же ряду находится и принятое в 2005 году решение о создании базы НАТО в крупнейшем румынском порту Констанца. За Румынией последовала Болгария, на территории которой также создается соответствующая инфраструктура Североатлантического альянса. Дальше – больше. Эти страны становятся плацдармом для размещения элементов ЕвроПРО, а их порты готовы в любое время дать приют американским кораблям с системой «Иджис», являющимся основой морской компоненты системы противоракетной обороны.

Впрочем, все это – лишь часть происходящих глобальных метаморфоз. 

В духе глобализации: под двумя флагами и с одним хозяином

В декабре 2005 года «оранжевая» в то время Украина и Соединенные Штаты решили объединиться для противодействия распространению оружия массового поражения (ОМП) морским путем. Причем это противодействие должно было осуществляться исключительно в Черном море. Эксперты сразу сделали вывод о том, что в Черном море появятся военные корабли под двумя флагами – США и Украины. И хотя до этого на практике не дошло, но американское участие в процессе «адаптации» Украины к стандартам НАТО стало с тех пор непосредственным и всеобъемлющим. Украина, не являясь членом альянса, стала единственной страной мира, участвовавшей во всех операциях и программах НАТО «миротворческой» тематики.

К слову, от провозглашения подобного рода идей до начала их практического воплощения проходит не так уж много времени. К примеру, в сентябре 2004 г. в Киеве состоялась международная конференция, на которой обсуждались вопросы предотвращения распространения оружия массового поражения в Черноморском и Каспийском регионах. Тогда заинтересованной стороной и соорганизатором форума выступили США. Через год с небольшим эта тема получила практическое развитие и вылилась в проект двустороннего Договора между правительством Украины и США о сотрудничестве с целью недопущения распространения ОМП и систем его доставки морским путем.

С американской стороны в инициативе были задействованы Управление международной безопасности и нераспространения ОМП, Береговая охрана (!), Объединенный комитет начальников штабов, Министерство юстиции и Военно-морские силы. С украинской – аналогичные службы (Минобороны, Служба безопасности Украины, МИД, Минтранссвязи), работу которых по этому направлению координировала Госпогранслужба. Практическое выполнение договора планировалось возложить на Морскую охрану Украины, отвечающую за территориальное море и исключительную (морскую) экономическую зону страны, а также на… Береговую охрану и Военно-морские силы США (!). 

Возможно, кому-то подобные намерения США и «внеблоковой» Украины периода режима Ющенко могут показаться вроде бы как вполне «миротворческими», если бы не один определяющий момент: подобного рода действия планировались не где-то на мировой окраине, а в Черном море, к берегам которого имеет выход лишь одна ядерная держава – Россия. И провокационная направленность такого «взаимодействия» была вполне очевидна. 

Разумеется, мысли о подобном «взаимодействии» у американских берегов, скажем у Флориды, Аляски или в Гудзоновом заливе, в головы киевских политиков и прийти не могли. Тогда практически открыто стали говорить о планах патрулирования вод Черного моря кораблями американских пограничников – Береговой охраны. А они по своему тоннажу в несколько раз превышают украинские корабли 2-го и 3-го ранга, несут на борту ракетно-артиллерийское вооружение, вертолеты и способны легко пересекать океан. 

Таким образом, патрулирование американских военных кораблей на траверзе крымской Ялты, главной базы Черноморского флота России Севастополя, а также в Керченском проливе у российских Тамани и Новороссийска вполне стало возможным. При этом на «кораблях безопасности» во время проведения операции, помимо национального флага, планировалось поднимать флаг страны-партнера. Группам осмотра и обыска фактически разрешалось пользоваться услугами судов третьих стран, что могло окончательно запутать ситуацию.

Этот проект, к счастью, реализован не был, но стало ясно: Киев в противодействии России может зайти сколь угодно далеко.

Не будем наивны: повышенное внимание США к Украине вряд ли было вызвано опасением, что вопреки международным договорам и обязательствам на ее территории может возобновиться производство ядерного оружия. Причины в ином: Украине отводилась роль одного из бастионов провозглашенной Вашингтоном «второй линии обороны» против «мирового терроризма». Его отнюдь не точечный центр, как известно, был растянут американцами на огромное геополитическое пространство – от китайского Синцзяна до итальянского «сапога» с Ираном, Ираком, Ливией и т.д., и т.п., включая Африканский Рог и близлежащие территории. Украина виделась в Вашингтоне не только «второй линией обороны», но и «передовым рубежом».

Однако всё вышеназванное – лишь вершина айсберга.

(Окончание следует)

 

Босфор стал более узким

На рубеже веков стало очевидно: в послевоенные десятилетия медленный дрейф Запада от Ялты (1945 г.), Потсдама (1945 г.) и Хельсинки (1975 г.) трансформировался в мощное океанское течение. Его направление – лишение России завоеванного и гарантированного Великой Победой статуса великой державы, в том числе путем разрушения сложившейся архитектуры взаимоотношений в Причерноморье. В то время как конфликты на Ближнем Востоке (начиная с агрессии США и их союзников в Ираке) сделали насущным вопрос о выходе энергоносителей к морю, черноморские терминалы (Новороссийск, Одесса, Супса), газопроводы (в том числе «Голубой поток», по которому российский газ течет в Турцию, строящийся «Южный поток»), а также нефтепроводы для транспортировки нефти к портам Средиземного моря подчеркнули геополитический размах и значение здешних грузопотоков.

В русле постоянно возраставшего внимания США и НАТО к Причерноморью особый статус был присвоен Украине. В 1997 году, аккурат в момент подписания «Большого» российско-украинского договора и «базовых соглашений» по Черноморскому флоту, Украина подписала с НАТО Хартию об особом партнерстве, в том числе позволяющую создать консультативный механизм управления возможным кризисом. Дальше – больше.

В 2004 году Болгария и Румыния вступили в альянс, при этом практически сразу стало понятно: ключевым вопросом является размещение военных баз на их территории. Грузия в свою очередь никогда не скрывала стремления когда-нибудь стать членом НАТО и продолжает внедрять все новые и новые программы сотрудничества со странами альянса. Турция же, давний член НАТО, опекает своего грузинского ученика, не сдавшего «экзамен 08.08.08».

На этом фоне стали активно проявлять себя силы, внедряющие идею о том, что Черное море со временем станет если не натовским озером, то, по крайней мере, принадлежащим Западному миру. Поэтому с каждым годом особую актуальность для России приобретает вопрос обеспечения статуса и режима Черноморских проливов (Проливы). Чтобы оценить значение этого вопроса, приведем лишь несколько цифр. 

По оценке, до 70 млн. т нефти, т. е. около 30 процентов всего экспорта, Россия в начале XXI века ежегодно транспортирует своим зарубежным партнерам через Босфор и Дарданеллы. Через Проливную зону проходит порядка 50 тысяч судов, из которых примерно каждое пятое загружено нефтепродуктами. В связи с этим Турция усилила свое положение как транзитная держава, занимая четвертое место по объемам поставок энергоносителей в Европу. 

Если до начала 90-х углеводородный транзит Турции исчерпывался трубой из иракского Киркука в турецкий Джейхан и небольшими количествами советского газа, то с интенсификацией разработки каспийских залежей значимость географического положения Турции резко возросла. Роль проливов при этом отнюдь не нивелировалась, хотя приоритетными, возможно, и представляются сухопутные энергетические коридоры. Более того, Турция стремится к доминированию на водных просторах, в том числе продвигая идею строительства канала, параллельно естественной Проливной зоне («Канал Стамбул» из Мраморного в Черное море), на которую, собственно, и распространяется Конвенция Монтрё.

Срок действия этой Конвенции, принятой в 1936 г., устанавливался в 20 лет, но с оговоркой о том, что если за два года до истечения указанного 20-летнего периода ни одна из стран, подписавших Конвенцию, не поставит вопрос о её денонсации, Конвенция продолжает действовать и далее. Кроме того, по прошествии каждого 5-летнего периода, считая со дня вступления Конвенции (т. е. с 20 июля 1936 г.), каждая из сторон, участвующих в Конвенции, имеет право взять на себя инициативу предложить изменение одного или нескольких постановлений этого документа. Ни с приближением 1956 г., ни в дальнейшем советская сторона не поднимала вопрос о денонсации Конвенции и заключении нового соглашения. Не воспользовалась Москва и правом поднять вопрос об изменении отдельных постановлений Конвенции по истечении каждого 5-летнего периода её действия. Что касается Турции, то её руководство предпочитало действовать самостоятельно, в одностороннем порядке усложняя правила прохода иностранных судов через Проливы в 1982 г., еще более ужесточив их в 1994 г. и выдвигая затем новые инициативы по разным поводам.

Вместе тем с наступлением 90-х годов ХХ столетия весь комплекс вопросов, связанных с судоходством в Проливах, приобрел для России совершенно новое звучание. С распадом СССР произошла фактически реструктуризация всей проблемы Проливов.

Во-первых, с объявлением независимости Украины и Грузии резко сократился пространственно-географический выход России к Черному морю, что привело к необходимости изыскивать возросшие материальные средства для реконструкции действующих и сооружения новых портов и терминалов на территории России с учетом её неуменьшающихся экспортно-импортных потребностей и возможностей в этом районе. Для России Черное море и Проливы – это по-прежнему единственный водный путь на юг.

Во-вторых, увеличилось число причерноморских государств, с которыми следовало теперь договариваться России для решения общих вопросов судоходства в Азовско-Черноморском бассейне, в том числе и плавания в районе Проливов. О том, сколько на этом пути возникло препятствий, говорит одно то, с какими трудностями решался вопрос в разделе между Россией, Украиной и Грузией Черноморского флота, принадлежавшего ранее СССР. 

В-третьих, приходится считаться с тем, что удельный вес России по сравнению с Советским Союзом в общем балансе международных факторов, влияющих на решение проблемы Черноморских проливов, мягко говоря, не увеличился, в то время как соответствующий удельный вес Турции начиная с 90-х годов значительно возрос.

В-четвертых, стремительный научно-технический прогресс, строительство и введение в эксплуатацию новых крупногабаритных военных и коммерческих судов и особенно нефтеналивных танкеров поставили на повестку дня вопросы, с которыми приходится сталкиваться всем странам, заинтересованным в свободном судоходстве через Проливы и в первую очередь, разумеется, Турции. Пережив тяжелые последствия нескольких аварий нефтяных танкеров в Проливах (в том числе и перевозивших российскую нефть), турецкая сторона постоянно ставит вопрос о необходимости принятия дополнительных мер для обеспечения экологической и технической безопасности, безопасности мореплавания в зоне Проливов.

И, наконец, в-пятых, бассейн Черноморья с его побережьем интенсивно милитаризируется. Причем инициатором этого процесса являются отнюдь не черноморские державы.

В январе 1994 г. турецкое правительство в одностороннем порядке приняло новый регламент судоходства в зоне Черноморских проливов, который вступил в силу с 1 июля 1994 года. Турция оперативно стала использовать изменившуюся обстановку, а также предприняла и предпринимает ряд шагов, направленных на активное утверждение своих позиций в Проливах и в ряде случаев навязывания своей политики. 

Конвенция – Конвенцией, регламент – регламентом…

Как уже отмечалось, главное содержание Конвенции Монтрё, подписанной почти 80 лет назад, сводилось к тому, чтобы обеспечить свободу судоходства для торговых судов и ограничить возможность прохода военных кораблей нечерноморских стран. Естественно, этот документ не учитывает специфику и условия современного мирового судоходства и рассчитан на проход Проливов судами относительно небольшого размера и небольшой мощности двигателей. В Конвенции не учитывалась также возможность значительного увеличения количества судов, проходящих через Проливы и интенсивное движение местных судов. В изменившихся условиях Турция сделала шаги к регламентации международных правил без участия государств, подписавших Конвенцию Монтрё. В какой-то степени турецкая сторона подменила международно-правовые нормы установлениями национального законодательства и самостоятельно ввела в действие регламент морского судоходства в зоне проливов Босфор и Дарданеллы, а также Мраморного моря. Турецкие власти заявили о физической, психологической, экологической и моральной опасности таких явлений, как столкновения судов с разливами нефти и пожарами, а также о необходимости прекращения и значительного уменьшения размеров транспортировки нефти через Проливы.

Официальное требование к другим государствам звучало так: прежде всего, необходимо обеспечить охрану окружающей среды и безопасность мореплавания, этому должна быть подчинена вся организация движения в Проливах. Однако подоплекой этого является беспокойство Турции по поводу количества российских танкеров, транспортирующих нефть из Новороссийска, и желание оказать свое влияние на этот процесс. Это особенно заметно на фоне роста конкуренции с проектами транспортировки азербайджанской и казахской нефти, а также расширением портовой инфраструктуры Грузии.

Нет сомнения в том, что регламент 1994 г. имеет ряд положений, направленных на усиление безопасности судоходства. Однако навигационные ограничения, а также административные, контрольные, лоцманские, таможенные и экологические ограничения, предусмотренные регламентом, расценивались рядом государств, особенно причерноморскими, как нарушающие основной принцип Конвенции Монтрё 1936 г. – принцип свободы судоходства.

В этих условиях наиболее оптимальным вариантом для Турции как сегодня, так и в перспективе стало бы всемерное развитие отношений в различных сферах с Россией и другими странами бывшего СССР (при невмешательстве в их внутренние дела), а также, разумеется, строжайшее соблюдение Конвенции Монтрё. Думается, любое изменение Конвенции должно первоначально согласовываться с Россией, другими странами Причерноморья и только потом передаваться на рассмотрение международных структур. 

Существующие здесь проблемы рассматривались на заседаниях Комитета безопасности на море Международной морской организации (IМО) в Лондоне, где причерноморские страны, а также Греция, Кипр и Оман высказывали свою точку зрения по этому вопросу, отметив, что турецкий регламент не должен заменять Конвенцию Монтрё. Для России вопрос о Проливах имеет особо важное значение, поэтому российская сторона активно ставит вопросы соблюдения Конвенции. 

Эти вопросы постоянно являются предметом переговоров и консультаций, российские и турецкие эксперты регулярно обсуждают проблемы обеспечения безопасности прохода через Проливы судов, особенно груженных нефтью, газом и другими опасными веществами. Турецкие власти, правда, при этом зачастую утверждают, что они не нарушают Конвенцию Монтрё, а просто пересматривают внутренние правила для своих национальных служб, но такие заявления, мягко говоря, не во всём соответствуют действительности – турецкие нововведения все-таки выходят за рамки международных договоров. 

За рамки международных договоров все чаще выходят американцы и их союзники, их акции такого рода приняли регулярный характер. В 2014 году сверх установленного Конвенцией Монтрё срока задержался в Черном море американский фрегат «Тэйлор». До недавнего времени в водах Черного моря находился эсминец «Дональд Кук», к которому на днях присоединился «Тэйлор». Присоединились к американцам и французы – большой разведывательный корабль «Дюпе де Лом». К нему спешит фрегат «Дюплекс». Появилась информация о намерении американцев «акклиматизировать» в черноморских водах своих боевых дельфинов. Животных везут для участия в учениях и для опробования новых методик их подготовки.

К Констанце начата переброска систем ПВО под предлогом участия в американо-румынских военных учениях. Принимающие участие в учениях четыре американских истребителя F-16, как предполагают военные наблюдатели, проверят на прочность систему ПВО России и займутся радиоэлектронной разведкой...

Не обращать на это внимания нельзя. Просунув через Проливы в начале 90-х свою «ступню», американцы уже впихнули «ногу». И, судя по всему, останавливаться на этом не собираются. Турция как «смотрящая» за Конвенцией Монтрё вполне способна подать здесь свой голос, что она, кстати, неоднократно делала, в том числе в период кризиса «08.08.08», не дав добро американцам завести в Черное море свои крупнотоннажные вспомогательные суда с «гуманитарной помощью». Обеспечению в целом незыблемости духа и буквы Конвенции способствует и общая позитивная динамика развития российско-турецких отношений, личных контактов лидеров двух стран.

* * *

Проблематика Черноморских проливов не снижает своей актуальности для России. Прямые и косвенные нарушения международного права в отношении режима Проливов, неоднократно происходившие на протяжении последних двух десятилетий, должны получить должную оценку, в том числе на международном уровне. Государствам Причерноморья есть что сказать по этому поводу.