Чем дальше турецкие правящие верхи демонстрируют взвинченную реакцию на любые реальные или сфабрикованные промашки соседней Сирии, тем больше становится понятным, что за этой экзальтацией кроется нечто особое, не связанное с относительно незначительными инцидентами в приграничной зоне. Ведь ни один парламент мира не даст своей армии мандат на начало войны с соседом из-за попадания нескольких снарядов в мирную деревню. Слишком несопоставимы причина и последствия.
Турецкие власти превратили практически всю приграничную полосу в плацдарм поддержки сирийской вооруженной оппозиции. Здесь расположены лагеря Сирийской свободной армии, здесь готовятся новые наемники для проникновения на сирийскую территорию, здесь работают офицеры ЦРУ, организующие снабжение и подготовку боевиков. И здесь идет накопление войсковых частей турецкой армии. Похоже, что достаточно еще одного-двух попаданий артиллерийских снарядов, которые прилетят с какой угодно стороны, чтобы пресловутое «терпение» Анкары закончилось и турецкая армия хлынула через границу. История знает достаточно примеров преднамеренной организации таких «случайных» попаданий.
Почему турецкие власти так лихорадочно рвутся к столкновению с Сирией?
Отвечая на этот вопрос, нельзя не коснуться положения дел в самой Турции. С приходом к власти Партии справедливости и развития (ПСР) под руководством Реджепа Тайипа Эрдогана и Абдуллы Гюля активных сторонников религиозного возрождения, с одной стороны, турецкому обществу была предложена концепция развития страны на основе возвращения к ценностям ислама при сохранении националистической идеологии, а с другой - курс на дальнейшую европеизацию Турции. Это была не первая в истории Турции попытка скрестить ислам и модернистский проект. И здесь полезно вспомнить о том, как к власти в стране прорвались в своё время младотурки.
Зародившееся в конце XIX века движение младотурок имело зарубежное происхождение. Основателем «Молодой Турции» был итальянский член Бнай Брит Эммануэль Карассо. Надо сказать, что Бнай Брит имеет статус «еврейской общественной организации» и заслуженную славу «крыши» британской разведки. Создавая тайный кружок младотурок в 1890-х гг. в Салониках, Карассо продолжал оставаться гроссмейстером итальянской масонской ложи «Возрожденная Македония». Все лидеры младотурок были членами этой ложи. После победы младотурецкой революции Карассо руководил контрразведкой на Балканах, а во время Первой мировой войны контролировал все турецкие запасы продовольствия.
Государственный департамент США тоже участвовал в тех событиях. С 1890 годов и вплоть до периода Первой мировой войны сменилось три посла США в Турции (Оскар Страус, Абрахам Элькин и Генри Моргентау), и все трое были функционерами Бнай Брит.
Правление «Молодой Турции» оставило кровавый след. В 1914 году правящий младотурецкий «Триумвират» вовлёк Турцию в войну на стороне Германии. Внутри страны младотурки практиковали жестокий террор. В 1915 году под предлогом освобождения прифронтовой полосы от населения младотурецкие власти истребили свыше 1,5 млн. армян.
Мустафа Кемаль Ататюрк, принявший «эстафету» от младотурок в 1919 году, сумел повести страну между Сциллой западной экономической модели и Харибдой умеренного турецкого национализма. Это тоже была весьма рискованная политика, так как национализм требует секуляризации общества. А секуляризация ислама – вещь проблематичная, если не невозможная, способная стать миной замедленного действия. К тому же и Кемаль Ататюрк был не чужд масонства (в 1907 г. он был принят в масонскую ложу «Veritas» в Салониках). Масонами были и его ближайшие соратники, стремившиеся управлять страной в режиме «закрытых клубов». Однако, будучи незаурядным политиком, Ататюрк сумел всё же нейтрализовать подрывное влияние европейцев и дать Турции передышку в несколько десятилетий. Он предложил модель развития, основанную на умеренном национализме, что позволило стране уйти от младотурецкого радикализма. Тем не менее политика Ататюрка не могла преодолеть глубокие культурно-исторические различия между турецким обществом и Европой.
А Европа крепко запомнила кровавые эксцессы младотурецкого правления, и сегодня Евросоюз не хочет вступать на это «минное поле». Поэтому Турция и не допускается в ЕС. В свою очередь неудачи Турции на этом направлении (не помогло даже превращение Турции в «энергетический хаб» и основную транспортно-энергетическую артерию для Европы) привели к постепенной утрате турками интереса к «европейскому выбору». Горечи в отношения Турции с Европой добавляет и то, что турки, внесшие огромный вклад в восстановление послевоенной Германии (первые гастарбайтеры были турками), составляющие сегодня огромную этническую общину численностью более 2 млн. человек только в западных землях ФРГ, так и остались чужаками в Европе.
Правда, Турцию приняли в НАТО: ее полумиллионная армия может служить неплохим «пушечным мясом» для использования на азиатском направлении, но дверь в «европейскую цивилизацию» для Турции остаётся накрепко закрытой. Все это и подвело Анкару к поискам нового места в мировой и региональной политике. Турецкое руководство улучшило отношения с арабскими государствами, активизировало связи с другими странами исламского мира. Изменились к лучшему отношения с давним геополитическим конкурентом – Ираном. Свою роль сыграла и другая внешнеполитическая идея: под лозунгом «Ноль проблем с соседями» были предприняты попытки прекратить конфронтацию с Арменией, а также (в какой-то момент) улучшить отношения с Сирией.
Однако для турецких националистов такой поворот представляется крайне рискованным с точки зрения сохранения единства турецкого государства: в дополнение к курдской проблеме Турция рискует получить и религиозные распри. Исламизм и национализм вновь вступили в противоречие.
Сильнее всего смена курса ударила по сирийско-турецким отношениям. Из национальной памяти турок нельзя выкинуть два обстоятельства:
- Сирия 400 лет была территорией Османской империи;
- правящие в Сирии алавиты относятся в представлении турецких суннитов к париям ислама.
Третье обстоятельство - военно-политического характера: Сирия сегодня настолько обескровлена действиями террористических группировок внутри страны, что военная операция против нее может пройти вполне удачно.
Все это создаёт, по мнению турецкого руководства, основу для возрождения былого влияния Турции в регионе и усиления ислама как международного фактора. Возрастающее день ото дня давление на Сирию не имеет ничего общего ни с правами человека, ни с «преступлениями режима Асада». Речь идёт о подготовке к новому изданию проекта неоосманизма. При поддержке Запада Анкара последовательно приближается к своей цели. В сирийском конфликте Турция хочет вновь снискать ореол защитницы интересов ислама. Анкара, видимо, приняла решение способствовать появлению на месте сирийского правительства марионеточного режима, который существенно укрепил бы турецкие позиции в регионе.
Вероятно, в Генштабе турецкой армии верстаются сейчас и планы разгрома курдских анклавов в Сирии. В свою очередь сирийские курды, получившие от Дамаска необходимую им свободу рук, уже формируют вооруженные отряды для борьбы с возросшей турецкой опасностью.
Указания на то, что Анкара готовится к активному участию в перекройке политической карты Ближнего и Среднего Востока, поступают со всех сторон. И один из признаков этого, заметный по продвижению Турции к войне с Сирией, - поддержка курса Анкары Вашингтоном. Расчет американских стратегов очевиден: турецкими руками вышибить из-под иранского режима сирийскую «подпорку», затем стравить две сильнейшие державы региона – Турцию и Иран. Однако как бы ни вписывался такой замысел в планы англосаксов, вряд ли он отвечает интересам самой Турции…
Фото: csmonitor.com
