Майк Дэвис По-настоящему опасные свиньи носят костюмы

В этом году толпы отдыхающих во время весенних каникул людей вернутся из Канкуна с невидимым, но зловещим сувениром.

Мексиканский свиной грипп, генетическая химера, по-видимому, рожденная в фекальном месиве промышленного свинарника, неожиданно угрожает бросить в жар весь мир. То, что вспышки начались по всей Северной Америке, показывает, что инфекция уже путешествует на более высокой скорости, чем последний официальный пандемический штамм, гонконгский грипп 1968 г.

Отбирая лавры у нашего официально назначенного убийцы — сильно мутировавшего H5N1, птичьего гриппа — этот свиной вирус представляет собой угрозу невиданного масштаба. Разумеется, он кажется куда менее смертельным, чем атипичная пневмония в 2003 г., но, как грипп, он может быть более продолжительным, чем атипичная пневмония, и менее склонным к тому, чтобы уйти в никуда.

Учитывая, что прирученный сезонный грипп А убивает ни много, ни мало миллион человек в год, даже скромный прирост вирулентности, особенно, в сочетании с высокой заболеваемостью, может стать эквивалентом крупной войны.

Между тем, одной из первых жертв свиного гриппа стала утешительная вера, которую длительное время проповедовали с алтарей Всемирной организации здравоохранения, что пандемии можно сдержать с помощью быстрых ответов медицинской бюрократии, безотносительно к качеству местного общественного здравоохранения.

После первых смертей от H5N1 в Гонконге в 1997 г., ВОЗ, при поддержке национальных систем здравоохранения, стала проводить стратегию, направленную на идентификацию и изоляцию пандемических штаммов с локализированным радиусом распространения, а затем на прививки населения антивирусными препаратами и (если они есть) вакцинами.

Целая армия скептиков справедливо выступила против этого подхода вирусных «контрас», отмечая, что микробы могут летать по всему миру (в совершенно буквальном смысле в случае птичьего гриппа), быстрее, чем ВОЗ или местные чиновники отреагируют на вспышку. Они также говорили о слабой, зачастую вообще отсутствующей, системе наблюдения за взаимодействием болезней человека и животных.

Но мифология смелого, превентивного (и дешевого) вмешательства против птичьего гриппа была бесценной в случае богатых стран, вроде США или Великобритании, которые предпочитают вкладывать деньги в собственные биологические «Линии Мажино», вместо того, чтобы резко повысить помощь на зарубежных эпидемических фронтах, равно как и «Большой Фармации», боровшейся против требований Третьего мира о производстве генериков важных противовирусных препаратов вроде «Тамифлу» от «Роше».

В любом случае, свиной грипп доказывает, что версия ВОЗ и Центров по контролю за заболеваниями (ЦКЗ), предполагающая готовность к пандемии без новых обширных инвестиций в исследования, научную и регуляторную базу, необходимое общественное здравоохранение и глобальный доступ к жизненно важным лекарствам, относится к тому же типу управления рисками в духе схем Понци, что и деривативы «АИГ» или доверенности Мадоффа.

Речь идет не столько о том, что система упреждения пандемии провалилась, сколько о том, что ее вообще не существует, даже в Северной Америке и ЕС.

Пожалуй, не удивительно, что у Мексики нет ни возможности, ни политической воли отслеживать заболевания скота и их последствия для общественного здоровья, но вряд ли ситуация лучше к северу от границы, где эта система наблюдения представляет собой лоскутное одеяло из государственных органов и корпоративного животноводства, которые вместе относятся к попыткам медицинского регулирования с тем же презрением, что и к рабочим и животным.

Аналогичным образом, десятилетие предупреждений со стороны ученых так и не смогло о обеспечить передачу развитых технологий обнаружения вирусов странам, которые могут стать вероятными очагами новых пандемий. В Мексике есть известные на весь мир эксперты по болезням, но она должна посылать анализы в лабораторию в Виннипеге (где живет меньше 3 % населения Мехико) для определения генома штамма. Таким образом, была потеряна почти неделя.

Но никто не был более беспечным, чем легендарные специалисты по контролю заболеваний из Атланты. Согласно «Вашингтон пост», ЦКЗ ничего не знал о вспышке эпидемии, пока мексиканское правительство не начало предпринимать чрезвычайные меры на шестой день. Тем не менее, «американские чиновники из сферы здравоохранения в массе своей не знали о том, что происходит в Мексике, даже спустя две недели после обнаружения вспышки».

Этому нет оправдания. Это не «черный лебедь», хлопающий крыльями (маловероятное, но все же возможное событие — прим.пер.). На самом деле, главный парадокс всей этой паники вокруг свиного гриппа заключается в том, что она оказалась неожиданной, хотя была точно предсказана.

Шесть лет наза журнал «Сайенс» напечатал главным материалом репортаж несравненной Бернис Вутрич, свидетельствующий о том, что «после многих лет стабильности североамериканский вирус свиного гриппа начал эволюционировать с огромной скоростью».

После того, как он был идентифицирован в начале Великой депрессии, свиной грипп H1N1 лишь немного отклонился от своего генома. Затем, в 1998 г. начались резкие изменения. Высоко-патогенный штамм начал уничтожать свиноматок на свиноферме в Северной Каролине, и новые, более вирулентные версии начали появляться почти каждый год, включая и необычный вариант H1N1, содержащий в себе гены H3N2 (разновидность гриппа А, поражающего людей).

Исследователи, которых интервьюировала Вутрич, опасались, что один из этих гибридов может стать гриппом, которым будут болеть люди (похоже, пандемии 1957 и 1968 гг. были порождены как раз сочетанием человеческих и птичьих вирусов у свиней) и призвали к созданию официальной системы наблюдения за свиным гриппом. Это предупреждение, конечно же, не было услышано в Вашингтоне, где вместо этого готовы выбрасывать миллиарды на фантазии на тему биотерроризма, игнорируя реальные проблемы.

Но что вызвало это ускорение эволюции свиного гриппа? По-видимому, то же обстоятельство, что было благоприятным и для воспроизводства птичьего гриппа.

Вирусологи длительное время считали, что интенсивное аграрное хозяйство южного Китая — чрезвычайно продуктивная экология риса, рыбы, свиней и домашних и диких птиц — было главным источником мутации гриппа, в силу как сезонного «распространения», так и эпизодических геномных «сдвигов» (Реже это может происходить в случае прямой передачи от птиц к свиньям и/или людям, как случае H5N1в 1997 г.).

Но корпоративная индустриализация животноводства сломала естественную монополию Китая на эволюцию гриппа. Как отмечали многие авторы, в последние десятилетия разведение животных больше напоминает нефтехимический завод, чем счастливую семейную ферму из школьного учебника.

Например, в 1965 г. в США 53 млн. свиней жили на более чем 1 млн. ферм, а сегодня 65 млн. свиней сконцентрированы на 65 тыс. объектов, на половине из которых живет больше 5 тыс. животных. Таким образом, произошел переход от старомодных свинарников к огромному аду экскрементов, беспрецедентному по своей природе, содержащему тысячи, иногда сотни тысяч животных с ослабленной иммунной системой, задыхающихся от тепла и навоза, и обменивающихся болезнетворными микроорганизмами на ослепительной скорости.

Любой, кто когда-либо бывал в Тар Хиле, Северная Каролина, или Милфорде, Юта, где каждый из субподрядчиков «Смитфилд Фудз» производит по миллиону свиней в год, вместе с сотнями водоемов, полных токсичного дерьма, должен понять на интуитивном уровне, насколько глубоко агробизнес вмешивается в законы природы.

В прошлом году авторитетная комиссия, собранная Исследовательским центром Пью выпустила важный отчет об «индустриальном животноводстве», который открыл глаза на колоссальную опасность «непрерывного обмена вирусами... в больших стадах, что должно привести к росту возможностей возникновения новых вирусов путем мутаций или рекомбинаций, которые могут легко передаваться от человека к человеку».

Комиссия также предупредила, что неразборчивое применение антибиотиков на свинофермах (дешевая альтернатива системам канализации или человечному обращению) содействовало возникновению устойчивых штаммов болезни Стаффа, а разливы канализации приводили к кошмарным вспышкам заболеваемости кишечной палочкой и цветению фистерии (простейших, ответственных за библейские ужасы, уничтоживших миллиард рыб в эстуариях Северной Каролины и вызвавшей заболевания у дюжин рыбаков).

Однако любые попытки как-то улучшить эту новую патогенную экологию наталкиваются на чудовищную власть, которой обладают животноводческие конгломераты «Смитфилд Фудз» (свинина и говядина) и «Тайсон» (курятина). Члены комиссии Пью, возглавляемой бывшим губернатором Канзаса Джоном Карлином, сообщали о систематических попытках помешать их расследованию со стороны корпораций, включая и угрозы прекратить финансирование участвующих в ней исследователей.

Более того, это очень глобализированная индустрия, имеющая и соответствующее международное политическое влияние. Как бангкокский гигант производства курятины «Чароен Покфанд» смог помешать расследованию его роли в распространении птичьего гриппа в Юго-Восточной Азии, так, вероятно, и судебная эпидемиология свиного гриппа натолкнется на корпоративную стену индустрии производства свинины.

Это не значит, что мы не найдем орудие из которого был сделан выстрел — в мексиканской прессе уже идет обсуждение того, что эпицентром гриппа стал субподрядчик «Смитфилда» в штате Веракрус. Но в данном случае (это относится и к сохраняющейся угрозе H5N1) важнее общая картина: провальная стратегия ВОЗ по борьбе с пандемией, продолжающийся упадок общественного здравоохранения во всем мире, мертвая хватка «Большой Фармации», не выпускающей из рук жизненно важные лекарства, и планетарная катастрофа индустриализированного и экологически нестабильного животноводства.

Текст предоставлен автором

Перевод Юрия Дергунова