В советские времена Забайкальский военный округ (ЗабВО) был незаменяемым районом, и если офицер попадал сюда служить, мог оттрубить здесь все 25 лет. ЗабВО так и расшифровывали: забыли вернуть обратно. Лейтенантам, уезжающим в Читу, любили рассказывать анекдот: летит выпускник на вертолете в далекий гарнизон. Внизу видит людей, они что-то кричат, машут — встречают, думает он. И тут летчик говорит: «Я сейчас зависну метрах на пятнадцати, а ты прыгай. Лейтенант возмущается: «Я же разобьюсь!» «Извини, браток, ниже не могу, с земли запрыгивать начнут».

 

Когда-то и меня с мужем-лейтенантом тоже пугали Забайкальем. Однако годы, проведенные тут, запоминались как самые счастливые. Люди, события, дела — все здесь было настоящим, искренним, важным.

 

Как сегодня живет этот край? Как служат люди? Все это мне предстояло увидеть, побывав в пяти гарнизонах только что сформированного Восточного военного округа — самого большого в вооруженных силах.

 

Военно-аграрный край

Город Чита: 800 м над уровнем моря, больше 300 солнечных дней в году, 600 тысяч населения, разница во времени с Москвой – 6 часов.

 

При батюшке-царе сюда ссылали заключенных, и доля политических среди них была минимальной. Тут добывают уголь и уран, поэтому красивые камни собирать не принято – фонят.

 

Сегодня каждый 15-й житель Читы – или военнослужащий, или член его семьи, или гражданский специалист, работающий на армию. В прошлом году фонд зарплаты военных здесь составил 1 млрд.200 млн. рублей. Из них 27 млн. городская казна получила в виде налоговых отчислений. Раньше, пока здесь базировался округ, было еще больше. Когда, создавая «новый облик», его из Читы убрали, бюджет города сразу потерял 200 млн. рублей.

 

Забайкалье часто называли военно-аграрным краем. Но сегодня привычный пейзаж этих мест: развалины брошенных казарм, аэродромов, офицерских домов, зияющих бойницами выбитых окон... Сильнее всего военную составляющую края подкосили 90-е годы. По договоренности с Китаем, военные тогда покинули 100-километровую приграничную зону, сразу оставив более 40 гарнизонов. Руководство двух стран приняло решение: чтобы не страдала занятость населения и развивалась приграничная торговля, создать несколько торгово-развлекательных зон с китайской и российской стороны.

 

Мы так ничего и не построили. А на той стороне вырос новый город Маньчжурия, где нет ни одного промышленного предприятия, лишь сплошная индустрия развлечений: рестораны, гостиницы европейского класса с номерами всего по 500-600 рублей, парки, бассейны, магазины… Процветает этот город исключительно благодаря деньгам наших сограждан. Те офицеры, кто не является обладателем страшных военных тайн – а таких большинство – тоже ездят туда. Это проще и дешевле, чем долгий перелет в Москву, поездом до которой вообще 100 часов. Потому по дорогам Забайкалья бегают машины – детища китайского и японского автопрома, в городах растут многоэтажки от китайских строителей, в магазинах – их ширпотреб. Обратно по Транссибу – на благо процветания великого соседа – сотнями мчатся составы с лесом, углем, рудой…

 

И только военные, которых с каждой реформой здесь становится все меньше, по-прежнему уверены: ни пяди российской земли не отдадим! Случись что, будем защищать ее до последнего бойца!

 

Конечно. Только от кого? Недрами этих «пядей» безо всякого «случись что», давно уже пользуются соседи. Под неусыпной защитой нашей армии.

 

	Солдаты учатся стрелять из стареньких гаубиц “Мста-Б”. Фото: Ольга Божьева.

До последнего бойца

Напутствие журналистам накануне поездки по гарнизонам командующего 29-й армией генерал-майора Александра Романчука:

 

- Я сравниваю наше общество с человеком. У него есть голова – это правительство, которое решает, как поступить, куда идти ногам, что делать рукам.

 

Армия – та же рука, в которую вложили оружие. И если она у тебя болит, бессмысленно ее ругать. Ее надо вылечить, потренировать…

 

Ни от кого скрывать не буду: ну нельзя человека, который только вчера сидел за партой, или бичевал где-нибудь, сразу посадить в танк. Это – серьезная машина. Сколько одних тумблеров включить не запомнишь. Сейчас по учебному плану занятия по 8 часов в день. Руководителю, чтоб подготовиться, нужно все 16. Люди работают на износ. Офицеров в связи с реформами стало гораздо меньше. В мотострелковой бригаде 4,5 тысячи человек, из них 315 офицеров, а ребята приходят служить только на один год.

 

Вот мы спорим сейчас об общеобразовательных стандартах, а чтобы управлять танком, нужно знать и физику, и химию… Человек должен просчитать атмосферное давление, температуру саляры, снаряда, знать, что с каналами ствола – все это в мозгах прокрутить и получить на выходе результат.

 

 

 

Правда, вчера – интересно мне стало — позвал на беседу одного солдатика: рядовой Горбунов, призван из Тюмени, учился в техникуме, прибыл в часть 39 дней назад и уже единственный из танковой роты выполнил упражнение по контрольной стрельбе из танка штатным снарядом на «хорошо». Спрашиваю: как тебе удалось? А он: «Да я просто запомнил все, чему меня учили».

 

Раньше, чтобы дать солдату стрелять штатным снарядом, ему надо было полгода учиться в учебке, и еще полгода отслужить в войсках. Но этот парень сделал все сразу. Кроме него больше никто не смог.

 

- А остальные как стреляли? - спросил кто-то из журналистов.

 

- Двойки. До тройки дело даже не дошло, - честно признал генерал.

 

...И я подумала: конечно, офицеры – молодцы, что стиснутые рамками реформы, пытаются за несколько месяцев обучить ребят. Но природу не обманешь.

 

Если, как они говорят, придется воевать «до последнего бойца», то «последних» окажется слишком много. В любом государстве это расценивается бы как неприемлемый ущерб. Мы этот ущерб запланировали.

 

	Сигнал “Проход танкам разрешен”. Фото: Ольга Божьева.

Один лучше, чем два

Гарнизон «Песчанка». 212-й гвардейский Венский орденов Ленина и Кутузова II степени окружной учебный центр подготовки младших специалистов имени генерал-лейтенанта Ивана Руссиянова.

 

Серое небо, серая одежда, серый снег… Белого цвета здесь нет в природе. Все кочегарки Забайкалья топятся местным высокозольным углем, отчего города и поселки всю зиму стоят в облаках темной пыли. На этом фоне зимние маскхалаты солдат в «Песчанке», выглядят неприлично белыми.

 

Здесь готовят ребят по 32 специальностям: командиров танков, наводчиков, механиков-водителей, снайперов, кодировщиков, инженеров, связистов, химиков… Эта воинская часть когда-то была знаменита на весь Союз тем, что здесь служил Леонид Брежнев. В 70-80 годы три комнаты в казарме занимал его музей. Все правительственные делегации, летевшие на Дальний Восток, обязательно садились в Чите, чтобы его посетить. В 89-м году сверху позвонили, и за одну ночь музей ликвидировали.

 

Теперь начальник центра генерал-майор Сергей Судаков показывает гостям новую гордость – Свято-Никольский православный храм, который выстроен по инициативе нынешнего начальника Генштаба Николая Макарова, в то время, когда он еще служил в этих местах.

 

Спрашиваю хозяев: нет ли у них на примете еще инициативного генерала, чтобы рядом построил бурятский дацан, синагогу или мечеть? И может ли храм стоять на территории части, если по Конституции церковь у нас отделена от государства?

 

На лицах офицеров читаю недоумение, после чего они быстро уводят журналистов на учебные поля, где все дымит, гремит и грохочет. Командир рассказывает, что в начале этого года курс подготовки был сокращен – с пяти до трех месяцев, а потому количество часов на изучение уставов и строевой уменьшили в пользу специальной и огневой подготовки. Из ежедневных 8 часов занятий (было 6), 2 часа – это спорт. Спортзал тут отличный. Проходя мимо, видим, как там идут занятия по рукопашному бою с опытным тренером.

 

Снова спрашиваю хозяев:

 

- Три месяца на подготовку специалиста – это же мало?

 

- Конечно, но мера вынужденная. Округ реорганизован, войск стало больше, а без младшего командира боевая готовность в разы снижается.

 

- А после 3-х месячного курса повышается?

 

- Ну, я ж говорю: временная мера! - настаивает командир. - Ликвидируем пробел по укомплектованности, обратно перейдем на 5-6 месяцев.

 

- Я вам так скажу, - вступает другой офицер, - гранатометчика и стрелка я могу за неделю подготовить, снайпера – недели за две. Но вот механик-водитель, наводчик орудия – это сложные специальности. В танке знаете сколько электроники? Здесь нужны контрактники.

 

Кто бы спорил! И до недавнего времени все к тому и шло. Но в прошлом году Генштаб вдруг заявил: контрактники – это ошибка, армии от них надо избавляться. Избавились. Теперь в войсках лихорадочно ищут грамотных ребят.

 

Один из них Алексей Пустовалов из Новоалтайска, будущий политолог. На 3-м курсе университета, несмотря на протесты родителей, взял академический отпуск, чтобы отслужить в армии:

 

- Знаете, лучше все же со своими сверстниками служить, - говорит он. - Ментально по-другому воспринимается, когда тебе 23-24 года и ты – специалист-управленец, а тобой командуют 19-летние парни.

 

Таких, как Алексей здесь оказалось на удивление много. В некоторых подразделениях до 60%. И чуть ли не все – добровольцы. Кого ни спроси – повторяют слово в слово: дед служил, отец, я тоже хочу отдать долг Родине.

 

Откуда столь массовый патриотизм, поинтересовалась я у офицера.

 

- Да разное говорят, - замялся тот, - кто-то и правда, хочет служить, а кто-то старается побыстрей попасть в войска, пока призывают на 12 месяцев. Ходят слухи, что после выборов опять вернут два года. Один же год лучше, чем два.

 

	Все, что осталось от палатки, где пытались согреться журналисты. Фото: Ольга Божьева.

Сплошной аутсорсинг

Аутсорсинг – слово, которое сегодня отлетает от зубов любого генерала, будто вызубренная с курсантских лет строевая песня. В Песчанке его тоже научились выговаривать. Там показали нам солдатскую столовую, которая работает по этому принципу — обслуживание сторонней организацией. До 1 апреля – это требование министра – на аутсорсинг должны перейти все части.

 

Спрашиваю Германа Юзеева - регионального управляющего обслуживающей фирмы:

 

- Требования к питанию вам выставляются сверху?

 

- Да. С 1 февраля мы кормим по улучшенному ассортименту. Видите – масло в упаковке, сок, утром – сыр плавленный. Три раза в неделю – молоко в пакетах по 200 грамм. Булочки...

 

- Кто вас контролирует?

 

- В фирме большой контрольно-ревизионный отдел. По результатам его проверок провинившихся наказывают.

 

- Ясно: свои своих проверяют? А военные?

 

- Они осматривают наш персонал на выходе с территории.

 

- Тыловики не обижаются, что вы у них такой хлебный кусок забрали?

 

- Обижаются... Но я сам бывший тыловик и вижу, что в этой системе есть логика: солдаты не дежурят на кухне, а учатся. В столовой больше порядка.

 

- Ваша-то выгода в чем?

 

Управляющий замялся. Офицер, стоящий рядом не выдержал:

 

- Ладно скромничать. Мы гарантировано, трижды в день, предоставляем вам людей для обслуживания. И платим за них. Это не кафе, или ресторан, где не знаешь, сколько придет народу, что закажут? Тут верная прибыль.

 

- А китайская армия сама себя кормит. У них есть подсобные хозяйства. Помните, у нас тоже были? А как их любили журналистам показывать!

 

- Что вы! - замахал руками офицер. - С 2005 года все хозяйства, в том числе по разведению коров, свиней строго запрещены. Теперь у нас сплошной аутсорсинг.

 

	Антитеррористическая подготовка теперь проходит в каждой части. Фото: Ольга Божьева.

Тыл подойдет позже

 

Военный аэродром «Домна». В советские времена здесь базировался 120-й истребительный авиаполк (не менее 40 самолетов). Недавно, после реформирования ВВС, сюда перевели штурмовиков с аэродрома «Степь» и 112-й полк армейской авиации из «Читы-Черемушек». Теперь тут 6 эскадрилий: по две штурмовиков Су-25 (28 самолетов) и истребителей МиГ-29 (22 самолета), и по одной эскадрильи вертолетчиков – на Ми-24 (24 вертолета) и Ми-8 (16 вертолетов). Все вместе они отошли в подчинение Хабаровскому объединению ВВС и ПВО и в стилистике «нового облика» стали называться 412-й авиабазой. Причем для истребительной и штурмовой авиации «Домна» - единственный аэродром в Забайкалье.

 

Командир авиабазы полковник Александр Томашов рассказал, что вся техника у него в рабочем состоянии, и в этом году авиабаза должна налетать 6600 часов. Основная задача – подготовка молодежи, особенно выпускников 2010 года. В штурмовой авиации их – 2, в истребительной – 5 человек, в армейской – 12. Всех должны довести до уровня летчика 3-го класса, дав налет 50-70 часов.

 

Правда, молодежь в небе мы не увидели. Для журналистов картинку воздушного боя в небе разыграли асы: майор Волков, подполковники Боровиков и Хаджияров. С кавалером «Ордена Мужества» Альбертом Хаджияровым после полета удалось поговорить.

 

Орден он получил в 2007 году за то, что вместе с инструктором в аварийной ситуации посадил горящую спарку. На вопрос, почему сразу не катапультировались, отвечает: «Не было возможности – рядом аэродром, городок, люди. Не хватало времени куда-то отвернуть. Лучший вариант – сходу сажать самолет. Его потушили уже на земле. Мы успели выскочить».

 

- Когда был самый сложный период службы?

 

- В 90-х, когда не летали. Сейчас топливо есть.

 

-У вас какой налет?

 

-700 часов.

 

-Это общий. А годовой?

 

-Где-то 70-80 часов.

 

Было видно, что к нашему приезду на авиабазе серьезно готовились. Кое-кто по этому случаю даже прилетел из Хабаровска, поэтому вряд ли можно было надеяться, что в присутствии начальства люди будут слишком уж откровенны. Но когда удавалось пообщаться без лишних ушей, они говорили о проблемах.

 

Интересно, что раньше, жаловались в основном на отсутствие керосина, сейчас же говорили: топлива хоть залейся, а вот новую технику последний раз получали лет 15 назад. О деньгах вспоминали в последнюю очередь. Но и зарплаты по местным меркам тут не самые низкие: летчик 1-го класса – порядка 60 тысяч, командир звена - 67, командир эскадрильи - 87 тысяч. В среднем у летного состава, включая лейтенантов, от 30 до 45 тысяч, технического — от 17.

 

На мой вопрос, как перенесли последние реформы, один из офицеров ответил:

 

- Плохо. Объем задач прежний, а специалистов сильно сократили. Для того, чтобы один самолет выполнил боевую задачу, раньше на земле в комплексе его готовило человек 150. Сейчас раза в два меньше. Техников вообще опустили ниже некуда. Техник самолета всегда была офицерская должность, сейчас – штатная сержантская. Техсостава на базе осталось всего около 130 человек. Из них офицеров человек 40. Главный инженер базы – подполковничья должность. Так что у техников вообще нет перспектив получить большие звезды. То же самое в группе руководства полетами. Когда здесь стоял один истребительный полк, на КП из 10 должностей 5 было майорских. Сейчас у нас авиабаза, задач больше, а майорская должность одна – начальника КП.

 

Значит, у лейтенантов и капитанов стимула служить нет. Куда расти? Некуда.

 

Раз уж пошел такой разговор, я решила попытать и командира авиабазы.

 

- Как вы относитесь к мнению специалистов, которые считают, что, создание авиабаз лишило авиацию ее главного преимущества – маневренности. Полки привязаны к единственному аэродрому, а неподъемный тыл не в состоянии обеспечить их мобильность?

 

Командир остановился, просверлил меня взглядом и хитро улыбнулся. Я подумала: в принципе, мог бы уже ничего и не отвечать. Но он сказал:

 

- Мобильность авиации не теряется. У нас на аэродромах «Улан-Удэ», «Бада», будет еще и «Степь», есть авиационные комендатуры для того, чтобы всегда мобильно можно было перебазироваться. Там имеются запасы материальных средств, топливо, чтобы повторно взлететь. А тыл подойдет чуть позже.

 

Собственно, что еще мог сказать полковник в присутствии такого количества диктофонов, телекамер и начальства?

 

Чуть отстав от группы, я заговорила о том же с офицером званием пониже, пересказав ему слова одного генерала ВВС, который говорил примерно так:

 

- В усиленном варианте комендатура на аэродроме - это 65 человек. Но сейчас они, скорее всего, сокращенные. К тому же имеют другие задачи, и не в состоянии быстро подготовить к вылету целый полк, в лучшем случае – эскадрилью. В советские времена тоже остро стоял вопрос мобильности.

 

Додумались даже, что надо самих летчиков научить обслуживать самолеты. Мы учились, сдавали экзамены! В результате к своим летным чинам я еще получил специальность «техник 3-го класса». И когда мы потом садились на чужих аэродромах, сами готовили вылет. Но сейчас этого нет. Да что там! У нас ни один аэродром не приспособлен для одновременного базирования стольких самолетов. В случае неожиданного воздушного налета противника, командир их несколько часов разгонять будет. Ну-ка посчитай: если на руление и взлет каждой машине дать по 2 минуты, сколько это по времени? А как на такой авиабазе укрыться от первых ракетных ударов? Летчиков ударной авиации всегда учили: где бы ни сели, главное – рассредоточиться, чтобы одним ударом не накрыло всех. А на авиабазе все в куче – крыло к крылу. Это только в мирное время для показух удобно. Для войны – верное поражение. Пройдется сверху F-16 из пушечки, и никаких бомб не надо. Все – верти дырку для самого главного «натовского» ордена…

 

…Мы шли по бетонке, на которой как раз стоял стройный ряд «сушек» - крыло к крылу. Мой собеседник долго молчал. Потом вдруг взорвался:

 

- Да правильно говорит ваш генерал! Хреновая у нас мобильность! А скопление стольких самолетов – прекрасная мишень для противника.

 

Тут сверху послышался гул – в небе один за другим пронеслись три самолета.

 

- 201-й, вилка влево, начали! - слышалось с КДП.

 

- Волков крутит – с гордостью сказал офицер.

 

Машины бликовали, полоща крылья в ярком, уже весеннем солнце. Их дымы то пропадали за сопками, то с ревом вырвались, то сливались с дымом из труб военного городка.

 

- Классно чертят, - вздохнул фотограф, не успев схватить редкий кадр.

 

А ведь он прав, подумала я. Летают не как строевые летчики, как пилотажники. Еще лет пять назад в боевом полку такого, пожалуй, и не увидели б. Так, может, не все так уж безнадежно? Главное хорошо: сегодня этим ребятам ничто реально не угрожает. Кроме разве что новых реформаторов.

 

 

	Легендарный “Змей Горыныч” может устроить проход в минном поле шириной 6 метров. Фото: Ольга Божьева.

Чьи танки?

Гарнизон «Дровяная». 200-я артиллерийская бригада.

 

История «Дровяной» по-моему весьма символична. Сначала здесь стояла дивизия РВСН с «Тополями» и бригада с ядерными ракетами средней дальности.

 

Бригаду по Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности уничтожили первой. Затем, в рамках сокращения стратегических вооружений, ликвидировали дивизию «Тополей». Методом пуска. Целый месяц ежедневно в 10 часов вечера по ракете улетало к полигону в район Камчатки. Потом «Дровяную» заняли артиллеристы из так называемой бригады большой мощности. Постепенно ее сократили до обычной. Теперь в «новом облике» вооруженных сил это бригада, как сказал командир, смешанного состава (мне послышалось: смешного) состоит из трех дивизионов: противотанкового, реактивного и ствольного.

 

Командир 200-й артиллерийской – полковник с музыкальной фамилией Козловский и голосом настоящего артиллериста, сразу повел нас на учебно-тактическое поле, где его солдаты бывают минимум дважды в неделю.

 

Честно говоря, после «МиГов» и «Сушек», стройный ряд гаубиц «Мста-Б» (152 мм) 70-х годов выглядел архаично. На фоне березок орудия казались декорацией старого фильма о войне. Бойцы в белых маскхалатах бегали, подносили снаряды, заряжали – ну точно, как в кино. Затем по отмашке старшего, «Мста» с грохотом плевала огнем, и с наблюдательного пункта слышалось: «есть!», что означало: танк противника подбит.

 

Да, эффектно. И все же:

 

- Кто в условиях современных войн может вот так пойти на нас танками? Террористы? Китайцы? – приставала я к офицерам.

 

- Общевойсковые подразделения противника.

 

- Какого?

 

- Это – стратегический вопрос, а у нас здесь тактика.

 

Короче: не нашего ума дело. Но после двадцатого «кто?», командир сдался:

 

- Нам артиллеристам все равно. В зависимости от характера цели у нас меняется только способ обстрела и тип боеприпаса.

 

- Понятно. Но чьи же танки?

 

- …

 

Тогда я решила поближе разглядеть тех, кто стрелял. Первым на пути оказался старший наводчик Александр Валикаев, из Башкирии. Служит 10 месяцев. В учебке не был. Попал сразу в часть.

 

- И когда тебя подпустили к орудию?

 

- Через полтора месяца. Обучал наш лейтенант, командир взвода.

 

Оказалось, что в начале мая прошлого года в бригаду прибыло 700 солдат, из них только 300 - из учебных подразделений. А в середине июля на полигоне «Цугол» бригада участвовала в стратегических (а говорят: стратегия — не наше дело) командно-штабных учениях, получив за них хорошую оценку.

 

- Кто же кормил ваших солдат на полигоне, если у вас теперь сплошной аутсорсинг? – спросила я командира.

 

- Он военных поваров не отменяет. Во взводах обеспечения для них есть штатные должности. Все эти ребята проходят через учебку.

 

- Вы их учите и стрелять, и готовить?

 

- Нет, повара не стреляют. Во время ежедневной боевой подготовки они занимаются с начальниками продслужб.

 

Уж не знаю, чему их там учат в продслужбах, но быстроту их реакции нам оценить пришлось, когда командир пригласил нас перекусить и погреться в палатке. «Буржуйка» жарила так, что все разделись и только приступили к еде, как из предбанника, где остались все наши вещи, полезли языки пламени.

 

Кто-то, вскочил: «там документы!». Тут-то солдаты-повара не растерялись и вместе с сопровождавшим нас полковником Юшковым, чудом успели вынести всю одежду, даже не подпустив журналистов к огню.

 

Испугаться никто не успел. Кроме военных. Они решили, что завтра же этот эпизод появится во всех центральных СМИ и – прощай карьера!

 

- Подумаешь, первая палатка, что ли сгорела? - успокаивал себя кто-то, - да сколько их на полигонах сожгли! – И тут же осекся, поймав заинтересованный взгляд репортера: сколько-сколько?

 

Инцидент замяли. Ужинали без «буржуйки», в тулупах, пахнущих костерком.

 

	Минеры инженерно-саперного батальона в поселке Большая Тура. Фото: Ольга Божьева.

Эй, вы, там, наверху

Поселок «Большая Тура». 457-й отдельный инженерно-саперный батальон.

 

Такого разнообразного ассортимента мин на квадратный метр площади, видимо, больше нет нигде. Сигнальные натяжные мины МСК-40, кумулятивный заряд КЗ-6, пробивающий 55 см железобетона и 21.5 см брони, противопехотные осколочные МОН, знаменитый «Змей Горыныч», делающий в минных полях проходы шириной в 6 метров… Все это взрывалось, жахало и разлеталось прямо на наших глазах.

 

Но пока мальчишки, схватив по два железных блина (каждый весом 10 кг) копошились в снегу, минируя поле, меня мучил прежний вопрос: против кого весь этот арсенал?

 

- …за 10 часов они перекроют километр участка, - объяснял подполковник Сергей Валяев, - 750 мин на 24 человека – это значит каждый солдат должен сползать 3-4 раза.

 

И они ползли, ползли, подбираясь все ближе к железной дороге, по которой составы, как обычно «гнали кругляк» в Китай. Мне вдруг показалось, что вот сейчас они, по-партизански, подберутся к рельсам, заложат между шпал свои мины-блины, и – бабах! Так вот, оказывается, против кого…

 

На другом участке саперный взвод тем временем приступил к разминированию дороги. И хотя у него была инженерно-разведывательная машина, впереди все же пустили минно-розыскную собаку.

 

- Собаки у нас служат по 8 лет, - жаловался офицер, - а бойцы 1 год. Животные каждые полгода должны привыкать к новому хозяину. Они не успевают.

 

Поэтому нам очень важно, чтобы кинологи были контрактниками. Тем более, что нас вызывают в Читу на разведку взрывоопасных предметов, где мы работаем с ФСБ и ОМОНом. И туда ездит срочник. Ну объясните же вы, ради Бога, тем, кто наверху, что у меня из 4-х кинологов хотя бы двое должны быть контрактниками!

 

	Стандартный обед в солдатской столовой. Фото: Ольга Божьева.

Папуло-визикула

Город Борзя. 36-я отдельная мотострелковая бригада. До границы с Китаем тут чуть больше 100 км. Дальше, не считая пограничников, войск уже нет.

 

Нас ведут на полигон, где проходят ежедневные занятия по стрельбе. Причем, никто из начальства «пасти» нас тут не собирается. Нам разрешено самостоятельно бродить по любым учебным точкам при условии, что не выйдем на линию огня. Мы расходимся.

 

Техника тут, конечно, старая. Про беспилотники и высокоточное оружие офицеры только слышали. Учат воевать на танках «Т-62», «Т-72» и на БМП-1. Но все работает и крутится. Все-таки, чем дальше от Москвы, тем больше порядка, отмечаю я, подходя к гранатометчикам.

 

- АГС – автоматический гранатомет станковый. Стреляет до 1730 метров, - объясняет Олег Васильев из Пензы. До армии он работал на кондитерской фабрике.

 

- К сладкой жизни привык? Тут сладкого не хватает?

 

- Странно, но сладкое дают часто: печенье, пряники, булочки, конфеты, кофе с настоящими сливками. Каждый день что-то новенькое. Питание лучше, чем нормальное.

 

- Как вам новая форма?

 

- На ночные стрельбы, мы ее не одеваем. Ходим в тулупах. Днем, при минус 30-40 – тоже. Сегодня в ней потому, что тепло. Это уже весенний вариант. В середине марта еще и валенки снимем, оденем берцы.

 

-А почему на новой форме ремни советские, со звездами?

 

- Какие выдали, такие и носим.

 

И тут, в продолжение темы звезд, из динамиков доносится марш советских танкистов: «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет». Обалдев, я направляюсь в сторону танковых позиций.

 

Там на смотровой вышке стоит парнишка с сержантскими лычкам и нарукавной повязкой: «дежурный врач». Это что еще за новости? Врач же – офицерская должность!

 

- Гвардии сержант Максим Клейманов – представился он. – Фельдшер 2-го батальона, 2-го медицинского взвода. Окончил Читинскую государственную академию. Гражданская специальность – кардиохирург.

 

- Тогда почему фельдшер?

 

- Военная кафедра с 2000 года отменена, потому я и сержант-фельдшер.

 

- И как тут с медицинской практикой?

 

- Бывает, кто-то руку повредит, или обморожение какое… - И тут же спохватывается: но это крайне редко. У нас везде в палатках можно погреться.

 

Это — правда. В полевых условиях всюду развернуты пункты обогрева. В них же организовано доппитание: горячий сладкий чай, вареный картофель, сало-шпиг и хлеб. Если на улице минус 20-25, солдаты через каждые 15-20 минут идут греться. Если градусов 15, то занятия длятся минут 50, затем 10-15 минут – обогрев.

 

- А почему ты не в новой форме? – спрашиваю Максима.

 

- Когда призвался, была еще старая. Это молодежь в цифровой ходит.

 

- Пробовали сравнивать, какая лучше?

 

- Старая. Она не продувается. Новая однозначно не для этих мест.

 

- Может, призывник пошел хилый?

 

- И это тоже, поэтому молодежь мы сразу обследуем: берем все виды анализов, проводим иммунизацию витаминами, делаем прививки против характерных заболеваний нашей местности. К примеру, «забайкалка», она поражает в основном тех, кто прибыл издалека и характеризуется появлением папуло-визикул на коже…

 

-…чего-чего? – удивилась я, услышав речь не сержанта, а профессора.

 

- Красные пятна с черной точкой посредине. Считаю это происходит в результате снижения иммунитета из-за смены региона. Поэтому тех, кто издалека, мы ставим на особый контроль: проводим ежевечерний телесный осмотр, мерим дважды в день температуру... Этим занимаюсь я и мой медицинский взвод.

 

- До тебя кто взводом командовал?

 

- Контрактник. Потом на бригадном построении – оно было еще осенью – командир сообщил, что из Москвы пришло распоряжение: контратников сокращать. У нас их процентов 70 уволили. Далеко не все хотели уходить. Многие добросовестные были, и дело знали. Общежития кубрикового типа от них остались. Теперь мы там живем.

 

- А командир вам не говорил, что в Генштабе уже передумали, и решили снова контрактников набирать?

 

…Юный кардиохирург растерялся. Похоже, он так и не поверил, что я не шучу.

 

	Лезгинка в исполнении бойцов с Кавказа. Фото: Ольга Божьева.

Национальный вопрос

Самое эмоциональное впечатление от 36-й бригады - это, как ни странно, солдатский клуб. Идем туда неохотно, решив, что сейчас будут «удивлять» сомнительной патриотикой. Но песенка американского летчика «Фантом», лезгинка в исполнении ребят с Кавказа и горловое пение тывинцев, заставляют нас, искушенных москвичей, искренне кричать: «Браво!»

 

Понятно, что на повестку дня тут же встает национальный вопрос.

 

- Да нет у нас его, - смеялся начальник штаба бригады полковник Олег Цоков.

 

- Везде, значит, есть, а у вас нет? - спорю я. - Почему, у вас дагестанцы лезгинку сами отплясывают, а в подмосковных частях заставляют других под свою дудку плясать?

- Да потому, что никто о них тут особо не говорит, и не выделяет их как проблемную категорию. Они же все разные – вон даже лезгинку каждый по-своему танцует. Простые парни, 90% - из глухих деревень, как правило, ничего в жизни еще не видели. Блатных среди них нет – их в Борзю не отправляют.

 

Последний аргумент, пожалуй, звучит особенно убедительно.

 

- Напоследок хочу вас удивить, - широко улыбается начштаба. – У нас есть своя хоккейная команда. Кстати, тоже интернациональная. Играют в ней и солдаты, и офицеры. Капитан сборной – капитан Комаров, командир артиллерийской батареи. Мы в этом году на соревнованиях по футболу выставлялись.

 

Проиграли, конечно. Но некоторых профессионалов все же обошли. На следующий год о себе в хоккее громко заявим.

 

Мы подходим к хоккейной коробке, где в яркой форме носятся ребята.

 

- Откуда форма?

 

- Офицеры купили за свой счет. Тут и моя есть. Отдал ее пока. На коньках плохо езжу, только учусь. Ну что она у меня лежит? И комбрига форма здесь где-то катается. Хотя он сам иногда играет. В Новосибирске такой комплект тысяч 40-50 стоит, а в Китае — 13 — ну куда у нас тут без китайцев?

 

- Вы ощущаете от них какую-то военную угрозу, пусть и не прямую?

 

- Нет. Китай же не считается нашим противником.

 

- Кончено. По военной доктрине наш противник – НАТО, с которым мы сейчас хотим делать общую ПРО.

 

Полковник смеется. Затем говорит:

 

- А если серьезно: те, кто заявляет, что России никто не угрожает — недалекие люди. Придет время, и некоторые государства скажут нам: пора делиться и территорией, и природными богатствами.

 

- Разве вы не видите, что уже делимся? Вам не кажется, что вы тут не свои ресурсы охраняете, а китайские?

 

- Ну, это дело политиков, не наше. Мы должны учить солдат и быть готовыми ко всему в любой момент.

 

- Да, только вас тут осталось так мало, как в анекдоте, когда китайцев спрашивают: если вы перейдете границу, что будет для вас самым трудным в войне с российской армией? Они отвечают: найти эту армию.

 

Полковник вздыхает:

 

- Все мы прекрасно понимаем, но что же нам делать… Вы предлагаете свернуться и совсем уйти отсюда? Но армия-то у нас народная. Мы ведь не каких-то конкретных магнатов защищаем. Страну.

 

Я молчу. Хотя очень хочется сказать: да, страну, но в интересах конкретных магнатов.

 

…Уже в темноте мы возвращались в гостиницу. «Журавли, журавли, вы отсюда меня унесите» - всю дорогу стонет радио. Все. Завтра домой, в Москву. Но почему так грустно? Есть что-то такое в этой сибирской земле, что всякий раз тебя не отпускает. Что это? Может люди?..

 

И я почему-то вдруг вспоминаю слова генерала Романчука: «московских полков, спасающих Сибирь, мы еще никогда не видели, а вот сибирские полки, спасавшие Москву, были. И все у нас будет хорошо, пока остаются наши сибирские полки».

 

Остались бы…

 

Чита – Песчанка – Домна – Дровяная – Большая Тура – Борзя – Москва

 

Российская армия на границе с Китаем