На День Победы еще раз пересмотрел по ТВ замечательный фильм «Т-34». Может быть потому, что смотрел в далекой стране (вирус здесь застал), а скорее потому, что впервые показали полную версию, увидел много новых смыслов. Раньше грела кровь «тридцатьчетвёрка» как символ мощи страны, неукротимости души народа, «точки сборки» великой Победы. Когда наш танк шутя давил их «мерсы», это еще воспринималось как бонус ― торжество реальной жизни над химерным гламуром. Но вот сейчас я еще глубже погрузился в «философию Т-34».
Главный танк войны оказался универсальной «платформой» и самоотверженной мужской дружбы, и даже нежной любви к женщине. Оказалось, что в брутальный металл можно закодировать все три основных предназначения мужчины: быть воином, быть другом, быть любимым. Теперь, глядя на постамент с «тридцатьчетверкой», можно точно сказать, что это не только о войне, но и обо всем главном в жизни. А вот последующая эпоха таких ярких символов не создала. Хотя... Может, это личное. Слишком личное. Но меня буквально потряс праздничный пролет ТУ-160 над главной площадью страны.
Так получилось, что с «белым лебедем» ― лучшим самолетом всех времен и всех народов ― я сталкивался неоднократно. Первый раз, когда участвовал в переговорах о возможности продажи «тушек» Украиной России. Стратегические бомбардеры не вписывались в украинскую оборонную стратегию. Их полк в Полтаве стал немыслимо дорогим и абсолютно бессмысленным подарком мировой империи новому региональному и провинциальному государству.
Исходя из этого, тогдашнее российское руководство (дело было в середине «святых девяностых»), при всей своей неадекватности, решило на всякий случай выкупить красавцев. Речь, помнится, шла о трех с половиной «ярдах зелени». Президент вроде был не против ― деньги за «воздух». Но тут на дыбы встал парламентский спикер Плющ. Поскольку решение надо было проводить через Раду, стали его уговаривать. Бесполезно! Его аргументы: маленькая цена и не тем продаем. В конце-концов решили просто распилить на металлолом, как посоветовали заботливые американские товарищи.
Я к тому времени успел подружиться с командиром полка Валерием. Он приехал ко мне с «литрухой» в день, когда пилили самолеты. Мы пили, смотрели на экран ― была прямая трансляция по ТВ. Громадные специальные «ножницы», подарок щедрых Штатов, как клешни циклопических крабов, вонзались в плоть «белых лебедей», рвали их на части, неистово кромсали совершенные фюзеляжи и крылья. Тогда американские партнеры еще не создали концепции «мягкой эвтаназии» бывшего советского ВПК. Резали по живому. Полковник плакал.
Вспомнил тогда он и личную историю еще советских времен. Как получил вдруг задание вылететь к западному американскому побережью. По радиоприказу где-то посреди Тихого океана вскрыл секретный пакет. Разрезал об острый сургуч перчатку и, слизывая с пальца кровь, прочитал о разбивке эскадрильи на три тройки, распределении целей и нанесении ядерного удара. Его непосредственно ведомой тройке досталась Калифорния. Он мне признался, что его трясло от ужаса ― он начинал глобальную войну, но и от величия силы, на острие которой он оказался. Это «черные лебеди» несут тревогу, неуверенность, непредсказуемость. А «белые лебеди», как всадники Апокалипсиса, несли неизбежную, неотвратимую и окончательную гибель. Когда прозвучал отбой и перевод атаки из боевой в учебную, он даже испытал сожаление. Сожаление о том, что никогда больше не испытает той невероятной и смертельной гордости за всесокрушающую силу своего самолета, полка, державы...
А зарезали «белых лебедей» намного раньше, чем их вскрыл, как консервную банку, американский «краб». Просто разрешили техобслуге выгрызти из их внутренностей все ценное ― золотую пайку, платиновые катализаторы, медные провода...
Сотни людей, которые раньше ухаживали за самолетами, как за детьми, бросились в их недра с кусачками, пассатижами и пилками по металлу. Как крысы рвут внутренности поверженного породистого скакуна, безотносительно к его королевской родословной, скорости и грациозности бега, так и они вырывали с мясом приборы, узлы, детали...
Танк Т-34 ушел из жизни непобежденным. Самолет Ту-160 уходил из жизни преданным. «Тридцатьчетверка» стал символом Победы в Великой Отечественной. «Лебедь» чуть не стал символом победы в Великой холодной. Тогда бы о нем снимали фильмы, как и о его танковом дедушке. Но... Если «распил» страны, бюджета, любых денежных потоков становится национальной идеей, то распилить, пусть и самый совершенный в мире самолет, для этих людей ― «говно вопрос». Вообще, предательство всегда было страшнее любого прямого противостояния...
А с комполка Валерием мы все равно побывали внутри «белого лебедя». Когда обезумевшие техники кромсали самолеты, несколько пилотов, взявшись за руки живой цепью, спасли одну машину. Она стояла практически на огороде у Валерия. Миллиард долларов на нескольких сотках среди полтавских бураков. По высоченной конструкции мы поднялись в кабину. Там был вмонтирована единственная в мире такого рода стационарная кофе-машина. (В этом безупречном самолете продумана каждая мелочь.) Валерий каждое утро варил там кофе. И мы выпили, запили...
«Лебедь» потрясал своими размерами, космическим устройством, запредельным дизайном. Шикарный аппарат аскетической страны. Самое стильное произведение человеческих рук, которое я видел. Если б хотя бы малая толика этой стилистики ушла в быт, моду, смыслы былой державы, она бы простояла веками...
Тогда я думал, что эта возможность уже убита, похоронена и я пью примогильные сто грамм. И вдруг «белый лебедь» опять появился над головой. Оживший, обновленный, обласканный, парадный!
Если простит меня Иммануил Кант за переиначивание его замечательных слов, скажу: две вещи наполняют мою душу удивлением и благоговением ― это Ту-160 надо мной и я внутри Ту-160. Такова вот критика практического разума. Да и вообще, «белые лебеди» куда круче «мальтийских соколов», только пока сами об этом не знают...
