Для КНР настало время заявить новые принципы своей политики в вопросах стратегических вооружений. Момент для этого весьма благоприятен. США на фоне пандемии выдвигают в адрес Пекина беспрецедентные обвинения, что уже привело в Китае к консолидации вокруг флага. При этом явная абсурдность американской риторики, призванной прикрыть политические провалы администрации Трампа, вызывает симпатии к Китаю и в мире.
Журнал «Россия в глобальной политике» совместно с Центром комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики» продолжает серию статей об изменениях на международной арене, связанных с пандемией COVID-19.
Англоязычная колонка главного редактора Global Times Ху Сицзиня о необходимости для Китая в короткие сроки произвести 100 межконтинентальных баллистических ракет «Дунфэн-41» и развернуть более тысячи боеголовок для сдерживания США вызвала в мире широкую, но двойственную реакцию. Часть комментаторов восприняли её как свидетельство нарастающей воинственности китайской внешней политики. Другая часть посчитала её «троллингом», не имеющим существенного значения.
По нашему мнению, публикация не случайна и предназначена для «легализации», главным образом – в глазах китайского общества, политики КНР в отношении ядерного оружия, которая проводится уже на протяжении ряда лет. Это не свидетельство начавшихся изменений в политике, а показатель того, что трансформация китайской ядерной стратегии, тихо начавшаяся годы назад, приняла уже необратимый характер.
Англоязычная публикация Ху Сицзиня написана по мотивам его постинга в Weibo, перепечатанного китайской версией издания. Китайский и английский тексты не совпадают: китайский намного короче и содержит призыв увеличить атомный арсенал на те самые 100 DF-41 и тысячу боеголовок, чтобы обеспечить сдерживание и сохранить мир перед лицом растущего американского давления на Китай.
В ней Ху также опровергает распространенные заблуждения о бессмысленности ядерного оружия, подчёркивая, что уже развёрнутые боеголовки приносят Китаю пользу ежедневно, влияя на американское поведение в отношении КНР. Английская статья является менее эмоциональной и более подробной, в ней содержится аргументация в пользу увеличения китайских ядерных сил на фоне растущего давления на Китай.
Китайская система политического контроля и влияния на СМИ имеет мало общего с экстремальными советскими практиками с их централизованной предварительной цензурой и единообразием мнений и оценок.
Считать, что китайский журналист ни слова не опубликует без разрешения партийного руководства – распространённая ошибка.
Китайские СМИ, в том числе государственные, являются коммерческими предприятиями, нацеленными на получение прибыли от рекламы и подписки, как и аналогичные предприятия во всём мире. Отдел пропаганды ЦК КПК имеет возможность управлять ими, рассылая директивы с списками запретных к освещению и приоритетных тем, а также идейно-политических установок, обязательных к отражению. При Си Цзиньпине рассылка подобных директив и установок СМИ, по всей видимости, участилась, но о ручном управлении ими и тотальном контроле в советском духе речи не идёт.
Вне рамок этих директив китайские СМИ обладают значительной свободой и отражают различные точки зрения, в зависимости от взглядов целевой аудитории, личных убеждений журналистов и позиций собственника. Вопросы внешней и экономической политики относятся к числу наиболее свободно обсуждаемых. По ним в китайской элите наблюдается довольно открытая и оживлённая дискуссия, которая находит отражение в китайских СМИ различной направленности.
«Хуанцю Шибао»/Global Times – популярные издания с ярко выраженной националистической и антизападной направленностью. Ху Сицзинь – один из ведущих китайских публицистов и блогеров, ставший выразителем взглядов, довольно широко распространённых в китайском обществе и умело капитализирующий свою роль.
На протяжении длительного времени публикации издания отражают подходы китайских внешнеполитических «ястребов» к основным международным проблемам. Эти колонки могут быть порой выдержаны в крайне агрессивном духе, вплоть до высказывания угроз военных действий в отношении других стран. Например, на фоне очередного обострения ситуации в Южно-Китайском море в октябре 2011 г. издание опубликовало известную колонку «Не считайте мирный подход само собой разумеющимся», где указывало, что некоторым странам (подразумевались, очевидно, Филиппины и Вьетнам), если они не изменят поведения, «надо приготовиться к звукам пушек». Разумеется, это не отражало реальной политической линии китайского руководства.
Вместе с тем отбрасывать любую публикацию Global Times в сторону как интернет-фантазии китайских «турбопатриотов» было бы не меньшей ошибкой. Газета, во-первых, всё же отражает определённые взгляды, распространённые среди части китайской политической и военной элиты. Во-вторых, в данном конкретном случае серия публикаций Ху Сицзиня, дифференцированно подающих ту же точку зрения для китайской и зарубежной аудитории, готовит читателей к реальным изменениям китайской политики в сфере стратегических вооружений.
Вплоть до недавнего времени китайская официальная риторика по вопросу о ядерном оружии отличалась однообразием. Китай ещё до середины-конца 2000-х гг. подчёркивал, что является самой маленькой из пяти официальных ядерных держав. Позже, когда это стало в меньшей степени соответствовать действительности, Китай обращал внимание на свою приверженность принципу неприменения ядерного оружия первым и минималистский подход к строительству ядерного арсенала, который должен быть достаточен лишь для нанесения ответного удара с неприемлемыми для противника потерями. Задачи полного уничтожения противника или возможности контрсилового удара не ставились.
Для такого подхода были свои причины. До 2007 года, единственным оружием, достигающим континентальных США и производимых Китаем серийно, была межконтинентальная баллистическая ракета DF5/DF-5A. По своему техническому уровню она примерно соответствовала первым советским МБР на высококипящих компонентах топлива Р-16 КБ М.К. Янгеля, состоявших на вооружении в СССР в 1962–1977 годах.
Это огромная (массой более 180 тонн) жидкостная ракета, с весьма низкой точностью, требовавшая сложной и громоздкой инфраструктуры для обслуживания и длительной предстартовой подготовки. Как и у Р-16, ранние модификации DF-5 взлетали со стартового стола, более поздние были приспособлены к шахтному базированию.
С учётом базирования части ракет в туннельных системах глубоко в горах, наличия большого числа ложных стартовых позиций и масштабных мероприятий по маскировке, небольшая (около 20 единиц) группировка таких ракет обеспечивала некоторый минимальный уровень сдерживания США, повышая для американцев порог принятия решения для применения силы против КНР. Наращивать численность таких систем было для китайцев бесполезно и опасно. Они оставались слишком несовершенными, а их наращивание свыше определённого уровня лишь привлекло бы американское внимание и могло повлечь весьма эффективные ответные меры.
Несколько крупных программ, призванных преодолеть отставание КНР от ведущих стран в сфере стратегических вооружений, были запущены ещё в середине 1980-х годов. Эти программы (твердотопливных межконтинентальных баллистических ракет DF-31, DF-41, баллистической ракеты подводных лодок JL-2 и ряд других) не составляли большой тайны, но и не привлекали особого внимания. Первые результаты появились около 2007 года, когда в войска пошли мобильные твердотопливные ракеты DF-31, способные поражать цели на большей части континентальной территории США.
К настоящему времени ситуация изменилась в корне. Даже старые ракеты DF-5 получили усовершенствованную модификацию DF-5B с разделяющейся головной частью индивидуального наведения (РГЧ ИН) с 4–6 боевыми блоками и новой системой управления. Испытывается вариант этой же ракеты с 10 боевыми блоками. Синхронно производятся новая модификация DF-31 (DF-31AG) c усовершенствованной пусковой установкой и, вероятно, также оснащаемая РГЧ ИН.
Наконец, на параде 1 октября 2019 года была показана целая бригада из шестнадцати новых, более мощных твердотопливных ракет DF-41, также оснащённых РГЧ ИН. Таких бригад в Ракетных войсках НОАК не менее трёх, так что предложение Ху Сицзиня уже давно является реальностью примерно наполовину, а может, и более. И это помимо успешного создания морского компонента китайских стратегических ядерных сил и работ по развитию стратегической авиации.
Реальное развитие китайских ядерных сил стало уже явным образом диссонировать с риторикой, которая мало менялась с 1990-х годов.
Очевидно, для КНР настало время заявить новые принципы своей политики в вопросах стратегических вооружений – и для окружающего мира, и, что ещё более важно, для своего народа.
Момент для этого как нельзя более благоприятный. США на фоне пандемии выдвигают в адрес Пекина беспрецедентные обвинения, одновременно усиливая давление на Китай и в военно-политической области. Такой внешний раздражитель уже привёл в Китае к серьёзной консолидации вокруг флага. При этом явная абсурдность и крайняя агрессивность американской риторики, призванной прикрыть политические провалы администрации Дональда Трампа, вызывает симпатии к Китаю и в мире.
Во всяком случае теперь изменения в китайской ядерной доктрине, которые в реальности готовились десятилетиями, могут быть объяснены вспышкой американской агрессии. Примерно это и утверждается в публикациях Ху, которые в данном случае, вероятно, решают важную задачу, разъясняя китайскому обществу и внешнему миру изменения в политике КНР, пусть и произошедшие давно.
