 Продолжение.Начало здесь
Много разговоров ведется вокруг неких «договоренностей» между офицерами «Варяга» и «Корейца» (куда, до кучи, умудрились добавить также командиров французского и итальянского крейсеров) с тем, чтобы приукрасить обстоятельства и результаты боя 27 января 1904 г. Давайте попробуем разобраться с этим на примере ключевого момента боя – поворота «Варяга» после выхода с фарватера и последовавших вслед за этим событий.
Позволим себе еще раз процитировать вахтенный журнал «Варяга»:
«12 ч. 5 м. Пройдя траверз острова «Yo-dol-mi» была перебита на крейсера труба в которой проходили рулевые приводы, одновременно с этими осколками другого снаряда, разорвавшегося у фок-мачты и залетевшими в броневую рубку через проход, были: контужен в голову командир крейсера, убиты наповал стоявшие около него по обеим сторонам штаб-горнист и барабанщик, ранен тяжело в спину стоявший на штурвале рулевой старшина Снигирев и легко ранен в руку ординарец командира квартирмейстер Чибисов. Управление крейсером было перенесено в румпельное отделение. При громе выстрелов отдаваемые в румпельное отделение приказания были плохо слышны почему все последующее время приходилось исправлять курс крейсера машинами. Крейсер плохо слушался, будучи кроме того на сильном течении».
По прочтении этих строк складывается недвусмысленное ощущение того, что крейсер получил серьезное повреждение, но ничего сверхординарного пока не произошло – во всяком случае, ни о какой грозящей кораблю аварии, ни о каком сближении с о. Пхальмидо (Йодольми) речи не идет. Да, повреждение крайне неприятное, да, крейсером стало трудно управлять, да, командира контузило, но управления корабль все-таки не терял, а его повреждения и потери остаются вполне в пределах разумного. Читаем следующую запись, вернее, первый ее абзац:
«В 12 ч. 15 м. Желая на время выйти из сферы огня, чтобы по возможности исправить рулевой привод и потушить возникавшие в разных местах пожары начали поворачивать вправо машинами, так как крейсер плохо слушался руля. В виду близости острова «Yo-dol-mi» дали полный задний ход».
То есть получается так – сперва было попадание, перебившее рулевое управление, но крейсер еще 10 минут шел на прорыв и сражался. Однако получил изрядные повреждения, в результате которых В.Ф. Руднев решил на время выйти из-под огня для их устранения – и вот тут-то, уже будучи сильно поврежденным и плохо слушаясь руля, «Варяг» и попал в ситуацию, при которой ему пришлось давать задний ход. Все бы ничего, вот только читаем второй абзац цитируемой выше записи:
«Крейсер поставило в невыгодное положение относительно острова в то время когда был перебит рулевой привод при положении «лево руля» около 15-20 град».
Фраза, надо сказать, ключевая. Во-первых, из нее следует, что корабль в момент попадания совершал поворот вправо, и происходило это в 12.05, то есть за 10 минут до того, как В.Ф. Руднев решил на время выйти из боя. Тут, правда, у читателя может возникнуть резонный вопрос – если руль был заклинен в положении «лево руля», то крейсер должен был поворачивать влево, никак не вправо! Как же он мог тогда оказаться «в неудобном положении» относительно о. Пхальмидо (Йодольми), находящегося по правому борту «Варяга»? Ответ может оказаться достаточно удивительным для неспециалиста. Это сегодня по команде «лево руля» руль будет развернут влево, и корабль повернет налево. Но вплоть до 20-х годов прошлого столетия это так не работало – по команде «лево руля» следовало поворачивать его вправо, отчего корабль делал правый поворот! Почему так – сказать сложно, возможно, ответ следует искать в каких-то особенностях парусных судов, но факт в том, что запись в вахтенном журнале «Варяга» свидетельствует, что в момент прохода траверза о.Йодольми крейсер поворачивал вправо, причем, повторимся, решение о выходе из зоны вражеского огня командир «Варяга» принял 10 минутами позднее.
А во-вторых, согласно вахтенному журналу получается, что «Варяг» оказался «в невыгодном положении» именно после того, как на нем было перебито рулевое управление, то есть в 12.05. И пребывал в этом невыгодном положении как минимум до 12.15, или даже еще позднее, так как из вахтенного журнала совершенно неясно, в какой именно момент времени крейсером был дан задний ход.
Третий абзац записи более-менее ясен:
«Расстояния до неприятеля уменьшилось до 28-30 кабельтовых, огонь его усилился и попадания увеличилось».
Но вот четвертый опять погружает нас в догадки:
«Приблизительно в это время снаряд большого калибра пробил левый борт под водою; в огромное отверстие хлынула вода и 3-е кочегарное отделение стало быстро заполняться водой уровень которой подходил к топкам. Были задраены угольные ямы, которые наполнились водой. Старший офицер со старшим боцманом подвели пластырь, вода все время выкачивалась, уровень стал понижаться, но тем не менее крейсер продолжал крениться на левый борт».
Вопрос в том, что вахтенный журнал сперва описывает события, произошедшие после 12.15, затем возвращается по времени назад, к 12.05, когда были повреждены рулевые приводы, и понять, когда же именно получилось попадание, приведшее к затоплению кочегарки, совершенно невозможно.
Посмотрим теперь вахтенный журнал канонерской лодки «Кореец». Он значительно более краток:
«В течение получаса после первого выстрела было видно, что «Варяг» получил несколько пробоин и повреждение руля. Около 12.15 на «Варяге» усиленным огнем с эскадры было зажжено два одновременных пожара. Тогда мы с «Варягом» под выстрелами японских судов повернули на рейд».
В сущности, полезной информации отсюда можно взять очень немного: пожалуй, только то, что поворот на рейд, по мнению командира «Корейца», состоялся именно после 12.15, а не после 12.05, когда «Варяг», проходя траверз о. Йодольми, повернул вправо, и, кроме этого, то, что повреждение руля «Варяга» было заметно на канонерской лодке еще до 12.15.
Теперь обратимся к рапортам командиров. К сожалению, доклад В.Ф. Руднева Наместнику и, более поздний, Управляющему Морским министерством, не содержат ничего дополнительного к вахтенному журналу крейсера. В обоих этих рапортах В.Ф. Руднев повторяет сказанное в вахтенном журнале, но в чуть сокращенном виде. Так, он сообщает о попадании, повредившем рулевое управление, и о том, что оно произошло во время прохода о. Йодольми, но не уточняет времени, когда это случилось (12.05). Он упоминает о том, что этим попаданием заклинило руль в положении «лево руля», не упоминая лишь градус его поворота. В обоих рапортах В.Ф. Руднев свидетельствует, что «Варяг» оказался «в невыгодном положении относительно острова» именно после повреждения рулевого привода, а решение на временный выход из боя было принято им позднее. Однако на основании рапортов нельзя понять, когда именно было получено попадание, вызвавшее затопление кочегарки – до решения о выходе из боя, или после него.
Рапорт командира «Корейца» (адресованный В.Ф. Рудневу, так как именно он был начальником русской «эскадры»), наоборот, куда информативнее вахтенного журнала канонерской лодки:
«Пройдя остров Йодольми, увидел Ваш сигнал «меняю курс вправо», и избегая соствориться с вами для неприятеля, а также предполагая у вас повреждение в руле, положил «право на борт» и, уменьшив ход до малого, — описал циркуляцию в 270 град. Все это время безостановочно поддерживал огонь из двух 8-дм погонных и 6-дм. ретирадной пушек; было попутно сделано три выстрела из 9-фунт. Пушек, но, за большими недолетами, стрельбу из них прекратил. В 12.15 часов дня, следуя движению крейсера 1 ранга «Варяг» повернул на рейд…».
Прошу обратить внимание – на всех схемах «Кореец» поворачивает не вправо, а влево, при том, что команда рулевому была «право на борт».
Таким образом, читая рапорт капитана 2-го ранга Г.П. Беляева мы видим, что поворот «Варяга» вправо на канонерской лодке не был расценен, как сигнал возвращаться на рейд Чемульпо – вместо разворота на 180 градусов, которого бы следовало ожидать в данном случае, «Кореец» поворачивает на 270 град. Это, кстати, еще один пример того, насколько опасно при анализе морских сражений руководствоваться исключительно схемами. Например, взяв схему того же В.Катаева, мы не увидим никакого разворота на 270 град. – фактически, по В. Катаеву, «Кореец» развернулся на 180 град., а потом пошел на фарватер. И, глядя на такую схему, действительно можно подумать, что «Кореец», повернув вправо, уже не думал о продолжении боя, а собирался отступать.
На самом же деле, согласно рапорту Г.П. Беляева получалось так – на канонерской лодке увидели сигнал крейсера «меняю курс вправо», и должны были последовать за ним, но, наблюдая движение «Варяга», обратили внимание, что тот, вместо того, чтобы просто повернуть градусов так на 80-90 вправо, начал разворачиваться едва ли не на 180 град в сторону острова, отчего и сочли, что на крейсере нелады с рулевым управлением. Соответственно, поворачивать вправо «Корейцу» не было никакого смысла – он бы действительно встал бы между «Варягом» и японскими кораблями, а идти вслед за крейсером на камни Чемульпо было бы совсем глупо. Поэтому Г.П. Белев выполнил приказ «Варяга», и лег на предписанный ему флагманом курс — но не через правое, а через левое плечо.
Синий пунктир – куда, по предположению автора, собирался повернуть «Варяг», красная сплошная линия – реальная схема маневрирования «Корейца», составленная по рапорту его командира, красный пунктир – курс «Корейца» в случае, если бы «Варяг» справился с повреждениями и вернулся на курс прорыва.
В сухом остатке выходит следующее – в 12.05 «Варяг» получил попадание, после которого на некоторое время утратил управление. Вскоре после этого, и, по сей видимости, когда «Варяг», вместо того, чтобы повернуть вправо и пойти вдоль о. Йодольми, вместо этого развернулся прямо в остров, «Кореец» сбавил ход и повернул влево, но не пошел к фарватеру, а совершил циркуляцию, в итоге выходя на курс, ведущий вдоль о.Йодольми, куда первоначально собирался поворачивать «Варяг». Тем самым Г.П. Беляев вовсе еще не выходил из боя, но давал В.Ф. Рудневу время вернуться на курс прорыва, если это было возможно, или же предпринять иной маневр, отдать другую команду. В.Ф. Руднев в период с 12.05 и до 12.15 уклоняется от «встречи» с о. Йодольми (хотя возможно все же столкнувшись с камнем), а затем принимает решение выйти из боя – и лишь тогда, заметив его поворот в сторону фарватера, «Кореец» следует за ним.
Таким образом, мы имеем совершенно непротиворечивую картину данного эпизода боя, реконструированную нами по рапортам В.Ф. Руднева Наместнику и Управляющему Морским министерством, рапорту командира канонерской лодки «Кореец» Всеволоду Федоровичу Рудневу, а также вахтенным журналам обоих кораблей. Из них следует, что:
1. в «невыгодное положение относительно острова» крейсер поставил не сознательный маневр, а повреждение руля;
2. решение о выходе из боя было принято значительно позже того, как на крейсере был поврежден руль и никак с ним не связано;
3. тяжелое повреждение «Варяга», вызвавшее затопление кочегарки, также не связано с решением выйти из боя.
Но дело в том, что помимо вышеназванных документов, имелся еще и рапорт Г.П. Беляева Наместнику, составленный им 5 февраля 1904 г. И в нем описание этого эпизода выглядит по-другому. Здесь Г.П. Беляев ничего не сообщает о том, что происходило с «Варягом» в 12.05, описывая только стрельбу японцев и действия своего корабля, зато в дальнейшем указывает:
«В 12.15 дня на «Варяге» под усиленным огнем неприятеля вспыхнуло два одновременных пожара. В это время огонь неприятеля достиг наивысшего напряжения, а перелеты снарядов заметно уменьшились в дальности, и они уже разрывались вблизи лодки. Около 12.15 час. дня, когда «Варяг», имея заметный крен, поднял «П» и начал поворачивать вправо с уменьшенным ходом, я изменил курс влево и, избегая соствориться, по отношению к неприятелю, с «Варягом», уменьшил ход и описал циркуляцию в 270 град. влево. Когда «Варяг» пошел на рейд, следовал за ним, дав полный ход…».
Вообще говоря, на первый взгляд рапорт читается так, что никакого повреждения руля «Варяга» на «Корейце» замечено не было, что «Варяг» повернул вправо (а по рапорту В.Ф. Руднева, это было сделано сразу по проходу траверза о. Йодольми!), изначально имея целью вернуться на фарватер, при этом критическое повреждение, вызывавшее затопление кочегарки, случилось до поворота и, очевидно, стало одной из причин желания В.Ф. Руднева выйти из боя.
Иными словами, получается форменный оксюморон – по распространенному сегодня мнению Г.П. Беляев и В.Ф. Руднев вступили в сговор, с целью представить результаты боя 27 января 1904 г «в наилучшем виде». Допустим, что это так. Но в подобной мистификации рапорты Наместнику являлись, пожалуй, ключевыми документами: именно они должны были сформировать первое впечатление у «первого после Бога» на Дальнем Востоке, и именно от того, как Наместник Его Императорского Величества Е.И. Алексеев воспримет обстоятельства боя при Чемульпо зависело то, что будет о нем доложено в Санкт-Петербург.
Казалось бы, в этом случае оба рапорта должны были представить события боя в одном и том же виде, без каких-либо внутренних противоречий и иных накладок. Более того – рассуждая логически, если что-то в описании боя и могло вызвать недоумение Наместника, так это причины, по которым «Варяг» вышел из боя, прервав попытку прорыва. И тут, если уж подозревать некий «договорняк», В.Ф. Руднев и Г.П. Беляев должны были бы проявить максимум внимательности, не допуская никаких расхождений. Между тем мы видим, что наиболее важный момент — выход из боя – описан командирами «Варяга» и «Корейца» совершенно по-разному.
На самом деле, если обложиться схемами, и как следует подумать, то мы понимаем, что никакого противоречия в рапортах В.Ф. Руднева и Г.П. Беляева Наместнику не содержится. Если посмотреть на схему движения «Варяга» из вахтенного журнала, мы увидим, что корабль трижды совершал то, что со стороны можно было бы охарактеризовать как поворот вправо.
№1 – поворот вправо после прохождения траверза о. Йодольми.
№2 – поворот непосредственно в о. Йодольми.
№3 – поворот вправо после того, как «Варяг», дав задний ход, отошел от камней о. Йодольми.
Так вот, поворот №1 нам не подходит – до него крейсер шел правым бортом к неприятелю, и никак не мог получить повреждение левого борта, куда ударил снаряд, вызвавший крен. Поворот №3 не подходит тоже, он случился уже где-то в 12.15, а «Кореец», очевидно, отвернул влево намного раньше – согласно тому же рапорту, расстояние между русскими кораблями составляло 1-1,5 кабельтова, и если бы «Кореец» отвернул влево в 12.15, то он бы сделал это уже в нескольких милях за о. Йодольми в сторону японской эскадры, чего, естественно, не было. Таким образом, речь и идет о повороте №2, когда «Варяг» «спикировал» на остров. Тогда все более-менее складывается – крейсер поднял «П», стремясь повернуть направо, но вместо этого развернулся на 180 град, в ходе этого разворота «выхватил» попадание, приведшее к затоплению кочегарки, и на «Корейце», видя, что «Варяг» направляется в остров, повернули влево и совершили циркуляцию. Ну а затем, когда «Варяг» сдал назад и, после этого повернул на фарватер, канонерская лодка пошла вслед за ним.
Таким образом, внешне противоречивые рапорты на самом деле все-таки вполне совпадают. Но совершенно очевидно, что если бы данные рапорты были результатом сговора В.Ф. Руднева и Г.П. Беляева, то они были бы написаны совершенно по-другому, так, чтобы в текстах не было ни малейшего намека на противоречия. Анализ рапортов командиров русских кораблей Наместнику, наоборот, свидетельствует, что каждый писал их самостоятельно, не принимая во внимание, что и как напишет другой, и более того – складывается ощущение, что тот же Г.П. Беляев вообще не придавал особого значения тому, что излагал в своем рапорте. И это, по мнению автора настоящей статьи, свидетельствует против версии о сговоре русских офицеров.
В заключение разговора о рапортах хотелось бы отметить следующее. В ходе обсуждения цикла статей о «Варяге» неоднократно ставился вопрос о японских потерях. Звучит он так: «Ну хорошо, действительно, непосредственно после боя В.Ф. Руднев мог быть дезинформирован слухами о потерях японцев. Но почему же он и в своих мемуарах «Бой «Варяга» у Чемульпо 27-го января 1904 года», которые издавались в начале 1907 г., настаивал на тех же потерях, ведь война давно закончилась и настоящие потери японцев были уже известны?».
И действительно – читая воспоминания Всеволода Федоровича, мы видим, что первоначально указанные им потери японцев в мемуарах не только не уменьшились, но заиграли новыми красками. Изначально В.Ф. Руднев указывал, что крейсера «Нанива» и «Асама» были повреждены и вынуждены были чиниться в доке, причем на «Асаме» был разрушен кормовой мостик и, возможно, повреждена кормовая 203-мм башня. Кроме того, два корабля затонули: миноносец был потоплен непосредственно в ходе боя, а серьезно поврежденный «Такачихо» затонул по дороге в Сасебо, имея на борту 200 раненных. Помимо этого, японцы свезли в бухту А-сан хоронить 30 убитых во время боя.
В мемуарах «Наниву» заменил «Чиода», но на «Асаме», кроме того, при взрыве мостика погиб командир крейсера. Таким образом, вопрос о потерях выглядит вполне правомерно.
Все это так, но… давайте попробуем разобраться – а что вообще знали в России о японских потерях на море в той войне? Скажем прямо – автор настоящего цикла статей не смог до конца «раскопать» данную тему, и будет рад любым дельным комментариям специалистов.
Мог ли В.Ф. Руднев в 1906 г. или ранее ознакомиться с данными официальной японской историографии? Имеющиеся в распоряжении автора «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи (в 1904-1905 гг.) изданы в 1909-1910 гг., причем, насколько известно автору настоящего цикла статей, это было первым русскоязычным изданием данного источника, ну а в 1906 г. его вообще еще не существовало, в том числе и на языке сынов Микадо. Итак, японский официоз отпадает, да и, собственно говоря, особого основания верить всему, что в нем изложено, не имеется. Не будем ссылаться на отечественные оценки, ибо они могут быть пристрастными, но германский адмирал Меурер в 1925 г. писал:
«Японское описание войны отличается пристрастностью и может быть использовано только с большими оговорками. Секретные операционные планы и ошибки тщательно вуалируются. Если хотят, чтобы история была великой учительницей, то этого можно добиться под знаком безусловной правдивости. Против этого основного принципа всякого исторического исследования японский официальный труд грешит неоднократно» («Seekriegsgeschihte in Umrissen» Изд. Koehler. Berlin, 1925.).
Надо сказать, что у Исторической комиссии, писавшей официальную русскую историографию «Русско-японская война 1904-1905гг.», японские сведения о полном отсутствии повреждений и потерь вызывали сомнения, так что даже там указывалось, что вопрос до конца не прояснен. В работе исторической комиссии сказано:
«…по донесениям многочисленных свидетелей боя – французских, английских и итальянских офицеров – нашими выстрелами был утоплен японский миноносец, затонувший во время боя, а на крейсере «Асама» в кормовой части произведен сильный взрыв (этот взрыв на «Асаме» был замечен во время боя с «Корейца»). Кроме того, крейсера «Асама» и «Чиода» вскоре после боя ходили в док. Число раненых на японской эскадре неизвестно, убитые же, в числе 30 человек, были свезены японцами в бухту А-Сан».
В сноске к приведенному выше тексту указано, что по официальным японским данным убитых и повреждений на кораблях японцы не имели. Таким образом, мы видим, что даже и в 1912 г членам исторической комиссии окончательную точку в этом вопросе поставить не удалось. Фактически, из всего перечня потерь за подписью Всеволода Федоровича они удалили только «Такачихо», так как было уже точно известно, что этот крейсер не погиб, а воевал и дальше.
А, кстати, откуда? Тут все просто. С одной стороны, конечно, «Такачихо» неоднократно видели на русских кораблях, например – на тех же крейсерах Владивостокского отряда.
Но… разве это что-то доказывало? Вспомним, что в бою 28 июля 1904 г. броненосный крейсер «Асама» был опознан на различных русских кораблях как «крейсер типа «Токива», «Иватэ» и «Якумо». На «Аскольде» считали, что во время прорыва сражаются с «Асамой» (хотя вероятнее всего это был «Якумо»), а вот на «Новике» считали, что сражаются с «Идзумо». Таким образом, тот факт, что «Такачихо» наблюдали с русских кораблей в ходе боя в Корейском проливе и в Цусиме, вовсе не является неопровержимым доказательством того, что он действительно там был. Прошу понять меня правильно: сегодня мы, конечно, знаем, что «Такачихо» принимал участие в этих сражениях совершенно наверняка, но вот В.Ф. Руднев, если бы даже и слышал с чьих-то слов о том, что «Такачихо» видели впоследствии, все равно не мог быть в этом уверен твердо.
По-настоящему неопровержимое свидетельство того, что «Такачихо» не утонул после боя с «Варягом», появилось только после свидетельства тех офицеров и матросов броненосного крейсера «Рюрик», которые были спасены моряками этого японского корабля. Вот тут уж действительно – сложно перепутать корабль с каким-то другим, если ты сам оказался на нем. Однако нет никаких свидетельств о том, что рапорты побывавших в плену «рюриковцев» были известны Всеволоду Федоровичу. Более того – по всей видимости, на момент написания своих воспоминаний, он совершенно не мог о них знать!
Вне всякого сомнения, о каждом случае боестолкновения с японцами, писались многочисленные рапорты, как минимум – командирами русских кораблей, но часто и другими офицерами. Однако же хотелось бы отметить две особенности этих документов.
Во-первых, рапорты офицеров русского флота вовсе не выкладывались никем на всеобщее обозрение – они составляли служебную тайну. И если мы посмотрим на книги четырнадцатитомника «Русско-японская война 1904-1905 гг. Действия флота. Документы», то на первых же их страницах читаем:
Иными словами, даже в 1907-1914 гг., когда издавались эти документы, они предназначались только для офицеров флота и не факт, что вышедший в отставку В.Ф. Руднев вообще имел к ним доступ. Но даже если бы и имел, то, очевидно, никак не мог воспользоваться ими при написании своих мемуаров в 1906 г.
Что интересно – даже если бы у Всеволода Федоровича оказалась машина времени, то и тогда опубликованные документы ничем не могли бы помочь ему в случае с «Такачихо». Дело в том, что, как ни странно, и русская официальная история войны на море, и опубликованные к ней документы почти не содержат сведений о действии Владивостокского отряда крейсеров. Например, в «Документах» с описанием боя, состоявшегося между кораблями К.П. Иессена и Х. Камимуры в Корейском проливе, мы можем ознакомиться только из приведенного Наместником рапорта Г.П. Иессена (там фигурирует упоминание «Такачихо», но, как мы уже говорили ранее, командиры кораблей часто ошибались, определяя противостоящие им силы японцев) и рапорта лейтенанта К. Иванова, в котором также упоминается, что «Рюрик» сражался с «Такачихо», но, к сожалению, не указывается, что именно этот корабль спас часть русских моряков – а ведь только это служило бы безусловным доказательством того, что «Такачихо» не погиб после боя 27 января 1904 г.
Иными словами, с огромнейшей долей вероятности, на момент написания своих мемуаров, В.Ф. Руднев, никакими сколько-то достоверными сведениями о потерях японских кораблей в бою с «Варягом» и «Корейцем» не располагал.
Таковые могли появиться, если бы Всеволод Федорович продолжал «вращаться» в офицерской среде и мог бы лично беседовать с моряками, вернувшимися из японского плена. Но дело в том, что они возвращались в Россию как раз тогда, когда Всеволод Федорович вышел в отставку, так что пересекаться по службе с ними он уже не мог.
А кроме того… Почему-то никто не задумывается о том, что даже если бы В.Ф. Руднев и знал бы во время написания своих мемуаров о настоящих потерях японцев (чего, по мнению автора настоящего цикла статей, не могло быть совершенно), то его могли попросить не публиковать их.
Вспомним строки из трилогии Вл. Семенова, русского морского офицера, служившего на 1-ой Тихоокеанской эскадре, а затем принявшего участие в походе 2-ой ТОЭ и Цусимском сражении:
«Я выступил с целым рядом статей, в которых цифрами, документально доказывал (и, смею думать, доказал), что творцы третьей (небогатовской) эскадры, задерживая Рожественского на Мадагаскаре, обманывая общество подсчетом мифических "боевых коэффициентов" судов, которые могут быть посланы для увеличения сил второй эскадры, -- совершали преступление перед Россией!.. Покончив с этим вопросом, я обещал читателям в следующих статьях дать правдивое описание самого боя и обстоятельств, ему предшествовавших, но тут... был вызван к морскому министру, адмиралу Бирилёву, который отдал мне категорическое приказание: без цензуры начальства не писать ничего о минувшей войне. При этом мне было указано, что такое запрещение, конечно, легко обойти, найдя подставного автора, который "писал бы с моих слов", но министр вполне доверяется моему слову (конечно, если я согласен дать таковое). В качестве мотива указывалось, что для расследования всех подробностей постигшего нас несчастья уже назначена особая комиссия (Комиссия эта трудилась два года с лишним. Результаты трудов ее еще и доныне не опубликованы, но, судя по тому, что членами ее состояли исключительно люди, не принимавшие фактического участия в минувшей войне (а были и такие, что никогда не только не командовали, но даже и не плавали на судах линейного флота), -- заключение легко может быть предсказано) и преждевременные выступления отдельных лиц имели бы неблаговидный характер попыток повлиять на общественное мнение, что недопустимо с точки зрения служебной корректности и т. д.».
Возникает, правда, и еще один вопрос – почему в мемуарах В.Ф. Руднева появились новые подробности о японских потерях (гибель командира «Асамы»)? Тут, к сожалению, чего-либо доказать или опровергнуть нельзя. Может быть, конечно, Всеволод Федорович просто дофантазировал эти потери, руководствуясь известным «Чего их, супостатов, жалеть!». Но с тем же успехом он мог включить в свои мемуары какую-то информацию, которую прочитал позднее (вспомним выписку «Морского сборника» из французской газеты, умудрившейся по результатам Чемульпинского боя утопить «Асаму»!). Или же можно предположить и такой вариант – что В.Ф. Рудневу с самого начала было «известно» о гибели Ясиро Рокуро, но он не стал включать это в официальный рапорт, посчитав, к примеру, данные сведения сомнительными, а затем, увидев где-то (во французских газетах?) «подтверждение», все-таки вписал его в мемуары.
И последний вопрос этой статьи. «Отлично!» — скажет читатель: «Пусть в 1906, начале 1907 года Всеволод Федорович не знал о настоящих потерях японцев. Но почему ему не хватило гражданской совести объявить об этом позднее, когда необходимая информация уже появилась?».
Проблема лишь в том, что отечественные материалы по русско-японской войне появились в открытой печати достаточно поздно. Например, том официальной истории, посвященный началу войны и включающий в себя описание боя «Варяга» (мы уже ссылались на него выше), был издан в 1912 г. Сборник документов, содержащий рапорты самого В.Ф Руднева, был опубликован (и то – не для широкой печати, а для внутреннего пользования офицерами флота) всего лишь годом ранее. При этом ничего из вышеупомянутого не содержало достоверного опровержения потерь, указанных в рапорте командира «Варяга» и его воспоминаниях. И нужно помнить, что в это время Всеволод Федорович уже давно удалился от дел и жил с семьей в своей усадьбе в деревне Мышенки Алексинского уезда. В.Ф. Руднев скончался 7 июля 1913 года – по сей видимости, его здоровье к этому времени было достаточно сильно подорвано. Можно предполагать, что в это время у него уже не было ни возможности, ни желания следить за изданиями, посвященными Русско-японской войне.
Продолжение следует…
Источник:topwar.ru
Рейтинг публикации:
|
