К настоящему времени более 1500 селений и городков Сирии не только закрыли ворота для террористов, но и фактически отказались от прямого противостояния с официальной сирийской властью. Об этом, подводя итоги очередной, уже 11-й по счёту, встречи по сирийскому урегулированию в Астане, сообщил Андрей Бакланов, посол и советник заместителя председателя Совета Федерации. По его свидетельству, на значительной части освобождённых территорий, где ещё недавно так называемая умеренная оппозиция делила власть с террористическими группировками, теперь готовы ещё долго дожидаться восстановления в стране хоть чего-то подобного реальной государственности. А пока налаживать мирную жизнь, насколько это возможно в нынешних условиях.
Андрей Бакланов много лет был послом в Саудовской Аравии, но не скрывает критического отношения к её нынешнему руководствуДипломат, постоянно участвующий в так называемом Астанинском процессе, отмечает, что такое стало возможно благодаря весьма специфической дипломатической практике, выработанной за годы присутствия в Сирии российских военных, а также гуманитарных миссий. Речь идёт о более чем полутора тысячах населённых пунктах в Сирии, превращённых, по сути, в локальные демилитаризованные зоны, куда закрыт вход вооружённым группировкам, независимо от того, представляют они умеренную оппозицию или террористические организации.
В отношении квалификации последних, как известно, у России существуют очень серьёзные расхождения как с США, так и с Турцией, и даже с Ираном. Но использованная русскими практика оказалась настолько эффективной, что на последнем саммите тройки гарантов сирийского урегулирования (Ирана, Турции и России) под неё даже была выделена отдельная площадка. И там шло не просто обсуждение, а предпринимались реальные попытки перенять удачный российский опыт.
Суть практики достаточно проста, хотя и требует сложнейших и продолжительных переговоров. Она сводится к предложению местным авторитетам под российские гарантии отказать в присутствии в том или ином анклаве вооружённым группировкам, которым предоставляется возможность свободно переместиться в другие районы. Причём даже с
оружием, а также с членами семей. Понятно, что это требует не только колоссальных усилий по контролю за процессом, и очень много времени, но, в отличие от всех других методов, подобного рода «принуждение к миру» всё же работает. Сейчас процесс уже не идёт так бурно, но в зонах иранского и турецкого влияния он, похоже, тоже возможен, но уверенности, что иранские и турецкие представители будут так же верны данному слову, как русские, у сирийцев пока нет.
Западная пресса не перестаёт твердить о силовом выдавливании или подкупе террористов, но сути дела это не меняет. Войну в Сирии, кажется, научились локализовать. Впрочем, у российских наблюдателей, а с оценками Андрея Бакланова солидаризовались и представитель Института Востока РАН Амур Гаджиев, и старший научный сотрудник ИМЭМО, эксперт РСМД Николай Сурков, есть немалые сомнения, что во взаимоотношениях с турецкими и иранскими «гостями» сирийцы будут так же лояльны. Но всё же хотя бы в отношении Ирана у местного населения сохраняются и большие симпатии, и традиционный пиетет.
Однако если бы всё действительно было так просто, то вся Сирия уже давно жила в мире и спокойствии. Вряд ли стоит сомневаться или скрывать тот факт, что одним из результатов отнюдь не бесспорного русского миротворческого подхода, стало нынешнее скопление в провинции Идлиб не только беженцев, но и массы боевиков, готовых едва ли не в любой момент сражаться не только с войсками Асада или с турками, но и между собой. Хотя, согласитесь, с учётом практически полной «зачистки» уже почти трёх четвертей территории Сирии, это всё же лучше, чем недавнее повсеместное противостояние всех против всех. Хотя пока никаких условий для массового возвращения в Сирию беженцев нет. Даже из «своего» Идлиба.
Андрей Бакланов, не скрывая явного удовлетворения, отметил, что российский опыт замирения на местах опроверг устоявшееся мнение, будто военному решению в этой стране нет альтернативы. Он обратил внимание, что продвижению процесса очень помогли первые опыты, показавшие, что русские вовсе не планируют помогать режиму Башара Асада, каким бы верным союзником России его не называли, восстанавливать повсюду пресловутую «справедливость по-алавитски». Вместо этого «чистые» анклавы получали возможность не просто открыть ворота, регулярно получать гуманитарные грузы, но и заняться восстановлением инфраструктуры, и снова спокойно работать на благодатной земле. Отнюдь не случайно к переговорам в Астане регулярно привлекаются представители сирийской оппозиционной группы.
И всё же тема «освобождённых территорий» и на этот раз была отнюдь не главной в Астане. Двухдневное совещание было посвящено прежде всего теме прекращения огня в Идлибе, которая остаётся самой чувствительной для Турции. Характерно, что в итоговом заявлении 11-го саммита даже осталась прямая критика некоторых действий и позиции Турции по Идлибу. Но с учётом того, что, по оценкам военных экспертов Российского совета по международным делам, только в провинции Идлиб сейчас находится до 30 тысяч представителей курдских боевых формирований, позиция турецкой стороны находит определённое понимание со стороны Ирана и России.
Сейчас они лишь всеми силами пытаются удерживать Турцию от поспешных силовых мер и на время готовы мириться с тем, что Идлиб уже превращается в «самую большую тихую гавань для Аль-Каиды» (запрещена в РФ). Интересно, как такая оценка ситуации в Идлибе корреспондируется с мнением, высказанным на днях американским Госдепартаментом. А там уже успели назвать её «самой большой гуманитарной катастрофой XXI века», хотя ничего реально катастрофического до сих пор в Идлибе не произошло.
В Астане также обсуждалось освобождение заключенных, а также создание Конституционного комитета Сирии. До сих пор данная тема фактически оставалась за скобками Астаны, но, когда откровенно буксуют переговоры в Женеве, о том, каким могло бы быть политическое будущее Сирии, заговорили и в столице Казахстана. При этом Андрей Бакланов в целом весьма скептически оценивает перспективы работы над будущей сирийской конституцией, на которую, по его свидетельству, в Женеве все готовы чуть ли не молиться.
Он считает, что для начала не совсем понятно, сколько представителей оппозиции и существующего режима будет участвовать в разработке конституции. Нет ясности и с тем, о какой форме государственного устройства Сирии вообще предстоит договариваться – унитарном или некоем фрагментарном, подобном федерации или бессрочному соглашению представителей разных племён и конфессий. В Женеве вообще, по свидетельству Андрея Бакланова, любят с лёгкостью говорить о парламентской республике, не понимая, что для Сирии это прямой путь к военному перевороту.
Впрочем, у дипломата нет излишнего оптимизма и в отношении самого астанинского процесса. Прежде всего потому, что большинство вопросов, которые можно было решить достаточно оперативно, фактически уже решены. Андрей Бакланов ничуть не сомневается, что дальше будет намного сложнее, ведь несмотря на несомненную военную победу, когда несвободными остаются меньше 30 процентов сирийской территории, дальнейшее продвижение уже практически невозможно. Сирия просто нарвётся на прямой конфликт либо с США, либо с Турцией. Стремление Турции к доминированию на севере Сирии приходится воспринимать как данность, но оно никогда не найдёт понимания у её нынешних официальных властей.
Но особую тревогу у него вызывает перспектива новых мер и информационных вбросов, которые могут использовать в Сирии американцы и их союзники из зоны Персидского залива. К примеру, США уже успели составить абсолютно невыполнимый перечень требований к тем, кто готов прийти в Сирию для мирного строительства. Этот перечень не зря сравнили с ультиматумом, который в июле 1914 года выдвинула Сербии габсбургская Австро-Венгрия. Странные союзники, к числу которых, помимо США и Саудовской Аравии, можно отнести и Израиль, фактически продолжают превращать Сирию в площадку для борьбы с Ираном. При этом не прекращаются и попытки вырвать Ирак из цепи стран, относительно лояльных к Тегерану.
