В государственно-патриотическом лагере преобладают пессимистические взгляды на положение современной российской армии. И, действительно, они имеют под собой почву. Между тем, существуют и осторожно-оптимистические оценки
Уже два десятка лет Российскую армию лихорадят реформы. Само словосочетание «реформа армии» в современном русском языке приобрело устойчивое отрицательное значение.
В сознании среднестатистического жителя России оно ассоциируется с сокращениями численности, утилизацией не старого, в общем-то, еще вооружения, увольнением бесквартирных офицеров, и т.д. Тем не менее, Российская Армия существует и способна выполнять задачи согласно своему предназначению, что показала, например, «пятидневная война». В каком же состоянии в настоящее время находится наша армия?
От дивизии к бригаде
Эпопея с реформами началась с развалом Союза, когда Российской Федерации досталась большая часть бывшей 4,5-миллионной Советской Армии. Средств на содержание такой громадной махины у вновь образовавшегося государства не было, да и, по мысли тогдашних руководителей, воевать нам вроде бы уже и не с кем. Поэтому первый и самый тяжелый этап реформирования заключался именно в тотальном сокращении численности личного состава, расформировании многих войсковых частей (зачастую и самых боеспособных) и массовом списании вооружения и техники. Так, например, если в 1990-м году в Сухопутных войсках было 1 миллион 800 тысяч человек в 120 мсд и 40 тд, то в 1994-м на 900 тысяч военнослужащих СВ было примерно 60 мсд и 27 тд. Дело в том, что вся структура Советской армии была создана именно для массовой, многомиллионной армии — с огромным тылом. В развернутом виде она должна была иметь до 11 миллионов штыков — при том, что собственно боевых частей было полтора-два миллиона человек. Для Советской Армии это было нормально. Но вот началось сокращение... и выяснилось, что первым делом под нож идут именно боевые части. Почему? Армия насыщена техникой, её нужно обслуживать, охранять и т.д. — вот весь личный состав этим и занимается. Такова специфика современной армии. Проблема усугубляется ещё тем, что структурно дивизии почти не изменились с 30-х годов, но здорово обросли техникой и, как следствие вырос тыл. В советское время этот факт не особо беспокоил командование Сухопутных Войск, хотя справедливости ради надо сказать, что эксперименты с созданием отдельных бригад уже были. В Афганистане воевали такие соединения, созданные из мотострелковых дивизий и мотострелковых полков. А в Западной группе войск, защищавшей дальние подступы к нашей стране, существовала 6-я гвардейская мотострелковая бригада.
Разговоры о необходимости перехода на бригадную систему организации начались давно, еще в 1992-м году. Тогда стало ясно, что в сокращенном виде, при сохранении прежней структуры, армия боеспособной не будет никогда. Однако тогдашний Генштаб пошел по пути наименьшего сопротивления: оставить все как есть, а на бригадную систему начать переходить в «более благополучные времена». В результате к началу Первой чеченской войны мы получили ужатые донельзя войска — с огромным тылом и без одной боеспособной дивизии. Большинство соединений было свернуто в БХВТ (базы хранения вооружения и техники) с 200-300 человеками личного состава, и несколько относительно боеспособных дивизий. Если дивизия имеет 7-8 тысяч человек, это значит, что в ней развернут лишь один-единственный мотострелковый полк из трех. Плюс несколько отдельных подразделений, вроде разведбата, артдивизиона и т.д. Для того, чтобы хотя бы половину дивизий развернуть полностью, необходимо резкое увеличение численности армии (Сухопутных войск – до 600-700 тысяч человек). По понятным причинам, в настоящее время, этот вариант невозможен. Остается второй вариант (который и был принят Министерством обороны) – ликвидация дивизий как класса и формирование на их основе бригад. Это высвободит значительное число военнослужащих, которые пойдут в боевые подразделения.
В самом деле, зачем существуют дивизии? В развернутом виде она имеет 14 тысяч человек, при том, что собственно тех, кто непосредственно ведет боевые действия — мотострелков и танкистов — не более 4 тысяч. Тыл мотострелкового полка полностью дублирует тыл дивизии, только в несколько уменьшенном варианте. Предлагаемые бригады имеют соотношение 1 к 1, при полном сохранении боеспособности соединения. К слову сказать — формируемые мотострелковые бригады — это бригады мирного времени, то есть — обычный мотострелковый полк. Даже в этом виде она может выполнять боевые задачи. В военное время соотношение тыловых подразделений к боевым уменьшается примерно в полтора-два раза.
Демографическая яма
Это важно еще и потому, что в настоящее время имеется проблема комплектования Вооруженных Сил – так называемая проблема «демографической ямы». Если сейчас в год в Вооруженные Силы (а также в иные структуры, где предусмотрена срочная служба) призывается 600 тысяч человек, и планы призыва выполняются, то в ближайшее время есть вероятность того, что численность призывного контингента будет заметно уменьшатся. Уже сегодня в армию идут юноши, родившиеся в 1992-м году, а именно на этот год приходится резкий спад рождаемости. К тому же, в разной степени годными к службе в ВС признаются от 65 до 75 процентов юношей, пришедших на военно-врачебную комиссию. И что-то подсказывает, что с каждым годом этот процент будет становиться меньше.
Предвидя обострение этой проблемы, в руководстве Министерства обороны стали изыскивать пути ее оптимального решения, причем традиционными «кнутом и пряником». В качестве последнего озвучены планы по так называемой гуманизации срочной службы», которая будет заключаться в освобождении военнослужащих от выполнения несвойственных им задач (хозработы и даже приготовление пищи) с передачей их гражданскому персоналу, введение пятидневной недели с двумя выходными и прочими благами.
Освобождение от выполнения несвойственных военнослужащим задач есть мера правильная, которая позволит существенно увеличить время, затрачиваемое непосредственно на боевую подготовку, что особо актуально в условиях состоявшегося перехода на 12-месячный срок службы. Справедливости ради следует отметить, что уже сейчас интенсивность боевой подготовки подразделений существенно возросла по сравнению даже с серединой «нулевых», не говоря уже о 90-х. Этот факт (существенно возросшая интенсивность боевой подготовки) положительно повлиял на такое уродливое явление в армии, как пресловутая дедовщина: на нее просто не стало оставаться времени.
Как отмечает военный обозреватель РИА «Новости» Илья Крамник: «В целом же налицо противоречие. С одной стороны руководство страны и вооруженных сил стремится к созданию постоянно укомплектованной кадровой армии, части и соединения которой способны вступить в бой в кратчайший срок, с другой — число солдат-срочников составляет примерно половину от общей численности ВС, что накладывает серьезный отпечаток на их боеготовность.
Высокая интенсивность подготовки, когда учения во многих частях проходят едва ли не еженедельно, решает эту проблему лишь отчасти — каждые 6 или 12 месяцев часть теряет почти половину или почти всех солдат. И все начинается сначала. Наиболее тяжело в этом плане приходится Сухопутным войскам, забирающим подавляющую часть срочников…
…Такой разрыв ненормален, и «наверху» это прекрасно понимают, чем и объясняются заявления о намерении возобновить переход на контракт немедленно после окончательного выхода из кризиса.
Пока же армии остается только пытаться с максимальной эффективностью использовать нынешних контрактников, и сманивать на контрактную службу наиболее подготовленных срочников — в расчете сохранить их как костяк для нового облика вооруженных сил».
Кнутом же являются такие, гипотетически возможные меры, как — увеличение призывного возраста до 30 лет и отмена, в той или иной степени, самой массовой отсрочки – студенческой. И это не прихоть руководства Минобороны, а, увы, насущная необходимость.
Дефицит техники
Другой проблемой, которая уже на протяжении долгого времени стоит перед нашей армией – это проблема перевооружения. Вроде бы, начиная с середины 2000-х годов, количество поступающих в войска образцов новой боевой техники начало постепенно увеличиваться, однако темпы перевооружения, даже по признанию руководителей Минобороны, остаются недостаточно высокими. С целью выправления положения в 2007-м году была принята комплексная программа, предусматривающая закупку вооружения и военной техники на сумму 5 триллионов рублей до 2015 года. Однако, будет ли она выполнена в полном объеме – вопрос. И дело тут даже не в нехватке средств. Как видно, их выделяется достаточно даже с поправкой на гипотетический «распил». Проблема в нашем военно-промышленном комплексе, который очень трудно пережил «лихие 90-е». Выжить и даже развиваться смогли, к сожалению, немногие. Это такие столпы, как «Уралвагонзавод», являющийся ныне единственным производителем танков в нашей стране. Это холдинг «Сухой», который смог, используя советские еще наработки, создать коммерчески успешные, на международном рынке, самолеты линейки Су-27-Су-30. Также стоит отметить концерн «Алмаз-Антей», являющийся производителем и поставщиком на международный рынок лучших в мире систем противовоздушной обороны. Для того, чтобы перечислить остальных, хватит пальцев одной руки. Увеличение закупок в рамках гособоронзаказа в середине «нулевых» радикально улучшить ситуацию не могло. Ибо, во-первых, само по себе простое увеличение денежных вливаний не может возродить разрушенную промышленность. А, во-вторых, сами по себе эти деньги не могли решить ряд проблем даже успешных предприятий — например, проблему кадрового голода, обусловленную не только оттоком сотрудников «в голодные 90-е», но и резким сокращением молодого пополнения, вкупе с падением качества инженерно-технического образования, и практически полным развалом системы среднего специального образования.
В этих непростых условиях на самом высоком уровне заговорили о возможностях массовых закупок вооружений и военной техники за рубежом. И закупка израильских БПЛА, и французского вертолетоносца «Мистраль» — это самые нашумевшие проекты. Устами замминистра обороны Владимира Поповкина заявлено о том, что Минобороны откажется от массовых закупок бронетехники советской разработки в пользу импортных машин с усиленной противоминной и противофугасной защитой. Как говорится – докатились. Однако это, увы – объективная реальность. По словам Поповкина, возможная закупка зарубежного вооружения и военной техники – мера вынужденная, необходимая лишь для того, чтобы «заткнуть дыры», и главная задача таких закупок – это получение технологий и адаптация их к российским условиям. Хочется верить, что это так, и Российская армия не «подсядет» на иглу массовых иностранных закупок.
Новое время – новая война – новая армия
Все вышеописанные меры реформирования призваны в перспективе сделать Российскую Армию компактной, высокомобильной, способной вести боевые действия против любого ныне возможного противника на региональном уровне. Действительно, в настоящее время война старого советского типа «все против нашей страны» крайне маловероятна.
Тем не менее, полностью сбрасывать со счетов такую возможность нельзя. В этом случае самым последним и решающим аргументом станет ядерное оружие, которое имеется у нашей страны. Недавно, 8 апреля, в Праге между Россией и США был подписан очередной договор об ограничении стратегических ядерных вооружений. Не надо торопиться и кричать о том, что подписание этого договора есть очередное предательство и разоружение России. Нет, в отличие от прежних договоров, подписанных в самом начале 1990-х, новый договор несет выгоды обеим подписавшим его сторонам. Выгоды для нашей страны здесь следующие: 1) в новом договоре отсутствуют ограничения на площадь и число районов боевого дежурства подвижных грунтовых ракетных комплексов (типа «Тополь», «Тополь-М», «Ярс»); 2) договор вводит жесткое ограничение возвратного потенциала (неразвернутые носители) при серьезном сокращении общего потолка носителей, что в значительной мере нивелирует разницу в возможностях США и России по поддержанию своего ядерного потенциала; 3) в договоре отсутствуют ограничения на развертывание ракет наземного базирования с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН). Это означает что Россия сохраняет группировку носителей типов РС-20 и РС-18, а также может разрабатывать новые ракеты с РГЧ ИН. В то же время и для США в этом договоре имеются соответствующие преференции – например, договор не ограничивает развитие систем ПРО США, признавая лишь существование взаимосвязи между оборонительными и наступательными вооружениями. Однако Россия оставляет за собой право выйти из Договора, если станет ясно, что развитие ПРО несет прямую и явную угрозу нашей стране. Таким образом, Россия, подписав Договор, тем не менее, остается мощной ядерной державой, готовой применить ядерное оружие, в том числе, и превентивно, в случае явной угрозы ее суверенитету, как записано в новой доктрине.
В рамках одной статьи невозможно глубоко проанализировать все ныне существующие проблемы. Тем не менее, резюмируя, можно сказать, что в настоящее время Российская Армия проходит этап ломки, зачастую болезненной, но необходимой для того, чтобы в ближайшее время стать мощной силой, способной выполнить абсолютно любые задачи по защите суверенитета и территориальной целостности нашей страны.
Источник: pravaya.ru.
Рейтинг публикации:
|
