Сирийская армия заняла город Хомс. Сообщения с такими заголовками 9 декабря появились в информлентах всех мировых СМИ.
BBC News со ссылкой на правозащитников из Syrian Observatory for Human Rights отметило, что в результате перемирия, заключенного между рядом представителей оппозиции и Дамаском, сирийские повстанцы покидают Хомс. Город, который в Сирии называют «столицей революции», поскольку именно там в 2011 году вспыхнуло первое серьезное антиправительственное восстание.
Губернатор Хомса Таляль аль-Барази заявил агентству SANA, что вооруженные боевики уже 9 декабря начали покидать Хомс в рамках достигнутого соглашения.
— Первый автобус уже покинул район (аль-Ваир, последний удерживаемый квартал Хомса). Решено, что его покинет 14 автобусов с боевиками и их семьями, — отметил он.
Договоренности предусматривают, что повстанцы, включая тех, кто связан с группировкой «Джебхат ан-Нусра» (сирийским филиалом «Аль-Каиды») оставят свои позиции в несколько этапов в течение ближайших двух месяцев и передадут властям некоторое тяжелое вооружение. Однако стоит обратить внимание на ряд деталей.
Во-первых, северные пригороды Хомса останутся под контролем боевиков.
Во-вторых, численность оппозиционеров, покидающих аль-Ваир, в СМИ разнится: одни источники сообщают о двух тысячах мятежников (плюс их семьи), другие — о восьми тысячах.
В-третьих, несмотря на то, что некоторые востоковеды назвали освобождение Хомса «важным событием» и несомненным «успехом сирийской армии», есть важная нестыковка. Помимо сообщений о том, что боевики из Хомса будут вывезены в район провинции Идлиб, который удерживает Сирийская свободная армия, опубликована и другая информация. В частности, ряд СМИ заметили, что мятежники из района аль-Ваир согласились сдать позиции и уйти не куда-нибудь, а в «Растанский котел», причем с оружием. То есть в тот самый анклав боевиков севернее Хомса, который перекрывает стратегическую дорогу Хама-Хомс и который сирийская армия уже довольно долгое время безуспешно пытается разрезать.
Старший аналитик Центра изучения кризисного общества, эксперт РСМД и Института Ближнего Востока Сергей Балмасов замечает: Хомс действительно был первым населенным пунктом, где в мае 2011 года вспыхнули антиправительственные протесты, появились боевики и загремели выстрелы.
— В СМИ пишут, что Хомс находился под контролем повстанцев в течение четырех лет, однако стоит отметить, что за историю этой сирийской войны боевики неоднократно то уходили из города, то снова появлялись там, в том числе и благодаря развитой сети подземных коммуникаций. Так что это далеко не первый случай, когда исламисты оставляют Хомс.
Замечу, что боевики не просто уходят из аль-Ваир, но забирают с собой стрелковое оружие. Вроде как они должны сдать часть тяжелого вооружения, но я подозреваю, что, как это всегда бывает, оставят то, что или разбито, или не на ходу. Причем северные пригороды, судя по всему, останутся под контролем боевиков, так что в любой момент они могут снова вернуться… То есть это даже не «почетная капитуляция». И понятно, что освобождение города каким-то серьезным успехом считать нельзя.
Со стороны боевиков есть слухи, что им хорошо заплатили за то, чтобы они ушли из Хомса, причем якобы даже иранскими деньгами. Отчасти это вроде как оправдано тем, что большинство оппозиционеров было из Свободной сирийской армии (ССА), а меньшая часть — из «Джебхат ан-Нусра». Но на самом деле никто кроме самих боевиков не знает, каковы там реальные пропорции.
— Судя из сообщений СМИ, не совсем понятно, куда вывозят исламистов: то ли в Идлиб, то ли им позволено перейти в «Растанский котел»…
— Возможно, здесь нет противоречий. В районе аль-Ваир были разные группировки. Ведь ССА — это «вывеска», под которой скрывается не один десяток различных организаций. Вполне допускаю, что боевиков ССА будут вывозить в одном направлении, а «Джебхат ан-Нусра» — в другом.
Что касается снабжения боевиков в «Растанском котле». Мы помним, как был захвачен Алеппо — внезапным ударом. Для многих стало неожиданностью, когда там вдруг появилась крупная группировка боевиков и частично захватила город. Может для кого-то это станет открытием, но тогда сирийские спецслужбы за это получили довольно хорошие деньги от оппозиции. Правда, договоренность была о том, чтобы впустить только 600 боевиков, но вместе 600 вошло шесть тысяч… И кто даст гарантии, что через какое-то время исламисты снова не вернуться в Хомс?
— Есть мнения, что так любимая Штатами ССА — это не что иное, как легенда прикрытия контактов западных спецслужб с радикальными исламистскими группировками…
— Конечно. Когда Сирийская свободная армия в ноябре получила вооружение, в том числе и ПТРК BGM-71 ТOW, то она, так сказать, по-братски, разделила его с «ан-Нусрой». Или другой пример: когда «Джебхат ан-Нусра» в июне 2015 года устроила резню в одном из друзских поселений, то израильтяне их достаточно грубо одернули. После этого «ан-Нусра» извинилась перед друзами и больше не осуществляла явных попыток геноцида. Так что каналы взаимодействия есть — можно не сомневаться.
— Численность исламистов, которые будут выведены из района Хомса, в СМИ разнится и колеблется от двух до восьми тысяч человек.
— Просто ее никто не знает, кроме самих боевиков. Если вспомнить историю нашей гражданской войны, то повстанческая армия Махно, когда занимала те или иные районы, могла резко увеличиться в несколько раз. Так и здесь. Вот сейчас боевики выходят из Хомса вместе со своими семьями. А кто даст гарантии, что их женщины и дети также не участвовали в боевых действиях? Бросил автомат — и ты вроде уже не боевик, а мирный житель.
— Некоторые СМИ подают новость о выводе джихадистов из Хомса под соусом «исламисты покинули город под прикрытием представителей ООН».
— Можно, конечно, кивать на ооновцев, у которых действительно, что называется, рыльце в пушку — известно, как они разбегались от боевиков на Голанских высотах, как сдавали им оружие и прочее. Но ситуация со снабжением населения продовольствием была нестабильной уже не первый год. По сути, жители некоторых районов жили впроголодь. Временный отвод боевиков позволяет подвезти продовольствие. Но если правительственные войска не смогли обеспечить население едой, если они были не способны зачистить территорию от исламистов, в этом тоже ООН виновата?
— С учетом миллионного потока беженцев из Сирии, в тех районах, где остаются боевики, какой процент может составлять мирное население?
— В любой повстанческой войне есть те, кто готов добровольно сотрудничать с боевиками, и те, у кого просто нет другого выхода, иначе — смерть. Перемена настроений в период гражданской войны — распространенное явление, но значительная часть суннитов вынуждена оказывать определенное содействие тем, кто занимает населенные пункты. Понятно, что в Сирии реально практически нет серьезных целей для уничтожения их управляемыми бомбами и высокоточным оружием. А в населенных пунктах боевики смешиваются с местным населением…
В рамках политических переговоров по Сирии в Вене продолжается работа по согласованию списка террористических организаций и списка тех, кто будет входить в делегацию от оппозиции, напоминает член Экспертного совета коллегии Военно-промышленной комиссии при правительстве РФ, главный редактор журнала «Арсенал Отечества», полковник запаса Виктор Мураховский.
— Думаю, процесс вывода боевиков из района аль-Ваир провинции Хомс с этим также связан, хотя подобная программа ООН существует давно.
Что касается снабжения «Растанского котла», то там все-таки нет сплошного фронта. То есть когда на картах отмечают позиции боевиков, заливая область котла желтым или зеленым цветом, то это отнюдь не означает, что речь идет о сплошном фронте, где контролируется все и вся.
Обычно под контролем находятся ключевые пункты, и возможность спокойно провезти несколько фур с необходимыми боеприпасами есть. Ситуация в Сирии чем-то похожа на ту, которая была в начальный период гражданской войны на Юго-Востоке Украины. Там, напомню, тоже рисовали сплошные линии в схемах расположения войск, а на самом деле контролировались отдельные населенные пункты — дороги, перекрести и т. д. А кому надо, те проезжали.
Что касается снабжения по подземным коммуникациям, то, во-первых, система тоннелей проходит непосредственно под городами, во-вторых, они не оперативной, а тактической протяженности (несколько сотен метров) и предназначены в основном для того, чтобы выйти из-под обстрела.
Справка
В начале декабря сирийские власти согласовали с оппозицией план отступления вооруженных отрядов из Хомса. Соглашение между властью и оппозицией было заключено после того, как в городе провели встречу сотрудники ООН, которые занимались разработкой финального варианта документа. Он предполагает возможность для повстанцев сдать оружие и вернуться к мирной жизни. По словам сотрудников ООН, прекращение огня может стать самым эффективным способом урегулирования в стране, где уже почти пять лет продолжается война.
Город и авибаза больше трех лет в полной осаде. Сотни километров вокруг захвачены боевиками ИГИЛ. Настоящая осаждённая крепость, взять которую для боевиков дело принципа...
Когда я планировал поездку в Сирию, то мечтал попасть в Деер-Эз-Зоор. Город и авибаза больше трех лет в полной осаде. Сотни километров вокруг захвачены боевиками ИГИЛ. Настоящая осаждённая крепость, взять которую для боевиков дело принципа. Последний форпост армии на востоке Сирии. У ребят, воюющих здесь вариант только победить или умереть. Когда мы с коллегой «пробивали» путёвку в Деер-Эз-Зоор, у людей вытягивались лица — нормальные люди туда не рвутся. Наконец, после месяца работы в Сирии нам улыбнулась удача.
https://youtu.be/CUJc4EMSgAM
Путь «заброса» оказался довольно длинным. Рано утром мы стоим в аэропорту Дамаска. Наш рейс отменили. Опасно. Еще на пару дней отправляемся гулять по уютным улочкам залитого светом старого Дамаска, валяться на диванах кальянных и залипать в интернете. Прыжок в бездну откладывается. Есть свет, горячая вода, ты спокойно ходишь по улицам, не слушая небо в ожидании свистящей мины.
Ранее утро, посадка на борт. Старенький Ту-134 везет нас в Камышли, что на севере Сирии, в сирийском Курдистане, на границе с Турцией. Накануне сбили наш российский Су-24 — может, небо было закрыто из-за этого. В любом случае некомфортно лететь по воздуху навстречу потенциальному агрессору, да еще над территорией занятой боевиками. Длинный разбег, резкий взлет, разворот вправо, уборка шасси, опять резкий подъем. В иллюминаторе проплывает сетка окопов, капониров техники, зеленые фигурки солдат. Кружим над передовой. Осажденная крепость всё ближе — прыжок в бездну начался.
Земля в иллюминаторе. Я из того поколения, которое в осмысленной жизни уже летает на Боингах и прочих Аэрбассах, потому что эффективные менеджеры порезали отечественный авиапром. Для меня экзотика полетать на советском самолёте, выпущенном за 15 лет до моего рождения. «Земля в иллюминаторе» пели в советском Союзе и собирались покорять звезды. И строили советские самолёты.
Но у меня в иллюминаторе окопы и панорама сирийской мясорубки, хотя лечу на советском самолёте. Интересно, а Родину тоже можно взять в лизинг как Боинг? Или сдать? Сколько это будет стоить? Я думаю, представится еще шанс спросить у причастных. Продуваю заложенные резким подъемом уши и задёргиваю шторку иллюминатора.
Ранее утро. Я иду по взлётке аэропорта Камышли. Мы провели здесь два дня в ожидании лётной погоды. Я думал, по сравнению с Питером, в Сирии всегда лётная погода. Наивный. Но по крайне мере с неба здесь не сыпется мокрый лед, который сбивается в серую грязную кашу, забивая сточную канализацию, затапливая мостовую по щиколотку. В новогоднюю ночь, ага. Хотя, мостов, Невы и Финского залива здесь тоже нет, справедливости ради.
Эти два дня мы гуляли по Камышли. Турция в каком-нибудь десятке километров отсюда. В городе даже сейчас много христиан, церквей. Раньше город жил богато. Сейчас света практически нет, народ старается валить кто куда. Турков ненавидят и боятся вторжения. С другой стороны город подпирают боевики ИГИЛ. Атмосфера мрачная и напряжённая. Камышли так же отсечен от «материковой» Сирии. Людей и новости с большой Сирии сюда завозят самолётами.
Над нами с грохотом проходит Ми-17, переваливается на левый борт и с набором высоты уходит. Приключения начались. На взлётке погрузочная суета. В наш борт грузят коробки с банкнотами сирийских денег, для банка в Деер-Эз-Зооре. Попутно закидывают коробки с сигаретами, моющими средствами, еще какой-то бытовухой.
Вертолёт сильно видавший виды. Попутно думаю, можно ли сюда перегнать новые борта? Радиус Ми-17 около 500 км. По прямой, наверное, можно. Отрываемся от земли «по-вертолётному», без разгона. В салоне несколько солдат и какие-то гражданские чины. Народ сидит в своих мыслях.
Оборону в Деер-Эз-Зооре держит гвардия. Солдат не меняют годами. Оттарабанить здесь по три-четыре года нормально. Значит, солдаты очень нескоро увидят своих родных, каждый это понимает. Зато в обмен на «материк» улетит кто-то из ребят, которые держали оборону последние несколько лет. Поднимаемся на 350 метров, под нами голая пустыня, изредка расчерченная прожилками дорог.
Вглядываюсь в редкие проезжающие машины. Простой местный житель едет по своим делам или боевики? Вертолёт поднимается выше, нас скрывает пелена облаков. В салоне дикий холод. Вертолёт продувает как сарай на дальнем севере. Мутные потрескавшиеся иллюминаторы, в корпусе отсутствует какая-то заглушка через которую видно небо. На потолке выдрана изоляция, просвечивают внутренности. На кабине пилотов был когда-то навесной замок, но его выломали. Плюс вибрация, как на машине с неотбалансированными колесами. Мне это напоминает пепелац из кинофильма «Кин-Дза-Дза!» Та же пустыня под нами. Как это вообще летает? Не устаю удивляться гению советских конструкторов. Наверное, через десятилетия после конца цивилизации будут летать такие сараи.
Деер-Эз-Зоор выплывает среди бескрайней пустыни. Огромный город по обе стороны Ефрата. Проходим над городом, разворачиваемся, начинаем снижение. Садимся явно не на аэродром. Внизу в пустыне укрепления армии. Наконец, вертолёт неспешно приземляется. Нас встречают сопровождающие. Деер-Эз-Зоор представлялся мне узкой полоской земли, простреливаемой насквозь. Оказывается, здесь армия держит достаточно большой кусок земли.
Едем в машине до города. Проезжаем трассу на Пальмиру, приветливо заманивающую указателями и прекрасным асфальтом. Казалось бы, выскочи на неё и через два часа будешь в Пальмире, через четыре в Хомсе. Но на трассе притаилась в засаде тьма. Въезжаем в Деер-Эз-Зоор.
Навстречу бредут люди, занятые своими делами. Оказывается, здесь есть мирная жизнь. Оказываемся на центральной улице. Она забита людьми как Невский проспект в выходной день. Идёт торговля, продаётся топливо в типичных для войны пластиковых бутылках, бытовая химия, овощи. Всё, начиная с топлива и заканчивая сигаретами сюда завозят вертолётами. В городе осталось несколько десятков тысяч людей. Но вертолёты обратно часто уходят пустыми – все, кто хотел, эвакуировались. Кто хотел, мог уйти на подконтрольную боевикам территорию. Значит, остались люди, осознанно выбравшие Сирию и связанные с этим решением лишения.
Кружим по городу. Топливо здесь на вес золота. Электричество только от генераторов. Вода поступает из скважин. Центральный водопровод, конечно, не работает. Топятся от буржуек на дизельном отоплении. С дровами и до осады в пустыне напряженка, а в осажденном ДеерЭз-Зоре и вовсе никак. Вот площадь Салям. Здесь по соседству находится военная база. После того, как город захватили боевики, военные с этой базы развернули наступление. Освободили большую часть города, пока не уперлись в укрепленную полосу обороны боевиков.
Позади боевиков Ефрат, единственный мост и отдавать эту территорию они не горят желанием. Нас везут на передовую. Она здесь начинается резко. Вот только что мимо тебя проезжали дети на велосипедах, а напротив улица завалена сгоревшими остовами автомобилей и занавешена простынями, чтобы не видели снайпера.
Все, передовая. Идём с солдатами в сторону боевиков. Наверное, так будет выглядеть мир постапокалипсиса. Не знаю, после ядерной войны, нашествия зомби или окончания нефти. Мы идём по кварталу домов, который одновременно является передовой. Дома теперь не очаги семейного счастья, где растили детей, радовались жизни, украшали, лелеяли. Дома теперь это оболочка для защиты от снайперского огня. Как хитиновая оболочка жука, лежащего на муравьиной тропе.
Мертвые остовы бетона укрывают бойцов. Стены проломлены для удобства прохода. Целый квартал домов, которые теперь и не дома вовсе. Пустые коробки. Идешь вдоль улицы, но внутри дома, через проломы переходя из одной квартиры в другую, из подъезда в квартиру, из квартиры в следующий дом. Мимо бывших палисадников с мертвыми пальмами, по сгоревшим коробками. Мебель разломали на топливо, всю требуху сгребли в сторону.
Под ногами хрустят остатки быта, детские игрушки, остатки картин, подушки, металлические кровати, на потолке висят вентиляторы с загнутыми вниз лопастями. Бредя по этой «улице» дико выглядят выключатели, розетки, прибитые полки, детали быта на стенах, типа выцветшей фотографии президента Башара Ассада. Вот в углу валяются запылившиеся детские велосипеды. Вот сгоревшая квартира на пристройке которой стоит чудом целая детская трёхколёсная игрушка.
Для удобства обороны проломы сделали в разных направлениях. Чтобы можно было быстро перекинуть резервы в случае нападения. Получился бетонный муравейник, где все бывшие квартиры стали проходными. Выходим на последний рубеж. Дальше боевики. Аккуратно выглядываю в бойницу. С виду ничего особенного. Обычные мёртвый город напротив. Солдаты загадочно улыбаются и зовут за собой. Опять муравейник мёртвого города. Выходим на улицу. Здесь накрыли колонну сирийской армии, еще когда в этих домах сидели боевики.
У танка Т-72 отлетела от взрыва башня. В 10 метрах стоит сгоревшая БМП-1. Видимо, пожгли неожиданно, машины стоят ровно, даже не пытались отвернуть. Бегом проскакиваем по улице мимо железа, в дом, поднимаемся наверх.
Ползком по крыше, выглядываем. Метрах в 200 от нас развивается чёрный флаг ИГИЛ. Близко здесь всё. И передовая и боевики мирная жизнь.
Уже вечером, едем в пекарню. Тёмный будто вымерший город. Пустота на улицах, лишь изредка фары выхватывают тени людей, словно призраки растворяющиеся в темноте. Напротив пекарни, наоборот, весьма многолюдно. Упаковка местного хлеба, который похож на наш лаваш, стоит 25 сирийских лир, что эквивалентно 4,5 рублям, но хлеб так же раздается нуждающимся бесплатно.
Вокруг окна выдачи дикая свалка тел, люди лезут по головам. Так на всех войнах – самые наглые, крепкие и здоровые прут вне очереди. В день освобождения Углегорска я видел, как повылезавшие из каких-то щелей «мужики» оттесняли женщин в погоне за паштетом и хлебом, который простые солдаты ДНР стали выдавать из своих запасов. Помню, как солдаты, прошедшую донбасскую мясорубку, едва сдерживали слёзы, глядя на беженцев с грудными или маленьким детьми. Это был день, когда армия ДНР прорвала оборону ВСУ и Нацгвардии и мирные жители рванули на волю – их держали в городе вместо живого щита. Тогда уродов пинками согнали в сторону.
А здесь и сейчас женщины с детьми стоят в стороне, ждут, когда насытятся сильные. Не знаю чего тут больше — местных традиций, или сложностей с организацией: бойцы САА находятся на позициях. Выбор остаться с Сирией добровольный, но тяжелый.
Так заканчивается наш первый день в осаждённом Дээр-эз-Зоре.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Чтобы писать комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
» Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Зарегистрируйтесь на портале чтобы оставлять комментарии
Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам. Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+
