Давно уже не является секретом, что человечество не может жить без войн. Вся известная мировая история, по некоторым подсчётам, на протяжении 6 тысячелетий насчитывает всего 235 абсолютно мирных дней — в течение которых нигде на планете не было вооружённых конфликтов. После 1945 года — таких дней было всего 26.
Со временем и развитием науки и техники менялись методы и способы ведения войны и решения геополитических проблем при помощи оружия. За несколько тысяч лет люди проделали долгий путь от холодного оружия — к ядерному, постоянно оттачивая стратегические и тактические приёмы его применения. К 21 веку человечество подошло к порогу новой оружейной революции, сравнимой по своим масштабам с той, которая произошла с массовым внедрением огнестрельного оружия в 15-17 веках.
Боевые действия, к которым мы «привыкли», меняют свое лицо и саму логику. Помимо стандартных вооружённых конфликтов, мы все чаще говорим о кибер-атаках, террористических актах, этносепаратизме, финансово-торговых блокадах, актах гражданского неповиновения и пропаганде в массмедиа. Попытки квалифицировать все эти процессы приводят к появлению новой терминологии: от гибридных и асимметричных войн до информационных операций с идеологическим уклоном и боевых действий вне условий войны. Всё это можно объединить под одним названием — бесконтактная война.
В ней уже нет необходимости выводить сотни танков на поле под Прохоровкой, проводить фронтовые операции силами воинских формирований, насчитывающих сотни тысяч единиц личного состава. В конце концов, бесконтактная война гораздо менее затратна для бюджета страны, которая применяет такой способ ведения войны, и не приводит к большим потерям и разрушениям. Но, конечный результат таких войн не сравним с победой в "обычной войне" — побеждённая страна достаётся выигравшей стороне конфликта с полностью сохранившейся инфраструктурой и населением.
Самой первой войной в истории современного военного искусства, сочетавшей элементы контактного и бесконтактного ведения боевых действий, стала операция «Буря в пустыне» в 1991 году. Иракские вооруженные силы в 90-е годы представляли собой типовую армию периода второй половины 20 века, имеющую организационную структуру, сформированную под влиянием Второй Мировой и Холодной войн — с истребительной и бомбардировочной авиацией, мотострелковыми и танковыми подразделениями, артиллерией и средствами ПВО, которые на поле боя должны были взаимодействовать друг с другом при проведении фронтовых операций. По мнению как западных, так и советских военных аналитиков, Ирак мог достаточно долго оказывать сопротивление коалиционным силам и нанести им значительные потери. Но, как оказалось на практике, иракские военные не смогли ничего противопоставить той форме войны, которую им навязал противник в лице США.
На тактическом уровне военнослужащие коалиционных сил избегали прямого участия в боевых действиях (кроме пилотов авиации, которая наносила удары по объектам Саддама Хусейна), что, безусловно, было на руку политикам, стоящим за рычагами войны. Впервые военные действия демонстрировались в прямом эфире: по CNN таким образом показывали всему миру военную мощь США и отрабатывали технологии манипуляции информацией в режиме онлайн. Именно первое вторжение в Ирак привело к появлению такого термина, как «телевизионная война». Также, впервые было применено высокоточное оружие — так называемые умные бомбы и ракеты, использовалась спутниковая навигация (тогда — впервые для поддержки вооруженных сил была применена технология GPS). В ходе первых часов боёв были повреждены и выведены из строя системы связи иракской армии, из-за чего целые подразделения фактически "ослепли", а командование фактически утратило управление войсками. Действия подразделений коалиции специального назначения деморализовали военнослужащих армии Ирака, а на население оказывалось серьезное информационное воздействие путем массированной дезинформации и подачи информации из зоны конфликта в трактовке, отображавшей интересы и задачи армии США. В итоге, Ирак войну проиграл, даже не успев задействовать значительную часть своих вооруженных сил и мобилизационных ресурсов. Современные на тот момент танки, самолёты и артиллерийские системы фактически оказались бесполезными перед такой формой ведения войны.
Автором новой военной концепции, которую мир впервые мог наблюдать в Ираке, был полковник ВВС США Джон Уорден. Позже Уорден продолжил разработку своей теории пяти колец, которая была обнародована в специализированном издании ВВС США под названием «Враг как система». На основе сравнений и исторических примеров он составил убедительную логическую концепцию, в которой помимо кольцевой структуры употреблялся термин «стратегический паралич». «На стратегическом уровне мы достигнем наших целей, вызывая изменения в одной или нескольких частях физической системы противника, так что он будет вынужден адаптироваться к нашим целям, или мы физически не позволим выступить ему против нас. Мы назовем это «стратегическим параличом», — отмечал автор. Итак, нужно всего лишь просчитать центры тяжести в системе врага и нанести по ним точечные удары.
Пять колец, подлежащие воздействию при неконтактном ведении боевых действий, по концепции Джон Уордена
Генерал Дэвид Дептула расширил взгляды Уордена на операции нового типа — от их применения исключительно в вооружённых силах США до всех национальных уровней, включая дипломатический, информационный и экономический.
Самое главное — он призывал сделать упор на понимании врага как системы и считал, что невоенные действия являются неотъемлемой составляющей новой теории конфликта. Неслучайно в США были созданы спецгруппы для работы в Ираке и Афганистане, куда входили социологи, этнографы, лингвисты и другие узкие специалисты. Команды Human Terrain общались с местным населением, создавали благоприятный имидж оккупационных сил и целенаправленно занимались проникновением в сознание врага, посылая отчёты в центр, где детально описывались привычки, поведение, иерархическая структура, слабые и сильные стороны той или иной этнической и религиозной группы.
На практике эта концепция реализуется путем применения так называемого организационного оружия, представляющего собой систему организационных (согласованных по целям, месту и времени — разведывательных, пропагандистских, психологических, информационных и др.) воздействий на противника, заставляющих его двигаться в угодном активной стороне русле. С помощью системы подобных воздействий можно направить политику противостоящей стороны в стратегический тупик, измотать экономику объекта агрессии неэффективными и непосильными программами, развалить социальную сферу, исказить основы национальной культуры, создать среди интеллигенции «пятую колонну» и т.п. В итоге, в государстве создается обстановка внутриполитического хаоса, ведущая к снижению его социально-психологического потенциала, экономической и военной мощи.
Мероприятия психологической военной операции носят дифференцированный, избирательный характер, имеют конкретного адресата. Объектом воздействия являются все составляющие элементы общественного сознания. Причём, если рассмотреть концепцию "пяти колец", то американские теоретики предлагают основной психологический удар наносить как раз не по вооружённым силам, которые, по их мнению, менее всего подвержены психологической обработке, а по нарастающей схеме — воздействуя на население путём психологических атак, на базовое производство — экономическими санкциями, на инфраструктуру — путем её физического вывода из строя и, наконец, — сочетание всех перечисленных методов применить против военно-политического руководства страны. Противопоставлять такой форме ведения боевых действий "классические формы" — знакомые по Второй Мировой войне — практически бесполезно. По сути, такая война приводит к тому, что государство "взрывается изнутри": власть теряет доверие населения, руководство страны и вооружённых сил дезориентировано, поскольку любое управленческое решение вызывает саботаж при исполнении на местах, и как итог — в стране армию противника встречают как освободителей. Даже если армия такого государства сохранит морально-психологическую устойчивость и боевую мощь, то, не имея поддержки населения и управленческих решений, идущих от руководства страны, она, в лучшем случае, сможет оказать лишь очаговое сопротивление — организованное на свой страх и риск отдельными командирами. Что, собственно, и наблюдалось во время второй операции коалиционных сил в Ираке в 2003 году.
К слову, побочным продуктом такой военной концепции стали известные по последним событиям на Украине и в Грузии "цветные революции" — это, в принципе, тоже разновидность бесконтактной войны, в которой вообще не требуется непосредственное участие вооружённых сил.
Лишним подтверждением того, что "цветные революции" — это прежде всего война, ведущаяся новыми методами, стало однотипное оружие, применяемое в их ходе.
Листовки-наставления по ведению "мирных протестных акций" с площади Тахрир в Египте и киевского Майдана.
Как показала практика, армия в обоих случаях — просто дистанцировалась от происходящих внутриполитических процессов, даже несмотря на то, что они имели явные признаки вмешательства извне, пусть и производимого невоенным путём.
Государство, побежденное в информационно-психологической войне, гораздо более выгодная добыча, чем разрушенная в ходе "классических" боевых действий страна. Победитель, сохранив ресурсы, армию и население такого государства, может их использовать по своему усмотрению — например, в информационной или "классической" войне против своих геополитических противников. Война чужими руками — по сути, логическое продолжение концепции бесконтактной войны, когда превратившееся из потенциального противника в зависимого сателлита государство становится основной используемой военной силой в глобальном противостоянии.
Именно поэтому, в последнее время опасения противников России вызывает не столько разработка и принятие на вооружение новых перспективных образцов боевой техники, сколько идеологическое противодействие политике Запада и НАТО, которое ведёт наша страна. Например, нападкам подвергаются средства массовой информации, ведущие вещание за рубежом, блогеры и активисты, отражающие отличную от интересов США точку зрения, ведется психологическое воздействие на российских политиков. Кстати, попытки искажения истории, причём, в нужном для потенциальных противников России направлении — это такой же элемент новой концепции ведения войны, как и другие рассмотренные выше способы психологических операций.
Что Россия может противопоставить такой бесконтактной агрессии? Понятное дело, что танки, боевые самолёты и подводные лодки, хоть и являются по прежнему грозным оружием и играют роль серьёзного фактора, сдерживающего военную угрозу — хороши только для применения в прямом, классическом военном конфликте, но практически бесполезны против новых методов ведения войны, которые сейчас уже совершают революцию в деле решения геополитических противоречий. В перспективе — им будет отведена роль вспомогательных сил, дополняющих новую военную концепцию ведения психологических войн Западом и США. На линию фронтов войн нового типа выйдут специалисты по психологической, идеологической и информационной борьбе.
Поэтому специалистов по противодействию методам ведения бесконтактных войн необходимо готовить уже сейчас, тем более, что такие войны активно ведутся уже у самых границ России. Этих специалистов надо искать в среде аналитиков, историков, журналистов, этнографов, психологов, специалистов в области компьютерных технологий и защиты информации, наконец, просто неглупых и неравнодушных граждан — которые могут противопоставить свои знания новой военной концепции. Конечно, сохранится, претерпев некоторые изменения, и классическое военное искусство, поскольку концепция бесконтактных войн не отрицает проведение точечных военных операций силами подразделений специального назначения, мобильными армейскими подразделениями авиации и флота. Они, несомненно, будут выводить из строя инфраструктуру, разрушать системы связи и телекоммуникации, компрометировать военное и политическое руководство страны, блокировать системы обороны. Но, вряд ли в такой войне "нового типа" будет место стратегическим фронтовым операциям, которые были характерны для прошедших мировых войн. Действия вооружённых сил будут дополнять и сочетаться с психологическими операциями, стремясь к максимальному усилению их эффекта, что уже было неоднократно продемонстрировано не только в Ираке, но и в Югославии, Ливии и Афганистане. Поэтому России необходимо уже сейчас быть готовой к новым формам ведения войны, которые появляются, и ещё наверняка появятся в ходе новой революции в военном искусстве.
http://politrussia.com/
