Новые угрозы, появившиеся с момента принятия нынешней военной доктрины, вынудили руководство страны разработать и внести существенные поправки в документ. Предполагается, что будут учтены опыт «арабской весны», использование новых методов ведения информационной войны и ухудшение отношений нашей страны с НАТО. По сути, речь может идти о новой концепции оборонной политики.
В доктрине, принятой в 2010 году, упор делался на возможное военное противостояние с другими государствами. При этом подчеркивалось, что блок НАТО – наш партнер, а потому его усиление воспринималось лишь как потенциальная угроза. В случае серьезной опасности Россия оставляла за собой право первой нанести ядерный удар. Понятно, что такое развитие событий подразумевалось как маловероятное. Но сама готовность пойти на такой чрезвычайный шаг воспринималась почти как стопроцентная гарантия нашей безопасности. В новой редакции, как сообщает «Интерфакс» со ссылкой на одного из авторов оборонной концепции
генерала армии Юрия Балуевского, тезиса о превентивном ядерном ударе не будет. Зато более четко будет прописан план обороны России. Как говорит Балуевский, в доктрине теперь будет «все: и о наших вероятных противниках, и о наших партнерах, и о системе ядерного сдерживания, и применении стратегических ядерных сил (СЯС) в особый период».
За последнее время мир объективно стал другим. Во-первых, перевороты в Тунисе, Египте, Ливии и попытка переворота в Сирии показали, что внешние силы не всегда идут на военное вмешательство, а помогают внутреннему мятежу и добиваются своих целей с помощью гражданской войны. Последний случай применения такой технологии – на Украине - говорит о том, что для подобных методов уязвимо практически любое государство.
Во-вторых, НАТО открыто заявило о прекращении всякого сотрудничества с нашей страной. Можно сказать, что «маски сброшены», и Североатлантический альянс теперь для нас не какая-то потенциальная опасность, а наиболее вероятный противник. «СП» уже анализировала, к чему могут привести планы Брюсселя развернуть в Восточной Европе новые силы быстрого реагирования. И вовсе не исключено, что своих целей НАТО будет добиваться именно технологиями «арабской весны», а войска у границ станет использовать лишь для давления на политическое руководство страны. Хотя не исключены и военные средства. Уже сейчас британская пресса пишет о подготовке пяти тысяч военнослужащих НАТО, способных в течение 48 часов «ответить на агрессию России на Украине».
В-третьих, стало очевидно, что наша страна должна, наконец, перейти к импортозамещению в военной сфере. Нынешняя доктрина принималась одновременно с планами закупки боевой техники на Западе. Сложно представить, к каким результатам это привело бы сегодня, когда наши бронемашины остались бы без необходимых иностранных комплектующих.
Как считает
президент Академии геополитических проблем доктор военных наук Константин Сивков, нашей стране давно пора четко определиться с внешними угрозами и возможностями их отражения:
– Военная доктрина определяет использование Вооруженных сил, способы обеспечения военной безопасности и служит основой для строительства армии. Поэтому это ключевой документ, который обязателен для исполнения всеми органами государственной власти федерального и местного уровня.
Нынешняя военная доктрина в полной мере не отвечает потребностям времени, так что она должна быть пересмотрена. В ней критерии слишком размыты, там нет четких показателей развития Вооруженных сил, хотя в предыдущих документах эти показатели были. Во многом это связано с «сердюковщиной», тогда решили максимально размыть материальные показатели армии, дабы можно было воплощать в жизнь сомнительные идеи прежнего министра обороны.
Перерабатывать доктрину надо основательно. Хорошо, что вводят конкретные понятия, которые отвечают реалиям. Но, на мой взгляд, этого недостаточно. Должны быть опорные показатели, которые бы определяли развитие Вооруженных сил.
«СП»: – Какой конкретики не хватает? – Должны быть прописаны угрозы нашей стране. Более четко конкретизированы вероятные противники. Показателей очень много, но всё надо прописать.
В более ранней доктрине говорилось, что Российская Федерация должна уметь решать конфликты в масштабе до регионального. При полном развертывании войск мы должны суметь ответить в двух локальных войнах, а при сдерживании региональной войны имеем право применить ядерные силы. Сегодня таких критериев нет. Неясно, что такое региональная война, что такое локальная война, каковы численные показатели вооруженного конфликта.
Президент Фонда поддержки военной реформы генерал-майор в отставке Павел Золотарев говорит о том, что новые угрозы требуют и новых ответов на них:
– В принципе, в доктрине 2010 года даны четкие определения того, что такое военная опасность, военная угроза. Особенно, по сравнению с доктринами 1993 и 2000 годов. Но сам процесс корректировки доктрины естественный. Надо понимать, что детализацию, скажем, события на Украине, в доктрине не прописывают.
Зато сейчас появятся моменты, связанные с ролью информационного противоборства. Мы убедились, что Западом проводится политика сдерживания российского влияния. На мой взгляд, есть смысл подчеркнуть, что политика, имевшая место в отношении Советского Союза, применяется и по отношению к России.
По поводу частных задач, вряд ли целесообразно их прописывать. Хотя комиссия еще будет дорабатывать документ. Работа по разработке новой доктрины начата давно, еще до событий на Украине, сейчас предложения озвучены. Думаю, что к концу года Совет безопасности увидит окончательную редакцию.
«СП»: – Мир меняется очень быстро. Насколько будет соответствовать доктрина этим изменениям к моменту своего принятия? – Да, изменения проходят очень быстро. Но в доктрине не учитываются оперативные изменения, а учитываются долгосрочные тенденции.
«СП»: – Есть ли у России опыт противодействия современным угрозам в информационном поле? – Опыт у нас есть. Можно вспомнить проигрыш в информационной войне во время первой военной кампании в Чечне в 1995 году. Теперь этот опыт надо учесть.
– Для исполнения положений военной доктрины требуются усилия не только одного Министерства обороны. Неслучайно, она разрабатывается Советом безопасности при президенте с привлечением экспертов. Не стоит забывать, что, как правило, доктрина имеет две части: открытую и закрытую, – говорит
эксперт Ассоциации независимых военных политологов Александр Перенджиев. – Доктрина должна четко отражать реально существующие вызовы и угрозы и методы противодействия им. Мы должны учитывать, что у нас поменялся характер отношений с другими странами. Причем, не только с НАТО, а даже с нашими союзниками, которых мы считали по нынешней доктрине чуть ли не «друзьями навеки». В первую очередь, я имею в виду членов Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Практика показала, что и в рамках этого союза отношения не такие простые. Скажем, произошел недавно конфликт на границе между Азербайджаном и Арменией, такие инциденты вообще происходят периодически. В соответствии с положением заключенного договора, мы должны как члена ОДКБ защищать Армению от Азербайджана. Но этого не происходит. Значит, эти нюансы надо прописать в военной доктрине.
Нужно прописать и такие действия, которые во время конфликта 2008 года в Южной Осетии мы назвали «принуждением к миру». Стоит осветить и это обстоятельство.
Но главное, что изменился характер войн. Теперь они ведутся в так называемой «серой зоне». В старой доктрине прописано, что войны могут вестись с помощью высокотехнологического оружия, с применением воздушно-космических сил. Но на деле оказалось, что войны ведутся с помощью формирования на территории противника отрядов повстанцев, которые при внешней поддержке осуществляют свержение власти. Вот эти самые «цветные революции» и вооруженные перевороты должны найти отражение в новой военной доктрине.
«СП»: – В нынешней доктрине значительный упор делается на наш ядерный щит. Теперь говорят, что он не защитит от всех угроз. – Ядерное оружие не защитит нас, если на нашей территории появятся незаконные вооруженные формирования экстремистов или сепаратистов. Собственно, наши боевые действия в Чечне и наше активное участие в конфликте в Южной Осетии показали, что ядерное оружие в таких условиях никак не применимо. Ядерное противодействие решает уже далеко не все проблемы обеспечения национальной безопасности.
Больше внимания надо уделить противодействию незаконных вооруженных формирований. И тут нужны как политические меры, так и меры военного характера. Возможно, в доктрине будет прописано, что в Вооруженных силах должно быть больше антитеррористических соединений. Собственно, большинство учений нашей армии посвящено не внешнему вторжению, а борьбе с крупными террористическими бандформированиями.
«СП»: – Но борьба с терроризмом и распространением экстремизма не только военная проблема. – Военная доктрина ставит задачи не только Вооруженным силам, но всем уровням органов государственной власти. Думаю, в новой доктрине найдут отражения и положения, которые разрабатывались для плана обороны. Речь идет, прежде всего, об изменении всей системы организации Вооруженных сил. То есть, будут внесены новшества в вопросы мобилизации. Возможно, речь будет идти о создании мобильных сил специального назначения. Скорее всего, им будет уделено большее внимание в ходе военного строительства.
«СП»: – Важно уметь еще действовать в информационной войне. – Этот момент может быть отражен в военной доктрине. Но, на мой взгляд, речь должна идти об отдельной информационной доктрине, где будут отражены аспекты обеспечения информационной безопасности. Борьба за умы - это не совсем дело военных, это больше задача власти при поддержке общества.
«СП»: – Предполагается, что в новой доктрине будет прописана необходимость провести импортозамещение в оборонной промышленности. Но это требует большого комплекса мероприятий, включая подготовку кадров, оснащение НИИ. – На мой взгляд, в военной доктрине должны быть прописаны отдельные механизмы реализации этого комплекса мероприятий. В том числе, с кем Россия собирается сотрудничать именно в вопросах этого импортозамещения. Думаю, что можно прописать более тесное сотрудничество с Китаем в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), с участниками объединения БРИКС и со странами Латинской Америки.
«СП»: – Есть ли возможности прописать в доктрине не только нынешние угрозы, но и подготовиться к будущим? – Генштаб постоянно проводит мониторинг новых угроз. Военная доктрина никогда не будет идеальной и не сможет поспевать за временем. Обстоятельства меняются очень быстро. Есть смысл вносить оперативные изменения в доктрину. Ведь в законы вносятся дополнения. Подобную практику можно использовать и по отношению к доктрине, тогда будем более быстро реагировать на изменения в мире.
