Воздушно-дипломатические войска

Войска, предназначенные для оперативного развертывания, быстрого реагирования и т.д., есть почти у каждой уважающей себя страны. В России для этих целей фактически выделен отдельный род войск – ВДВ. Первоначально ВДВ создавались, как и армия в целом, совершенно для иной войны, готовясь разрушать коммуникации и захватывать ключевые объекты в тылах вражеских армий. Несмотря на то что вероятность "большой войны" значительно снизилась, ВДВ остаются одним из самых важных элементов военной машины России. Сегодня они составляют основу мобильных сил быстрого развертывания и предназначены для ситуаций, требующих немедленного реагирования.

Это – присказка, истины, известные любому, кто более-менее интересуется военными делами. Сказка же о другом: в чем причины масштабных учений ВДВ именно здесь и сейчас, и при чем тут Арктика?

Военные учения, помимо главной цели – проверки и поддержания боевой готовности войск, исторически имеют еще одну, не менее важную, задачу – демонстрацию готовности к немедленным действиям при необходимости. В истории нашей страны такие учения не первые – маневры с подобными целями регулярно проводились в годы холодной войны, да и ранее, в том числе до революции. Демонстративное развертывание крупных войсковых контингентов и отработка их использования всегда служила недвусмысленным сигналом. Попробуем его расшифровать.

Возвращение большой игры

Перебрасывая относительно крупный контингент в Заполярье, Россия демонстрирует готовность действовать не только на своих юго-западных границах, но и в отдаленных регионах, парируя возможные угрозы, в случае если такие возникнут. Демонстрация готовности к действию в военной дипломатии практически равноценна самому действию, и кажущаяся многим чрезмерной военная реакция России на события на Украине на самом деле обеспечивает мир куда надежнее, чем более мягкие способы реакции.

Упрощая ситуацию, российское руководство, демонстрируя готовность к боевым действиям, с самого начала поднимает "военные" ставки возможного решения вопроса до неприемлемых высот, не оставляя иного выхода, кроме как классического набора "дипломатии холодной войны" - челночных вояжей и закулисных переговоров на фоне демонстративных перемещений войск и грозных заявлений. Это становится совершенно ясным при взгляде на публичные высказывания по проблеме патриархов американской внешней политики – Генри Киссинджера и Збигнева Бжезинского.

По сути, происходящее полностью опрокидывает сложившуюся в последние десятилетия систему "прогнозируемых реакций", когда правом на активную игру с применением военной силы обладала только одна сторона, все остальные, реагируя на ходы более или менее бурно, могли повлиять лишь на скорость изменений, но не на их направление.

"Война 888", смешавшая карты, и вслед за ней – "Крымский кризис", опрокинувший шахматную доску, возвращают нас в мир "Большой игры". Возмущение по этому поводу выглядит, скорее, наивным – было бы трудно ожидать, что Россия оставит события течь свободно, ограничившись "дежурной" серией возмущений по линии МИД и мерами экономического воздействия. Значение Украины для этого слишком велико.