Картина мировых “горячих точек”, которую рисуют западные СМИ, плохо согласуется с действительностью. Мало кто может сегодня ответить, какая из текущих войн самая масштабная. Между тем, многие ошибочно полагают, что израильско-палестинский конфликт – самая опасная в мире конфликтная зона.
Самую резкую критику освещения международных событий в СМИ, которую я когда-либо видел, можно найти в практически неизвестном академическом исследовании Вирджила Хокинса 2008 года “Невидимые конфликты”. Вполне естественно, что книга о незамеченных войнах и сама прошла мимо радаров общественности. После того как я ее прочитал, страницы международных событий в ежедневной прессе стали казаться мне настолько поразительными, что я вряд ли найду прилагательные, которые могли бы это описать. (Вероятно, мне не стоит беспокоиться, и это всего лишь переходный эффект).
Мы жалуемся на информационный стресс, но жалобы, которые мы любим повторять в наших социальных сетях, скорее похожи на саморекламу: смотрите, сколько разной информации на нас свалилось! Больше информации, чем мы способны переварить! Каждый день нам приходится просеивать все, что печатается в ежедневной прессе, кроме “Рокки” (шведский комикс – прим. переводчика), из чистого самосохранения – иначе бы мы утонули. Для Хокинса проблема заключается в другом. Он пишет: “Хотя мы якобы имеем беспрецедентный доступ к неограниченному количеству информации со всего мира, информация, которую мы ищем и получаем о текущих мировых конфликтах, настолько искажена в своих пропорциях и своем тоне, что практически не имеет ничего общего с действительностью”.
Он продолжает: “Самый смертоносный конфликт, который когда-либо происходил в мире в течение более пятидесяти лет, конфликт, в котором участвуют войска из девяти стран, поля сражений которого достигают размеров Западной Европы, и в результате которого погибло более пяти миллионов человек, едва ли был замечен мировой общественностью”. Кто догадается, какой конфликт он имеет в виду? У меня не вышло.
Правильный ответ – конфликт в Демократической республике Конго (которую часто называют Конго-Киншаса, чтобы отличить от соседней страны Конго-Браззавиль). Он начался в 1998 году с вторжения Руанды и продолжается до сих пор. Огромное количество погибших говорит о том, что война в Конго – это одна из двух крупнейших войн со времен Второй мировой войны – к слову, вторая война – это не Вьетнам, как кто-то, возможно, мог подумать, а Корея (в Корее погибло от 4,5 до 7 миллионов человек, а во Вьетнаме – 3 миллиона). Большинство жертв погибли не в военных действиях, а от болезней и голода, т.е. от гуманитарной катастрофы, которую вызвала война. Стина Хегблад, руководитель проекта по созданию базы данных исследований конфликтов в университете Упсалы, более сдержанна в своей оценке, когда я прошу ее подтвердить данные Хокинса. Она говорит, что в Конго погибло от 3 до 5 миллионов человек – цифра, которая основывается на оценке Международного комитета спасения.
В самом начале книги Хокинс нарисовал график, который стоит один раз увидеть и уже сложно забыть: войны и конфликты последних лет, упорядоченные по количеству смертей. На нем изображен словно другой мир – отличный от того, который мы привыкли видеть на страницах новостей из-за рубежа. Самая масштабная война –намного превосходящая другие – происходит вКонго. Затем следуют Судан, Ангола, Руанда, Афганистан, Сомали и Ирак. На последнем месте (конечно, не случайно, что Хокинс решил закончить именно на этом) находится Израиль с Палестиной. Крупнее израильско-палестинского конфликта – среди прочего, конфликты в Кашмире, Колумбии, на Шри-Ланке, Филиппинах, в Таджикистане, Перу, Бирме и Непале – много ли мы о них читали?
Несколько лет назад я встретил фрилансера, который объяснил мне, что существует множество новостей, которые никогда не попадают в газеты. Я подумал, это звучит поразительно и попросил его привести пример. Ответ последовал незамедлительно: Палестина!
Среди всех мировых конфликтов, конфликт между Израилем и Палестиной занимает уникальную, привилегированную позицию, пишет Хокинс. Никакая другая зона конфликта не находится под таким обширным и продолжительным вниманием прессы. То, что Израиль и Палестина получают больше внимания, чем вся Африка вместе взятая – в порядке вещей. Однако все недовольны: любая написанная статья вызывает протесты, она предвзята и несправедлива, и обязательно выгодна стороне, которой не симпатизирует тот или иной читатель. В нашем искаженном репортажами мире Израиль и Палестина – это континент, также как и США, в то время как остальная часть планеты – это своего рода аппендикс, откуда, если нужно, можно получить выжимку сведений, чтобы заполнить одну страницу.
Хокинс обратился к статистике статей. В первые два года войны в Конго, когда там погибло около 1,8 миллионов человек, газета “Нью-Йорк Таймс” опубликовала в одиннадцать раз больше статей об Израиле и Палестине (2000 погибших за этот же период времени), чем об этой стране, а Си-Эн-Эн – в пятьдесят три раза больше.
Такой дисбаланс влияет на то, как люди воспринимают окружающий мир. Опрос, проведенный среди группы университетских студентов в Австралии (2003), показал, что, по мнению студентов, израильско-палестинский конфликт – самый смертоносный в мире. Более половины из них ответили, что считают этот конфликт наиболее остро нуждающимся в решении. Такой интенсивный фокус на Палестине, тем не менее, сопровождается практически полным безразличием СМИ к примерно 4,5 миллионам палестинцев, которым отказано в полноценных гражданских правах в арабских странах, где они находятся на положении беженцев и, в некоторых случаях, проживают с 1948 года.
Почему некоторые конфликты остаются невидимыми? Хокинс отмечает, что всем действующим лицам нравится бежать за одним мячом: правительствам, СМИ и международным гуманитарным организациям. Задача гуманитарных организаций заключается в спасении тех, кого бросили все остальные, но на практике, пишет Хокинс, они не хотят тратить свои ресурсы на неизвестные или забытые конфликты. Косово (где в 1998-99 погибло около 2000 человек) получило финансовую помощь на сумму в 1999 раз больше, чем все конфликтные зоны в Африке. В 2007 году Международный комитет Красного Креста, в общей сложности, оказал Израилю и оккупированным территориям поддержку на сумму вдвое больше, чем Конго.
По мнению Хокинса, СМИ не удалось выполнить свою двойную задачу: они так и не сумели стать надежным зеркалом действительности, равно как и сторожевым псом для других действующих лиц. 88% мировых смертей в зонах конфликтов после Второй мировой войны произошли в Африке (6% — в Азии, 4% — на Ближнем Востоке), но средства массовой информации оценивают мировые новости с точностью до наоборот. Мы хотим верить в то, что СМИ – это луч света, который заставляет политиков действовать, но когда речь идет о конфликте в Сомали в начале 1990-х, забил тревогу ни кто иной, как американская государственная организация – Иностранный офис по оказанию помощи при чрезвычайных ситуациях – а СМИ отозвались, только когда поняли, что там что-то происходит.
Хокинс работает адъюнкт-профессором на кафедре публичной политики в Осакском университете. Большую часть книги он написал в Замбии, когда работал на японскую гуманитарную организацию AMDA, и его раздражение тем, как несправедливо обходятся с Африкой в новостях, невозможно не заметить. Он полагает, что даже сто лет назад освещение событий в Конго было несравненно лучше: именно тогда британский репортер Эдмунд Морел провел масштабную кампанию против рабства в тогдашней бельгийской колонии.
Связана ли такая избирательность СМИ с тем, что Африка находится слишком далеко? Сегодня все конфликты имеют международные последствия, возражает Хокинс. По данным ООН, компании из более двадцати стран были замешаны в незаконной торговле сырьем из Конго, когда там длился конфликт. Говорить о том, что Африка – далеко, не приходится. Военная промышленность тоже вносит свой вклад в то, чтобы теснее связать друг с другом мировые страны; так, 12 декабря 2012 года корреспондент газеты “SvD” Бертиль Линтнер обнаружил шведские гранатометы в Бирме.
Возможно, работать в Конго слишком опасно? Хокинс пишет, что для СМИ не освещать определенные конфликты с места событий, потому что это слишком рискованно – тоже не убедительное оправдание. Достаточно одной их воли, чтобы отправиться куда угодно, невзирая на затраты. За несколько лет после вторжения в Ирак там погибло больше журналистов, чем где-либо еще, но это не помешало прессе освещать происходящее с места событий.
Ошибка, говорит Хокинс, заключается просто-напросто в искаженной оценке новостей. СМИ теряют интерес к конфликтам, где нет четко различимой положительной стороны. Журналисты начинают проявлять безразличие, говорить о давних этнических раздорах или о хаотическом насилии. Хокинс возражает, что геноцид в Руанде не был хаотическим. Невозможно убить 800 тысяч людей в течение ста дней, предварительно этого не запланировав.
История, политика и экономика как никогда уместны для понимания мировых конфликтов, но СМИ в преподнесении новостей неизменно стремятся придать слишком большое значение культурной идентичности и этнической принадлежности, пишет Хокинс. Основанный на идентичности конфликт является естественным: он неизбежен, возможно, неразрешим, возможно, слишком сложен для понимания чужестранцами, поэтому его спокойно можно игнорировать. “Этнические” конфликты в Африке Хокинс стремится описать скорее как организованную преступность: “‘Культура’, которая способствует конфликтам в Африке, похожа на культуру сицилийской мафии […] Противоборствующие группы в Африке следует рассматривать не как ‘племена’, а как уголовный бизнес”.
Вследствие того, что все доступное пространство СМИ посвящено войне с терроризмом, легко поверить, что масштабы терроризма существенно выросли, но любой такой рост сложно подтвердить, пишет Хокинс. Количество терактов сейчас ниже, чем в 1980-х, но выше, чем в 1990-х – рост, который, прежде всего, обусловлен событиями в Ираке, на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Число терактов в остальном мире “существенно сократилось после окончания холодной войны”. Хокинс гораздо более обеспокоен “глобальным милитаризмом”. Местные вотчины и полевые командиры, которые содержат себя посредством грабежей и коррупции, становятся растущей проблемой, которая характерна для нашей эпохи.
При обсуждении терроризма, возможно, будет уместно упомянуть еще одно исследование – военной академии США Вест-Пойнт. Исследование “Смертельные авангарды” (2009) переворачивает с ног на голову множество представлений о современном исламском терроре. Скотт Хальфенштейн, Нассир Абдулла и Мухаммед Аль-Обайди анализируют теракты Аль-Каиды в 2004-2008 гг.; из приводимых ими цифр всплывает картина организации, которая преимущественно убивает мусульман. 88% убитых ими жертв за исследуемый период были отнюдь не иностранцами из западных стран, большинство из них – иракцы. “Мусульмане, которых они, якобы, защищают – гораздо более вероятная цель для насилия Аль-Каиды, чем западные правительства, с которыми они провозгласили борьбу”, — констатируют они. После прочтения их исследования, терроризм Аль-Каиды больше не кажется агрессией против Запада – или противодействием империализму западных стран.
Возникает вопрос: уменьшился или увеличился наш выбор медиа-средств? Каналов теперь больше, чем когда-либо, но если внимательно взглянуть на содержание информации в этом потоке, становится очевидно, что оно ужалось. В 2010 году Джонатан Стрей написал примечательную статью для Лаборатории журналистики имени Нимана. Он изучил 800 статей в сети об одной и той же новости – из них подавляющее большинство (121) выглядели идентично, 13 содержали, как минимум, одну собственную цитату и только 7 (0,9%) преимущественно основывались на собственном журналистском труде. Остальные были опубликованы журналистами, которые переписывали друг друга без какой-либо дополнительной редакции.
Газеты не устают повторять, что останутся на плаву, фокусируясь на качестве и глубине материала, но достаточно круизному судну сесть на мель у берегов Италии, чтобы они полностью утратили всякое здравое суждение и несколько дней посвящали целые страницы чему-то, что по своему масштабу заслуживает не более одного упоминания. Или, возможно, на нас надвигается новый снегопад? Это позволит редакциям расслабиться и снова преподносить погоду как основную новость. Как написал Бехранг Бехджу в газете “DN” (9/2 2012), погода скоро станет самой важной новостью шведской прессы.
Нехватка достоверной информации в потоке СМИ приводит не к тому, что люди начинают говорить: “У меня нет никакого мнения на этот счет, я слишком мало знаю”. Люди редко так по-философски настроены. Легко предвидеть, что случится вместо этого: информационный вакуум быстро заполняется твердолобой уверенностью, предрассудками, слухами и теориями заговора. Мы делаем себя глупее. Это прекрасно способствует новым конфликтам.
Источник: warfiles.ru.
Рейтинг публикации:
|
