Разговорить Анатолия оказалось непросто. Фразы его односложны и отрывочны. На вопрос, как жил в Афгане, ответил одним словом: «Полетали». Невысокого роста, мускулистый, налысо бритый, франтовая стриженая бородка, черная «Мазда-6». Спокойный, неторопливый, с юморком. Его можно было бы принять за топ-менеджера успешной компании, если не знать его прошлое.Трижды кавалер ордена Красной Звезды — что само по себе уже практически невероятно. Дважды кавалер ордена Мужества. Герой Российской Федерации. Служил в ВДВ. Потом воевал в Афгане вертолетчиком. Потом добровольцем в Дагестане. Сейчас служит в спецназе..
Я застал его на аэродроме в Киржаче, где Анатолий прыгал вместе со своими бойцами. Сейчас у него под девятьсот прыжков. Самое удивительное, что последние три года Лебедь и прыгает, и ходит по горам… без ноги.
Он подорвался на мине в 2003-м.
— Как из летчиков ты попал в спецназ?
— Я вертолетчиком стал потому, что хотел все эшелоны попробовать. Небо интересно было, полетать. В 87-м попал в Афган. Там пробыл почти два года, ушел за пять дней до официального вывода. Это были лучшие годы службы. Было чем заняться. Уничтожение и выявление караванов мятежников, душманов. Вылетов под семьсот сделал. Подбивали несколько раз. В засаду попадали, борта простреливали, лопасти. В районе Бараков возвращались с задачи, шли на пределе, и на высотке, метров двадцать всего разницы по высоте было, уже ждали — долбанули из гранатомета, потом из КПВТ, в упор, насквозь через борт. Все в дырах, но не упали. Хотя всегда готовы. Боеприпасы под рукой, если упадешь — до утра продержаться. Ночью же никто не подсядет, группа поисковая не найдет, поэтому вода, боеприпасы всегда с собой.
Летали постоянно. Караваны в двадцать вьючных, в тридцать вьючных. Самый большой — двести три вьючных. Оружия горы, медикаментов горы, душманов навалили столько, что… Мы их в четыре утра заметили и до часу ночи долбили. Заправлялись, прилетали, высаживались, группы высаживали, другие прилетали, «крокодилы» прилетали, долбили их вкруговую… Весь караван так в ущелье и остался, почти со всей охраной.
В 94-м уже был на пенсии, в 31 год. Квартиру, один хрен, никому не давали, перспектив нету, уволился. Потом поездки начались, командировки. И в 99-м подписал контракт.
— Почему? Тогда самое время для бизнеса было, для раскрутки…
— Кому-то делом надо заниматься-то. Опыт есть. А у народа по большей части его не было. В Дагестане Хаттаб с Басаевым. Поэтому мы с товарищами решили: вперед. Поехали с другом, с Игорем Нестеренко, как добровольцы. Нас взяли без проблем, потому что мы были подготовлены, свою экипировку привезли. А там народ — у них желание-то есть, возможностей и опыта не очень-то, это же милиция, ополчение. А банды намного опытнее и вооруженнее. Поэтому надо помочь было. И поехали. Вдвоем.
— У вас отряд какой-то свой был?
— Мы вдвоем с Игорем Нестеренко и дагестанцы, добровольцы. Кто умеет держать оружие — вперед, защищать рубежи. Получилась совместная группа, которую придали МВД. Потом, когда боевые действия перешли на территорию Чечни, съездили быстренько в Москву, заключили контракт, чтобы все было узаконено, и обратно. Ну и до сих пор. Тоже есть чем заняться. С группами работали. Нахождение, выявление баз и незаконных отрядов — найти, уничтожить, артиллерию навести, авиацию навести. Как ищейки. Веденский район, предгорье, банда Гелаева — тоже поучаствовали. Первого декабря 99-го Игорь Нестеренко погиб. Под Аргуном. Ночью напоролись на противозасаду — их группа и наша. Бой был за железнодорожную насыпь. Нас человек пятнадцать, их раза в полтора больше. Двое детей осталось.
Сколько потом было командировок, я даже не считал. Общее время нахождения можно прикинуть, а так… Все уезжают, а мы с 99-го по 2005-й, по конец декабря оставались.
— Что ты думаешь по поводу Чечни?
— Если бандит взял оружие, его надо уничтожать. Сколько бы их там ни было – один, два, пятьсот, две тысячи. Народ взрослый, все самостоятельные, демократия. Если сотворил что-то, надо и ответ держать по-взрослому. Чтобы не вылезли здесь где-нибудь, в центре Москвы. Поэтому их там надо ловить, пока они там готовятся, формируются, тренируются. Больше там уничтожим, меньше здесь будет. Такие задачи у разведчиков.
— Ногу как потерял?
— Что-то я подзабыл уже, как было дело-то… Сейчас скажу. А! Базу обнаружили, в горах под Улус-Кертом, захватить ее не удалось, у нас раненый был. Второй раз пошли туда через месяц. Артобстрел подготовили. Ну и те подготовились. Пока базу эту чистили, туда-сюда, вот так и подорвался. Что там болталось, лохмотья, в кучу собрали вместе с ботинком и вытащили меня на горбу в гору. Вертушкой в Ханкалу. Там посмотрели, что лишнее — отфигачили, такое, что уже все равно — куски мяса, кожи, фаланги, выбросили вместе с ботинком… Остальное обратно прилепили. Ну и все. Через три дня в Бурденко, там полежал месяца полтора, протез сделали, пообкатал его – и обратно в горы.
— Без ноги? На протезе?
— Командование пошло навстречу. Желания увольняться сам не изъявил — чего увольнять, если ходит нормально. Протез держит. Ну, правда, пару раз лопался, перематывали скотчем и дальше. Работы хватает, так что на ерунду отвлекаться некогда. Сегодня вот в небо, завтра, может, в командировку поедем — в готовности, ждем приказа. Сейчас там тоже много чего можно найти, только нас там нет. До конца, до упора надо. Только вперед, чтобы потом не обидно было сидеть на пенсии, смотреть новости. Надо делать свое дело.
— Я смотрю, тебе такая жизнь нравится?
— Не знаю (смеется). Нормально.
— Квартира, семья есть?
— Семья есть, квартиры пока не дают.
— А нет обиды на государство…
— Да ладно, чего государство! Государство вон — парни стоят. Чтоб не доставить радость врагу, надо успеть их научить. Таких, кто только пришел, сложности нет подловить — на засаде, в том же бою. Вот за них и воюю. За пацанов этих вот, чтобы не мычали, когда им глотки режут. Успеть научить. Ну и за народ. За бабулек, за бомжей за тех же, чтобы не издевались над ними. О себе не думаешь. Думаешь, о тех, кто рядом, тогда и получается нормальная работа. У каждого есть свой бой в жизни, у кого-то он уже был, у кого-то еще впереди. Это вверху пускай хоть кого предают — хоть нас, хоть себя, хоть родных своих, нам главное задачу свою выполнять, и не смотреть, кто там кого продал и предал. А там пускай хоть негры в президенты, хоть кто.
— В мирной жизни себя представляешь?
— В мирной? Не знаю, посмотрим. Найдется что-нибудь.
— Последний вопрос. Скажи… Три Красных Звезды. Герой России. Афган-Чечня. Без ноги в спецназе по горам и с парашютом. У тебя нет ощущения собственной исключительности?
— Да нет. У других хуже бывает (смеется). Нормально. За народ. За своих ребят. За ВДВ!
