После начала войны на Донбассе в России, наверное, не осталось ни одного человека, который не слышал бы о Горловке. Этот прифронтовой город оказался в эпицентре боевых действий, и теперь в его хронику навсегда вписаны сотни трагических страниц. Чего стоит только гибель Кристины Жук и ее 10-ти месячной дочки Киры во время обстрела центра города. Прогуливаясь по Горловке до сих пор то тут, то там встречаешь торчащие из земли снаряды. А по вечерам над городом и сейчас звучит артиллерийская канонада, иногда снаряды прилетают практически в центр города, а окраины, известные всем из военных сводок Зайцево, поселок Гольмовский, Поселок шахты 6/7 регулярно подвергаются обстрелам. Руководит фронтовым городом с 2016 года время мэр Иван Приходько — один из самых известных и пользующихся авторитетом государственных деятелей ДНР. В интервью корреспонденту EADaily Иван Приходько рассказал о том, каково это -возглавлять прифронтовой город долгое время.
— Вы могли бы подвести итоги своей работы за те годы, что возглавляете Горловку? Александр Захарченко назначил Вас как кризисного менеджера из-за опыта руководства фронтовыми районами Донецка? Какая стояла задача? Не было ли страшно брать на себя такую ответственность?
— Нет страшно не было, ничего нового для меня в этой работе тоже не было. Я больше 10-ти лет этим занимался, в том числе два военных года руководил Куйбышевским районом, который глобально ничем от Горловки не отличался. Если взять разрушения в Куйбышевском район и в Горловке, то они на тот момент были одинаковыми. В Горловке подвергался обстрелам центр города до 16 года. Переживания, конечно, были, и это нормально. И я понимал, что я буду уже шестым главой администрации меньше чем за три года. Александр Владимирович возлагал на меня большие надежды. Почему-то не удавалось находить главам администрации общего языка со всеми местными ветвями власти и, что самое прискорбное, с жителями. Мы наладили очень тесный контакт с жителями. Это была главная задача, которую я поставил перед своими сотрудниками, и сам ее исполняю. Мы постоянно встречаемся с людьми. Они могут в любой момент обратиться — и днем и ночью. А люди, живущие в Горловке, прекрасно понимают ситуацию, им не надо врать. Вообще врать не надо, а в данном случае тем более. Раз соврешь — тебе веры не будет. И люди сами понимают, как тяжело приходится. Если мы не можем сделать что-то сразу, через месяц, то мы постараемся сделать это через год. И мы говорим правду. Так что главное, что удалось сделать — наладить мостик, взаимопонимание, с жителями и удается его поддерживать. Весь коллектив администрации работает в таком же направлении.
— Какие цели Вы перед собой ставите? Что хотелось бы изменить?
— В Горловке есть несколько системных проблем, которые не рождены во время войны. Они последствия последних 25−30 лет. Я не понимаю, в чем была проблема мэров украинской Горловки, что ими системно не ремонтировались дороги. Мы не можем выделять столько денег, сколько требуется для ремонта дорог, чтобы они были такими же, как в Донецке. В Донецке было создано коммунальное предприятие — дорожно-ремонтно-строительное управление. Все дороги были и есть на балансе этого предприятия. Они получают деньги за их содержание, ремонтируют и отвечают за них. Здесь дороги на балансе управления жилищно-коммунального хозяйства. Вроде бы неплохо, да. Но своего предприятия по ремонту дорог в городе не было никогда. Поэтому договоры заключались со сторонними подрядными организациями. Подрядчик, как варяг. Приехал, отремонтировал и уехал, а качество его мало волнует. Он и его семья тут не живут. Мэрам, наверное, тоже было удобно — деньги заплатил, откат получил, уехал. Мы даже в военное время смогли организовать свое предприятие. Нашим военным и так надо поставить памятник. А в данном случае именно военные нашли нам каток. Я сейчас езжу по дорогам в Горловке, и у меня сердце кровью обливается. У нас требуют ремонта порядка двух миллионов квадратных метров дорог, это сумма чуть больше двух миллиардов. Мы в прошлом году выполнили ремонт на 30 миллионов. У нас просто не было этих денег.
Вторая большая проблема — это кровли. 80% кровель Горловки требуют ремонта. Увы, система и тариф за ЖКХ построен таким образом, что в нем нет капитального ремонта. Люди платят за содержание своего дома. На Украине эта система была построена по-дурацки, капитальный ремонт выделялся из бюджета государства. Сейчас эта система не работает, мы все живем на деньги, которые выделяет государство. А управляющая компания, обслуживающая жилье, обслуживает его на ту квартплату, которую получает. Но физически не может выделять оттуда деньги на капремонт. Когда мы пришли в Горловку, у нас работало 22 жэка, 22 юридических лица. И каждый начальник жэка делал то, что хочет и как хочет. Мы их объединили в одну управляющую кампанию, сконцентрировали деньги в одном месте и там, где складывается критическая ситуация, где кровли умирают, текут, мы составляем планы и потихоньку выполняем ремонты.
Третья проблема — это неработающая промышленность, неработающий «Стирол», «Машзавод», это бюджетообразующие предприятия. Но мы понимаем, что для того, чтобы заработал «Стирол», как минимум, нужен мир. Запускать его во время обстрелов чрезвычайно опасно — чревато техногенной катастрофы. Мы все помним 2013 год в Горловке, когда в атмосферу выбросилось всего лишь 60 кг аммиака, и при этом там погибло шесть человек. Представляете, что было бы, если бы снаряд попал на территорию завода, где хранится порядка полутора тысяч тонн единоразово. Накроет и Ростов. И мы даже не успеем людей эвакуировать. Я даже опускаю вопрос транспортировки аммиака, вопрос обеспечения элекроэнергией, вопрос обеспечением газом. Это все можно решить, а вот обстрелы, это, конечно, самое страшное. Это три главные проблемы, которые я вижу в Горловке.
— Что сейчас в Горловке обеспечивает рабочие места?
— Работает часть предприятия, работает завод «Фильтр» который сейчас набирает людей. Работают все бюджетные организации, работают коммунальные предприятия, и на этих коммунальных предприятиях есть места. Да, там не платят по 30 — 50 тысяч, как в Москве или Ростове, но работу найти можно, работа есть, и если мы сейчас откроем предложения центра занятости, то найдем не менее 200 — 300 вакансий. Можно заполнить анкету и идти работать. Но горловчане так и поступают, они работают.
— В Горловке, как я заметила, нет большой разницы между прифронтовыми окраинами и центром. Это Донецк похож на два разных общества — жители центра и фронтовой периферии.
Нельзя Донецк делить на разные общества. Я категорически не соглашусь. Я живу вроде бы в центре, но мне до фронта — пять километров. Просто менталитет у Донецка другой — это жители столицы, а горловчане — это жители рабочего города. И центру Горловки больше досталось. Горловка по площади больше, чем Донецк в полтора раза. И плотность населения в Горловке меньше. Но плотность поражения огнем в центре города выше. Обратите внимание на обстрел «Трамвайно-троллейбусного управления» (обстрел, от которого пострадало восемь подаренных городу Александром Захарченко автобусов, произошел в ночь на 1 апреля, — прим. EADaily). Это же центр города. Мы пробовали провести анализ, куда они стреляли. Рядом с ТТУ идет водовод и частный сектор. Мы так и не смогли ответить себе, куда они целились. Я вообще артиллерист, и я вам скажу, что артиллерия — это очень точная наука. И ошибки быть не может, особенно когда снаряды ложатся плотно. А обстрел был из крупноствольной артиллерии 122 мм. И СЦКК и мы считаем, что обстрел велся по ТТУ.
— То есть, это некая экономическая диверсия?
— В тот момент когда мы их покупали, это было 2 миллиона 150 тысяч вместе с газовым оборудованием, а сейчас этот автобус стоит четыре миллиона. Чтобы починить каждый автобус, нужно больше трех миллионов. Вот и смотрите сами, что нам сейчас выгодно.
— Что делается для облегчения жизни прифронтовых поселков?
— Работает штаб по прифронтовым районам в Народном совете. Они много делают, постоянно посещают людей, живут их нуждами, мы туда тоже ездим. Временные вакансии, которые оплачивает центр занятости, мы стараемся отдавать на поселки, там работают местные жители, им никуда не нужно выезжать. Они работают на благоустройстве, в больницах, очень много разной работы выполняют. Мы понимаем, что много дать не можем, но элементарные вещи, вода, свет, газ у них есть.
— Что можете рассказать о культурной жизни Горловки? В свое время меня поразил уровень Донецка, прифронтового города, где в театрах регулярно объявляют премьеры.
— У нас, во-первых, есть шикарный театр кукол, шикарный Музей миниатюрной книги. Вы такого не увидите нигде в мире. Вот блоху левша подковывал, а это почти то же, там некоторые экземпляры нужно рассматривать под микроскопом. Работают все ДК, все студии. Культурная жизнь в Горловке какой была до войны, такой же и осталась. Разве что на время карантина замерла. Когда карантина не было, наши народные ансамбли постоянно выезжали выступать в Донецк. Например, «Веснянки» наши. Проблема в том, что нет кинотеатра. Но мы стараемся завозить все кинокартины в ДК «Шахтер» и демонстрировать их там.
— Один из самых громких случаев гибели мирных произошел в Горловке весной — сброшенным с беспилотника снарядом была убита Мирослава Воронцова…
— Правильно сказано — убита. Мы в очередной раз убедились, что ОБСЕ пытаются сгладить вину Украины, они в своем отчете не указали что это был украинский беспилотник, хотя десяток людей видели его, он достаточно низко летел. После чего во двор прилетел АГС. Я написал тогда, что Мирослава — человек, у которого даже не было паспорта ДНР. По документам она была жителем Украины, у нее папа на территории Украины, она сама туда постоянно ездила, а на 25-летие 20 февраля этого года обновила паспорт. Украина продолжает убивать своих жителей. Я не понимаю, что у них за война с мирными, практически каждый день попадает в жилые дома. Митрополит Горловский и Славянский обратился тогда к президенту Украины. Я уверен что Владимир Зеленский это обращение видел, но реакции никакой не последовало. С другой стороны, что можно сказать, когда твои военные — убийцы. Оправдать это нельзя, проще промолчать. И украинская пресса, по большому счету, не расставила акценты. Слава богу, в этот раз у них не хватило ума говорить, что мы сами себя обстреливали.
— Зеленский заявлял, что в его президентский срок война закончится. Доверяете его словам?
— Больше года назад в день инаугурации украинский президент вышел на трибуну Верховной рады и сказал — «мы сделаем все, чтобы прекратить обстрелы и боестолкновения». Но за это время никаких шагов к выполнению этого обещания сделано не было. Более того, Украина под руководством Зеленского пытается уйти от Минских договоренностей, пытается пересмотреть их. Причем с чего-то они решили, что могут это сделать. Но соглашения подписаны Совбезом ООН, и их не так просто пересмотреть. Пока изменений нет. Когда человек хочет, он делает, если он не хочет, он не делает.
